Я вздохнула. Потому что знала, что поеду.

– Пит? – неуверенным голосом позвала я, пробираясь по грязи в высоких резиновых сапогах, которые я всегда держу в машине. Слава Богу, додумалась побрызгаться средством от комаров, потому что здесь их тучи.

Я посмотрела на часы: без двух минут двенадцать. Позвонила по сотовому в офис, чтобы узнать, оставил ли мне Пит какое-нибудь сообщение. Ничего нет.

Я продолжала идти, пока не остановилась под старым железнодорожным путепроводом. Много лет назад здесь дважды в день ходил товарняк, доставляя в город камень. Вот почему выступы горной породы выглядят здесь так странно: коричневый камень пошел на строительство элегантных домов Западного Манхэттена.

Я огляделась. Пепел от костра, пустые пивные банки. Граффити на цементной подпорке эстакады.

И тут я увидела его. Тело. Лежащее по другую сторону эстакады.

Я не знала мертвого человека. На вид ему было лет сорок пять или чуть больше; он крепкого телосложения, с черными волосами, слегка тронутыми сединой. Глаза карие; я могла видеть их цвет, потому что они были широко раскрыты.

Кто-то выстрелил ему в грудь. Он лежал на спине, его глаза были устремлены в небо. Определенно он мертв.

Я позвонила Девону и попросила срочно приехать. Затем вызвала полицию.

Самое отвратительное в работе репортеров малотиражки – то, что смерть для них прежде всего большое событие. Нас посылают на каждый случай неестественной смерти. Мне доводилось видеть много окровавленных, искалеченных тел за последние два года на автостраде, связывающей штаты и проходящей мимо Каслфорда. Как это ни странно, мне было гораздо легче смотреть на это тело, потому что по крайней мере оно было целым. Именно по этой причине, наверное, я не так сильно расстроилась, заметив труп. Для меня он был земной оболочкой, которую покинула душа, улетевшая в свою следующую жизнь. (Я твердо верю в это. И я чувствую также, что отец мой живет где-то в другой жизни.)

Я уважительно относилась к полиции, знала, что ничего нельзя трогать, но постаралась рассмотреть человека, одновременно решая, должна ли рассказать полиции, кто просил меня сюда прибыть. Зачем Питу надо было убивать этого человека, я даже вообразить себе не могла, но подозревала, что, по всей вероятности, это дело как-то связано с его теорией заговоров.

На мужчине спортивная рубашка с короткими рукавами и, как сейчас все носят, брюки хаки. Он коренаст. На шее золотая цепочка, а на пальце печатка с бриллиантом.

И тут я вздрогнула: юный голос у меня за спиной воскликнул: «Вот это да!»

Я резко обернулась и увидела двух подростков лет двенадцати с удочками за спиной. Я тут же встала между ними и трупом, раскинув руки, чтобы не подпустить их к нему.

– Вам не следует это видеть, – сказала я, потянув любопытного за рубашку.

– Он мертв? Его убили? – спросил он с интересом.

Его приятель, бледный под рыжими веснушками, повернулся и поплелся прочь.

– Произошел несчастный случай, – сказала я. – Боюсь он мертв, и сюда уже едет полиция, поэтому вам лучше отойти в сторону.

– А нельзя ли на него взглянуть? – настаивал парнишка пытаясь обойти меня.

– Попросишь об этом полицию. – Я оттаскивала его что было мочи.

Его приятеля рвало в кустах.

Запекшаяся кровь не напугала любопытного, но вид приятеля, извергавшего из себя содержимое, – да, и он, возможно из чувства солидарности, внезапно согнулся по той же причине.

Когда приехала полиция, нас подвергли допросу: кто что видел и когда и как каждый оказался на пруду. Девон приехал тоже, и ему удалось сделать несколько снимков.

Ответственным за расследование был назначен детектив Бадди Д'Амико. Я его знала. Когда-то мы не только вместе учились, но и целовались в классе. Я сразу рассказала Бадди всю правду: что Пит Сабатино оставил для меня номер телефона, по которому я должна была ему позвонить, а когда позвонила, женский голос назвал место встречи в полдень. Приехав, я нашла здесь труп.

