Дворецкий сглотнул и под прямым взглядом хозяина проблеял:

— Мы выделили ей коморку, где складывают не нужные вещи вашего сына, там как раз стояла его старая кровать, у которой с одной стороны отломан крепеж…

— Куда ты её поселил?! — этот тихий спокойный голос не мог обмануть никого. Оллавиэль был в гневе, в ярости, в бешенстве! Просто умел этого не показать!

Он повернулся и вышел из спальни жены

Быстрым шагом он направлялся в указанную комнату. Больше всего на свете он боялся того, что там застанет. Как же так!

Она спасла его, помогла проститься с женой! Он же просил ему верить!

Оллавиэль вбежал в комнату и застыл, как вкопанный. На кровати, перекошенной с одной стороны, лежало то, что осталось от его лесной спасительницы. Некогда довольно жизнерадостный ребенок, у которого просто цвела на губах улыбка, теперь просто худосочной бледной тенью лежал на кровати, и казалось, вообще не дышал. Эльф осторожно, что бы, не навредить, наклонился над маленьким тельцем и прислушался. Чуткие эльфийские уши уловили слабый стук сердца. Жива!

От этой новости у него самого казалось, сердце забилось сильнее. Прежде, чем он успел как-либо отреагировать, в комнату вбежала та самая пожилая служанка с кувшином води, а за нею следом более молодая с тарелкой, в которой находилась какая-то жидкая еда, по виду напоминающая нечто до крайней степени несъедобное.

— Что это? — строго спросил Оллавиэль.

— Так дитятко ж надо отпоить, откормить! А, как же! Ведь помрет же ни за шо, ни про шо! — и сердобольно всплеснула руками. — Угробил дитятко, ирод проклятый!

И даже собралась заплакать. Но вот чего-чего, а женских слез он терпеть не мог в принципе.

— Отставить разводить тут сырость! — строго прикрикнул он на служанок. — Чего не хватало, так это что бы она вдобавок ко всему ещё и простуду подцепила!

Служанки быстро присмирели, вспомнив кто тут хозяин, и выжидательно уставились на него, ожидая дальнейших команд. Оллавиэль приказал им первое, что пришло в голову, лишь бы они ушли:

— Приготовьте ей комнату на верхних этажах, где-нибудь рядом с моей спальней. Хотя нет, поставьте ей кровать в моей спальне! Выполнять! — рявкнул он. Увидев, что служанки застыли в ступоре.

Ещё бы им не застыть. Он сам от себя такого не ожидал. Комната на верхних этажах — это знак почтения и уважение, знак доверия и дружбы. Комната рядом с хозяйской — это только для членов семьи и только для самых близких! Постелить в хозяйской спальне? Да, такой чести не каждый эльфийский ребенок в своей жизни удостоился! Его родной сын так точно ни разу!

А вот она лежит тут и еле дышит. Может и не доживет до утра…. Слишком поздно он спохватился. А если бы не те служанки!

Он чувствовал, как ярость безудержно закипает в нем!

— Отец! — окрик вывел его из этого транса. — Что с тобой? Что здесь происходит?

Это был его родной сын, Бинкиниэль. Дурацкое имя. Но его жена в ту пору любила рыцарские романы. А он очень любил жену! Плоть от плоти, кровь от крови. И он не знал, как ему объяснить свое поведение. В конце-концов, он себе не мог ничего объяснить!

— Кто она? — спросил между тем сын, присаживаясь на край постели. Хотя это он, конечно, зря!

Кровать не выдержала и рухнула на пол… Оллавиэль успел отскочить Бинкиниэль — нет!

Когда Оллавиэль встал на ноги, то первое, что увидел, это взгляд сына Он смотрел на него, как смотрят на падшего героя — с недоверием (неужели это правда), непониманием (как ты мог?) и ужасом (ты просто чудовище!). И было от чего! В падении он подхватил девочку, и теперь он крепко держал её одной рукой и смотрел на кровь у себя на руках. Он осторожно перевернул её и в шоке уставился на спину ребенка. Она была вся исполосована!

— О, Господи! Отец, — вскричал Бинкиниэль, отбросив всю свою эльфийскую сдержанность. — Кто это сотворил?!

— Лиаминиэль, — еле слышно проговорил Оллавиэль, что было признаком страшной ярости.

Но сын с такой особенностью отца был не знаком, поэтому продолжил подливать масло в огонь.

— Как ты мог такое допустить! — он был зол. А ещё ему было ужасно стыдно за то, что отец такое допустил. — Она же ребенок! Ты посмотри на неё! Ведь такое не каждый взрослый переживет! Куда ты смотрел?!

— Бинкиниэль, — от этого голоса, казалось, даже стены поежились, — отнеси нашу гостью в мои покои и проследи, чтобы служанки напоили, накормили и обработали ей раны. А я проконтролирую, что бы Лиаминиэль раз и навсегда запомнил, что такое эльфийская гостеприимность.

И ушел.

Лиаминиэль потом ещё долго кричал во дворе, но Бинкиниэль был занят вытаскиванием их маленькой гостьи с того света. Это было крайне трудно, но они с отцом справились, и на рассвете третьего дня малышка открыла глаза.

Увидев рядом эльфов, она непроизвольно дернулась. Но потом, опознав одного из присутствующих, прохрипела еле слышно:

— Домой!

— Тебе пока никуда нельзя! — мягко ответил ей Оллавиэль.

— Домой! — умоляющий взгляд тронул бы даже каменную душу.

— Хорошо! — у него, что бы ни говорили и ли не думали по этому поводу, душа не каменная. — Как только ты поправишься!

Девочка отвернулась от них явно в обиде и, не желая продолжать начатый разговор.

— Прости меня…, - начал было Оллавиэль, но под, кажется, всевидящим взором ребенка быстро сник. Он как-то только сейчас понял, как виноват. Одного "прости" за такое не хватит!

— Давай познакомимся, — попытался разрядить обстановку Бинкиниэль. Все-таки, он тоже чувствовал свою вину за произошедшее, пока она была гостьей в его доме. А для эльфа гость — это все! Навредить гостью в доме? Да ещё и ребенку?! Это немыслимый позор!

Под взглядом девочки поежился и этот эльф, но не сдался.

— Я сын Оллавиэля…, - попробовал он снова, но девочка просто отвернулась от него, не произнося ни слова.

И тут единственному сыну главы дома стало крайне не по себе. Она молчит и молчит. Не смотрит по сторонам…. А ведь когда приехала, была таким любопытным ребенком! Он вспомнил, как она выглядывала из-под отцовского плаща, и как держалась за его руку, потому, что боялась…

И тут до него, наконец, дошло!

— Ты боишься?

Это был только вопрос, но девочка, наконец, признала их существование, пусть и коротким взглядом, лишь слегка брошенным в их сторону. Но это было начало, лед тронулся!

— Меня зовут Бинкиниэль! — продолжал закреплять успех он, и сам не ожидал, что это вызовет такой живой интерес.

— Бен… бин…киль…Бинки! — окрестила его малышка, и неожиданно для самого себя, ему это понравилось.

— Ну, пусть так. А тебя как зовут?

— Точно! А ведь мы так и не придумали, какое имя тебе дать… — вспомнил Оллавиэль.

Он задумчиво посмотрел на неё и на сына, и принял решение.

— Знаешь, ты сделала то, что считалось в принципе невозможным! Ты помогла мне проститься с моей женой. Это было очень важно для меня! — с абсолютно искренним и серьезным видом говорил эльф, под пристальным взглядом сына. — Ты облегчила её боль, пусть и ненадолго! Я хочу дать тебе имя, такое же важное для меня, как и твой поступок!

Казалось, торжественность момента прочувствовали даже стены!

— У моего рода есть символ, известный лишь истинным представителям нашего рода! Это клинок, которым владел основатель рода. О том, что символ у нас клинок — знают все! Но только истинные уроженцы знают, что имя ему Дамиан! Это для меня не менее важно, чем ты! Поэтому, если ты согласишься, стать моей приемной дочкой и частью нашего рода, я дам тебе имя Дамиана!

Девочка склонила голову на бок в раздумье. О чем она там по своему раздумывала, но пришла к ответу:

— Домой!

И, уронив голову на подушку, умиротворенно уснула.

— Я так понимаю, это был ответ — нет? — сын посмотрел на отца ошарашено и в то же время, вопросительно. В этом вопросе он был полностью солидарен с отцом. Пока они её выхаживали, малышка успела стать ему как родная.

— Это был ответ да! Только ей об этом знать не обязательно…