На секунду мир померк для киммерийца, и оставался серым в течение следующих нескольких мгновений, но у варвара все же хватило сил, чтобы нащупать противника и схватить первую вещь, которая подвернулась под руку. Ею оказалась человеческая челюсть Нападавший взвыл и попытался укусить северянина за пальцы. Конан, уже начавший различать окружающую обстановку, отдернул руки, чтобы направить оба кулака в нос человека. Ответный удар в живот в очередной раз вышиб дыхание из киммерийца.

Пусть Конан не мог стоять на ногах, но был способен откатиться в сторону. В конце концов, освободившись от противника, он увидел его кровь на своих кулаках. Теперь этот человек стоял на коленях с лицом, превратившимся в кровавую маску. Изо рта текла кровь.

Нападавший выбросил вперед руку с ножом, лезвие которого покрывала запекшаяся кровь северянина. Выпад потерпел неудачу, поскольку киммериец сильно ударил кулаком вниз по запястью врага. Кость треснула, и человек истошно закричал. Тогда другая рука Конана врезалась ему в грудину. Человека откинуло назад, и при падении его череп раскололся о скалу. Жизнь почти покинула его, когда Конан смог присесть на корточки возле тела.

— О, Mитрa! — воскликнул Kларнидес, быстро развязывая свой пояс. — Конан, скорее сюда. На тебе глубокая рана, которая скоро отнимет все твои силы, если не остановить кровотечение.

— Поступай как угодно, — пробормотал киммериец.

Края раны разошлись, и крови вытекло довольно много. Безусловно, Кларнидес прав, но предстояло решить более важные дела прежде, чем он рухнет и позволит юнцу хлопотать и трястись над ним как женщина.

— Лисинкa! — заревел Конан. Этот крик был почти столь же громок, как его боевой клич и снова породил гулкое эхо. — Лисинкa! Спустись сюда и объясни, почему нарушено перемирие! Или его больше нет! Спускайся сейчас же! Переведя дух, он добавил, также весьма громко: — Если кто-то хотя бы поглядит на нее с недовольством, я придушу его собственными руками! — Ты никого не сможешь убить, Конан, если не позволишь мне перевязать твою рану! — убежденно сказал Kларнидес. — Ты еще не принял командование. А пока я твой командир, клянусь Эрликом, ты будешь повиноваться моим приказам! — Да, мой господин, — Конан отвесил неуклюжий поклон, отчего боль подобно огню распространилась по всему его телу. Он скрипнул зубами: — Но хорошо бы побыстрее.

Конан был практически в порядке, когда Лисинка спустилась. Варвар отметил, что ее глаза стали более широкими, но в остальном женщина вроде не изменилась. Еще он обратил внимание на отсутствие при ней кинжалов, а ее меч покоился в ножнах с рукоятью, обвязанной ремнями из сыромятной кожи. Она шла скорее как пленник, бредущий на невольничий рынок, чем военный предводитель, прибывший вести переговоры.

— Договор нарушен, — начала она, опережая какую-либо реплику со стороны. — Но, если вы жаждете мести, то пусть она падет на меня одну, и только после того, как я закончу говорить.

— Ну, так говори, — сказал Kларнидес. — Конан хвалит твою честность. Попробуй заставить меня поступить аналогично.

Двое мужчин слушали рассказ Лисинки о том, как два отряда, ее и самозваного властителя Танзы, схлестнулись со Смотрителями. Люди барона принимали пассивное участие, хотя именно они стреляли по солдатам из луков.

— Тот ублюдок, — женщина указала на труп противника Конана, — был одним из головорезов Гролина.

— Ты сообщила ему о перемирии? — спросил киммериец.

— К нему ходил мой доверенный человек. Гролин знал, что Фергис говорит от моего имени.

Этот самый Гролин должно быть не имел склонность прислушиваться к другим и не шел наперекор собственным амбициям, но Конан стремился удержать перемирие. До того как он или Kларнидес подобрали слова для ответа, с вершины раздался крик: — Госпожа Лисинкa! Воины Гролина струсили и бежали! Возвращайтесь теперь к нам! Лисинкa сложила ладони рупором: — Фергис, не будь дураком! Мне ничто не угрожает.

— Если Вы в безопасности, то я — стигиец! Возвращайтесь, не то спустимся мы, и бой возобновится.

— Нет, будьте вы прокляты! — разозлилась Лисинкa. — Любой, кто сделает хоть один шаг вниз будет изгнан, и станет моим кровным врагом! — Можешь рассчитывать на мою помощь, — сказал Конан тихо, чтобы слышала только Лисинкa. — Как друг хочу сказать, что вас попросту предали. У тебя и твоих людей есть выбор: или умереть с честью, или жить с нею.

— И всего-то? — Ты ничего не должна Гролину. Помогите нам загнать его в преисподнюю, и всех вас ждет либо прощение, либо свободный путь назад в лес. Жизнью готов поклясться тебе в этом.

Одна пара глаз холодного синего цвета искала правду в другой и нашла. Лисинкa положила руку на плече Конана, и варвар понял, что она действует не по принуждению. И ему самому не пришлось сильно нагибаться, чтобы найти ее губы.

— Я сдаюсь Смотрителям Taнзы, но не аквилонской короне, — сказала Лисинкa. — От лица моих людей большего обещать я не могу.

— Мы не в праве требовать большего, — согласился северянин. — Ну так как, капитан Kларнидес? Нас ведь это устраивает? Фактически командование еще не перешло к киммерийцу, и они должны были закончить комедию.

Kларнидес закивал настолько энергично, что напомнил Конану марионетку на нитях, и ему даже показалось, что голова капитана вот-вот оторвется. Случись такое сейчас, было бы крайне досадно, поскольку человек доказал, что порой его мозги бывают полезны.

— Моей властью капитана Смотрителей Taнзы, — торжественно объявил Kларнидес, — я принимаю капитуляцию отряда Лисинки Meртус. Это при условии, что они доказывают свое честное намерение, помогая в преследовании и аресте некого Гролина, называющего себя хозяином Танзы, — молодой человек глубоко выдохнул и вздохнул, чем вызвал усмешку на лицах Конана и Лисинки.

Барон Гролин приказал воинам начать атаку, соблюдая дисциплину, а не подобно ораве завывающих дикарей. В конце концов, он обучался цивилизованному ведению войны и планировал задержать продвижение Конана так, чтобы Смотрители могли стать мишенью для лучников Лисинки. Тем не менее, разбойники бросились на врага сломя голову.

Большинство из них пало от меча киммерийца или клинков его соратников, хотя все могло сложиться иначе. За меньшее время, чем потребовалось бы на закуску пирогом с олениной, Гролин потерял половину своего отряда.

«Лисинка находилась в лучшем положении. Но, как она поступила вместо того, чтобы продолжить борьбу? Заключила перемирие без его согласия!».

В голове Гролина затеплилась новая надежда, когда Димаскор предпринял отчаянную попытку завалить гиганта-северянина. Однако скоро она умерла вместе с Димаскором. Барон, наблюдавший сверху за полем боя, понял, что остался единственный выход. А именно — бегство! И успеть сбежать надо до того, как Лисинка и ее новые друзья начнут сообща действовать против него.

С десятком оставшихся воинов Гролин поспешно отступил. К полудню им удалось оставить далеко позади возможных преследователей. Они следовали окольным маршрутом, не сомневаясь, что враги уже на пути к цитадели. Вдали от проторенных троп, где противник мог бы устроить засаду, дорога домой для разбойников становилась гораздо длиннее и все равно не безопасной.

Только, что делать отряду Гролина дома? У них было слишком мало воинов, чтобы сдержать натиск врага если тот найдет скрытый путь к замку. Безусловно, для прорыва осады сил недостаточно, а друзья из Нeмедии вряд ли помогут, поскольку не пожелают бросить вызов осаждающей стороне, находящейся под командой аквилонцев. В настоящий момент между этими двумя государствами был мир, и многие с обеих сторон хотели его сохранить.

Никто не счел бы просьбу Гролина достаточно веской причиной, чтобы изменить существующее положение.

Рассмотрев все аспекты данной проблемы, барон углубился в лес. Он плохо представлял, куда двигаться дальше, где устроить привал и нужно ли вообще останавливаться прежде, чем сумерки или истощение вынудят к этому.