Бадди с подозрением смотрел на меня и спросил лишь, уверена ли я в том, что говорю. Я ответила «да».

Полиция окружила место происшествия желтой лентой криминальной полиции. Мальчиков отпустили домой, а меня Бадди задержал и продолжал задавать вопросы, игнорируя тот факт, что я делала пометки в блокнот.

Было около пяти вечера, когда Бадди наконец отпустил меня, предупредив, что я не должна покидать город. Помня о назначенной встрече в Нью-Йорке, я упросила его разрешить поездку, и он, заметив, однако, что проверит, вернусь ли я в город к двум часам, дал согласие. Облегченно вздохнув, я повернулась чтобы уйти, но Бадди окликнул меня:

– Послушай, Салли, если Пит даст о себе знать…

– Я попрошу его связаться с тобой.

– Нет, позвони мне, и мы приедем за ним.

– Хорошо, – ответила я и подумала: «Бедный Пит, что же ты наделал?»

Вернувшись в редакцию, я рассказала все Алу. Затем вошла в свою кабинку, чтобы изложить версию случившегося. Я оказалась свидетелем чего-то, но мои мысли отвлекала история Касси Кохран.

Вскоре я собралась с мыслями и приступила к статье об убийстве. У моей кабинки остановился Девон и бросил мне на стол конверт.

– Жертва? – спросила я.

Он кивнул.

– Не говори Алу, что они уже готовы.

Он, снова кивнув, ушел, а я позвонила Бадди.

– Есть ли у тебя пожелания, Бадди, – сказала я, – относительно того, сколько материала можно дать о том мужчине в завтрашней газете?

– По возможности меньше.

– А что я получу взамен, если, скажем, мы не напечатаем, что у него черные волосы с легкой проседью, что ему около сорока пяти, что у него карие глаза, что он крепкого телосложения и что носил золотую цепочку и печатку с крупным бриллиантом? И если не будем публиковать фотографию.

– Продолжай, Салли.

– Это ты продолжай, Бадди, – сказала я.

– И как насчет того, если я, – он вздохнул, – сообщу тебе его установленную личность и дам фотографию, как он выглядел в лучшие дни?

– Не уверена, что этого достаточно, Бадди.

– Ты первой узнаешь, когда мы произведем арест.

– Договорились, – сказала я.

Повесив трубку, я перечитала статью, которая пойдет в завтрашний номер:

К семи часам я освободилась и могла ехать домой. Я наняла своего соседа пенсионера мистера Квимби (он всегда оставался для меня мистером Квимби, так как был в моих глазах настоящим джентльменом, и я так никогда и не осмелилась узнать его имя, а сам он не назвался) выводить Скотта на прогулку дважды в день. Если я задерживалась допоздна, он приходил кормить Скотти и часто оставался с ним, глядя телевизор, и разрешал бесконечно счастливому псу посидеть рядом ним на тахте, что Скотти строго-настрого запрещалось.

Скотти опрометью бросился на улицу, а я прочитала факс в Лос-Анджелеса. Мой договор с «Экспектейшнз», сообщал друг-юрист, правильно сформулирован и гораздо более щедр, чем стандартные документы. Он хотел знать, с кем я для этого переспала.

Впустив Скотти в дом, я села за письменный стол и стала читать новые полученные материалы о Касси Кохран, делая пометки. Я все еще не решила, стоит ли рисковать, отправляясь в Манхэттен на встречу с Верити Роудз на машине. Или лучше поездом?

Зазвонил телефон, и я сняла трубку.

– Господи, Сэл, – прогремел в трубке голос Дага, – ты нашла тело недалеко от Каслфорда? Почему не сообщила?

– Собиралась, – ответила я рассеянно.

Я все еще усваивала статью о Касси Кохран, в которой говорилось, что первый муж Касси, Майкл, был уволен с работы за беспробудное пьянство. Я также подчеркнула строчку о ранней смерти отца Касси и о том, что во всех материалах, которые я прочитала, этот факт умалчивался…

– Кто-нибудь знает, кто он такой? – рассеянно спросила я. Наступило молчание, затем он спросил: