Только потом, на берегу, можно по-настоящему представить себе и понять, что переживают люди и лодка, ощущая разрывы глубинных бомб. Нелегко, конечно, это переносить. Но думаешь только о лодке, только о том, как увести ее невредимой. Этому подчинено все. Люди в такие минуты целиком поглощены делом, и мысли их только об этом…

Две торпеды «Северянки» поразили вражеский рейдер. Но скрыться незамеченной после атаки «Северянке» не удалось. Маневрируя на глубинах, Логинов старался увести лодку от преследования.

Плескач вошел в рубку акустика и припал к наушникам. В этой рубке весь большой мир, оставшийся на поверхности, познается одним лишь чувством. Но чувство это, многократно усиленное аппаратурой, необычайно обострено. У шумов идущего на поверхности миноносца резкий и частый, захлебывающийся ритм, как у мчащегося поезда. Шумы винтов транспортного судна медленные, вздыхающие. Шумы волн, ударяющих о борт корабля, всегда отличишь: они сильны, но беспорядочны. Шумы подводной лодки, идущей «наверху» под дизелями, ритмичны, многоголосы и напоминают ход старинных часов. Землечерпалка шумит почти, как миноносец, только от нее больше грохота.

Но сейчас мембраны наушников стучали ритмом винтов миноносца и вздрагивали от взрывов бомб. Бомба в мембране - это шлепок об воду, недолгое бульканье и сотрясающий лодку взрыв. Миноносец сбрасывал серию за серией. Шлепок, бульканье, взрыв! Бомбы ложились где-то поблизости! Кто знает, где разорвется следующая? А вдруг накроет?..

Лодка в такие минуты защищается лишь маневром и тишиной. Она почти беззащитна. От взрывной волны она вся содрогается: гаснет и вспыхивает в отсеках свет - рубильники включаются и выключаются сами собой; выходят из строя наиболее чувствительные приборы; корпус подводного корабля выдерживает величайшее напряжение. Но самое большое напряжение выдерживают во время глубинной бомбежки люди.

…Плескач, сняв наушники, вышел в центральный пост. Свет погас; бледно мерцали лампочки аварийного освещения. Взрывы продолжались, сотрясая подводную лодку. В центральном посту распоряжался Логинов. Здесь же находились Орлов, старпом, механик, боцман и трюмный.

Под водой «Северянка», преследуемая миноносцем, продолжала пробираться по вражескому фиорду к выходу в открытое море.

И вдруг - резкий и сильный диферент на корму. Корма настолько опустилась вниз, что подводная лодка, казалось, стала «на попа». Неужели боцман не удержал рулей?..

Но боцман был неповинен…

Хотя моторы работали, лодка стояла на месте, это почувствовали все. «Северянка» попала в противолодочную сеть.

Логинов приказал передать об этом всем, чтобы знали об угрожающей опасности. Полный вперед! Нужно прорваться во что бы то ни стало!

Лодка дрожала от напряжения моторов, но хода не было. Вперед, назад, вправо, влево… Только бы не зацепиться рулями за сеть… Подводники перепробовали вое. Лодка не двигалась с места.

Очевидно, носовая часть застряла в ячейке сети!

С большим трудом, после многих усилий удалось оторваться и отойти назад. Путь вперед, видимо, был наглухо закрыт. Маневрируя под продолжавшими рваться бомбами, Логинов приказал погрузиться на максимально возможную глубину.

В кают-компании вестовой Никишин невозмутимо считал разрывы глубинных бомб.

- Восемнадцать… Девятнадцать… Двадцать…

После небольшого перерыва грохнула еще одна, двадцать первая бомба.

- Ого, очко!.. - насторожился вестовой.

Но следом рванула двадцать вторая.

- Перебор!.. - облегченно констатировал Никишин.- Двадцать три!..

Бомбежка смолкла. Никишин выждал немного и, иронически вздохнув, произнес:

- Позарастали стежки-дорожки, где мы гуляли после бомбежки…

Лодка ощутила мягкий толчок и перестала погружаться…

- Какая глубина? - осведомился Логинов и приказал больше не опускаться.

- Грунта коснулись, - решил Логинов. - Стоп электромоторы! Никаких шумов в лодке…

- Хоть бы знать, куда попало «Рупрехту»,- вздохнул Орлов.

- Попало-то наверняка, - убежденно произнес Плескач.- Два взрыва перед бомбежкой мы все слышали… Только живучесть у «Рупрехта» большая, двумя торпедами можно и не потопить… Почему они прекратили бомбежку? Должно быть, хотят нас живьем взять? Поставили сеть и уверены, что нам не уйти.

- В отсеках осмотреться! - скомандовал Логинов.

В ответ послышались донесения: «В пятом отсеке все в порядке!» «В первом отсеке все в порядке!..»

- Повреждений нет! - доложил Логинову Новгородцев. - В лодке все в порядке!

- Отлично, - кивнул ему Логинов. - Надо еще попробовать прорваться.

- Не спешите, - вмешался Плескач. - В сети завязнем - отбуксируют на мель и голыми руками возьмут. Что-то надо придумать.

- И на базу надо дать знать, - подсказал Орлов.

- В том-то и дело… - Плескач взглянул на часы. - Шестнадцать двадцать пять. Какая вода сейчас?..

- Отлив, товарищ капитан первого ранга, - сказал Логинов.

- Плохо. Очень плохо. Светло наверху и отлив.

- Почему плохо, если отлив?.. - удивился Евсеев.

- В прилив мы бы лучше, без помех, отметили ваш день рождения, товарищ старпом.

- Что вы надумали, Тимофей Лукич? - напрямик спросил Орлов.

- Есть небольшая идея. Давайте держать совет.

- Слушаю, Тимофей Лукич, - с интересом произнес Логинов.

Плескач вместо ответа стал хлопать себя по карманам и, не найдя того, что искал, разочарованно протянул:

- Ах ты, чёрт, кончились сухарики…

- Товарищ Никишин! - крикнул в переговорную трубу Логинов. - Сухариков капитану первого ранга!..

- Есть!

Отдраив дверцу переборки, вестовой передал сухарики и снова зажал барашками тяжелую дверцу.

- Штурман? - вопросительно произнес Плескач.

С возгласом «Есть!» Сахаджиев тотчас появился пз своей рубки.

С удовольствием грызя сухарики, Плескач спросил:

- Через сколько времени, точно, будет полная вода?

Штурман посмотрел на часы.

- Через пять часов тридцать восемь минут.

- Предлагаю ровно через пять часов тридцать восемь минут всплыть на поверхность и прорываться из бухты в надводном положении с боем; в высокую воду пройдем над сетью.

Наступило молчание. Все обдумывали предложение^

- А что мы можем встретить наверху? - задал вопрос Новгородцев.

Загибая пальцы. Логинов стал подсчитывать:

- Огонь береговых батарей, сторожевых кораблей и, что вполне вероятно, самого «Принца Рупрехта»…

- Для «Принца Рупрехта» перезаряжаем торпедные аппараты, - сказал Плескач. - Может быть, и погибнем, но рейдер добьем. Над сетью, в надводном положении, появимся на несколько минут - будет уже темно. Ясно? Всплываем, атакуем «Рупрехт», одновременно радируем на базу. Артиллеристы и пулеметчики выбегают наверх. Отбиваемся и идем вперед - сразу на глубину.

- Можем и не отбиться, - пожал плечами Новгородцев.

- И это надо учесть,-согласился Орлов. - Предлагаю приготовиться и в случае чего…

- Подорвать лодку, - подсказал Новгородцев. - Я об этом и подумал… У нас на борту есть, кроме подрывных патронов, четыре гранаты. Три гранаты тем, кто выбежит на мостик, когда лодка всплывет, а одну тому, кто останется внизу, на крайний случай. Эту гранату можно быстрее, чем патроны, бросить в артиллерийский погреб. Одна граната в артпогреб - этого достаточно, чтобы взорвать лодку.

- Правильное предложение, механик, - просто сказал Логинов. - Внизу останетесь вы. И взрывать лодку поручим вам. Но запомните: сделать это можно только, если не останется выбора. Наша задача - прорваться, каких бы потерь это нам ни стоило! Мы отвечаем за судьбу разведчиков Мызникова… А вы, Павел Васильевич, - обратился он к Орлову, - должны обеспечить радиопередачу на базу. Командование должно знать о нас…

- Правильно, Дмитрий Иванович, - подтвердил Плескач. - Вот и разработан план с подробностями. Суммирую… заряжаем аппараты новыми торпедами; ждем назначенного часа, всплываем на поверхность. Командир, я и старпом с гранатами выбегаем на мостик. Артиллеристы и пулеметчики за нами. Даем торпедный залп по «Рупрехту». Открываем огонь, будем прорываться. Орлов останется старшим внизу, дает радио в базу. Штурман и механик тоже остаются внизу, обеспечивают отход. Четвертая граната на крайний случай - подчеркиваю, на самый крайний случай - механику.