— Доброе утро, мадемуазель Блэк, — спокойно сказал он. — Вы выглядите очаровательно.

Его взгляд медленно поднялся по ее шелковому голубому платью, прежде чем остановиться на изумленном лице.

Дейзи еле сумела перевести дух и тут же сообразила, почему министр был столь предупредителен. Чуть помедлив, она ответила, как надеялась, небрежно:

— Доброе утро, монсеньор де Век. День рождения короля был великолепным праздником.

— О, так вы там были?

— Недолго.

— Это всегда тоскливо и обременительно.

— Зато многому учит.

Наблюдая за своими гостями острым взглядом дипломата, Конте Монтеньи находил их словесную дуэль очаровательной. Этьен был явно возбужден, несмотря на свои комментарии, а мадемуазель Блэк не имела опыта притворства. Они были, конечно, сердиты друг на друга или, возможно, на самих себя. Это забавляло его, но он обязательно поможет мадемуазель всем, чем сможет. Этьен интересовался ею. Похоже, это было нечто большее, чем заинтересованность, что необычайно для его утомленного жизнью шурина. Так как Конте Монтеньи был многим обязан Этьену, то он и отблагодарит его таким восхитительным образом.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — пригласил министр, указывая на стулья.

— Теперь скажите мне, мадемуазель, — галантно протягивая ей фарфоровую чашку, расписанную ляписом и золотом, спросил он, — что конкретно вы хотите, чтобы я сделал?

Она должна быть довольна, все устраивалось так легко, все преподносилось на серебряном блюдечке, словно печенье, которое министр ей предлагал сейчас. Все, что ей нужно сделать, это просто сказать «я хочу это, это и это». Все преграды сметены одним словом герцога.

Они обсудили все в деловой манере, секретарь министра зафиксировал все в строгой последовательности: с кем надо встретиться, какие преграды преодолеть, какие решения суда были необходимы, и менее чем через час министр с веселой улыбкой провожал их до двери, уверяя, что все будет сделано незамедлительно.

— Спасибо, Шарль, — герцог практически не вмешивался в разговор и только раз предложил более подходящего судью для ведения дела. — Скоро едем на рыбалку. Мой егерь сообщил, что лосось уже в хорошей форме.

— С удовольствием, — ответил шурин. Гостеприимство герцога в его охотничьем доме в Шотландии было известно всем.

Повернувшись к Дейзи, министр слегка поклонился:

— Было очень приятно познакомиться с вами. Если в будущем смогу быть полезен, не стесняйтесь обращаться. — Он был слишком воспитан, чтобы сказать, что любая любовница Этьена заслуживает его повышенного внимания, но было понятно, что он имел в виду именно это.

— Полагаю, я должна вас поблагодарить? — сказала Дейзи натянутым тоном немного позже, когда они с герцогом шли по министерскому коридору.

— В этом нет необходимости, — ответил он.

— Конечно, есть, — возразила Дейзи. — Я потратила две недели собственного времени в бесплодных попытках преодолеть эти бюрократические преграды, а вам это удалось менее чем за час.

— Шарль просто мой должник. Нет необходимости все так болезненно воспринимать.

— А я думаю, что воспринимаю правильно, — раздраженно настаивала она. — Ваш Шарль не сделает это для кого угодно, не так ли?

— Не пытайтесь читать между строк, Дейзи, — спокойно ответил он, желая смягчить ее гнев, — он делал мне одолжения и до этого и сделает их еще не раз.

— Вы имеете в виду — для других ваших любовниц? Он рассматривал меня исключительно в этом качестве.

— Вы преувеличиваете.

— Ради Бога, Этьен! — Дейзи в сердцах сорвала свою шляпку. Господи, как она ненавидела шляпки! Почти так же, как ненавидела общество, которое требовало мужского влияния, мужской силы, мужского слова и мужской команды, прежде чем правосудие восторжествует.

— Я только хотел помочь. Извините, если этим оскорбил вас.

— Твое отношение жеребца оскорбляет меня, — выпалила Дейзи.

— Бывают моменты, когда я согласен с тобой.

В это утро он выглядел очень молодо, одетый в бриджи для верховой езды и жакет из замши. Типично королевские замашки, подумала она. Он даже не считает необходимым одеться как положено, встречаясь с одним из министров Франции.

Они приближались к выходу из здания.

— Поехали со мной, — предложил де Век.

— Нет.

— Я отпустил твою карету.

— Я найму экипаж, — сердито ответила она, пытаясь не поддаваться его обаянию. — У тебя не было на это права, и я буду очень благодарна, если в будущем ты не будешь делать мне таких одолжений. Я не нуждаюсь в твоих одолжениях, я не хочу твоих одолжений, у меня нет желания ехать с тобой в одной карете и, честно говоря, я предпочла бы вообще с тобой больше не встречаться! Никогда.

Она была переполнена обидой и на его неуемную энергию, и на всепонимающий взгляд Шарля, который она заметила, и на свою совершенную беспомощность по отношению к самому скандальному повесе в Париже. Она не желала падать в его объятия, как до этого делали все женщины в его жизни. И у него не было никакого права выглядеть таким красивым и желанным, как свежая роса на розах.

— Прекрати, — спокойно сказал он, взяв ее за руку.

— Что прекратить? — спросила она, борясь с желанием обвить его шею руками прямо на ступеньках министерства юстиции.

— Не делай со мной этого, — тихо сказал герцог. — Я не понимаю, о чем ты, — раздраженно бросила Дейзи.

— Я не мог заснуть прошлой ночью, — сказал он.

— Вот и прекрасно.

Теперь ты знаешь, каково это, хотелось ей добавить. — Ничего прекрасного в этом нет. — Его рука до сих пор держала ее. — Я приезжал к Аделаиде. — А я спала, — быстро ответила она. — В самом деле? — еле слышно произнес он. — Да. Нет… немного… Нисколько. Ни одной минуты. Ты удовлетворен?! — ее голос был тихим, а темные глаза наполнились слезами.

Он притянул ее к себе, обнял и поднял на руки, не обращая внимания ни на ее репутацию, ни на свою, ни на репутацию своего шурина Шарля. У всех на виду он спустился с ней вниз по ступенькам, поднес к ожидающей карете и усадил внутрь. Коротко бросив слуге: «Кольсек», герцог запрыгнул внутрь, захлопнул дверь и затемнил окна.

— Мне безразлично, если ты будешь кричать, — произнес он низким рычащим голосом, нарочито грубо поднимая ее шелковые юбки и отбрасывая их в сторону. — Мне безразлично, и карета не остановится, а когда мы приедем в Кольсек, ты будешь моя, вся моя… без остатка.

— Ты можешь иметь любую женщину, какую захочешь, — горячо парировала она, пытаясь освободиться от его рук и тяжести тела, прижимавшей ее к вельветовой обивке дивана.

— Мне не нужна любая женщина, — пробормотал он сиплым голосом, дотрагиваясь пальцами до ее груди. — Я хочу тебя.

— Ну и надолго, черт бы тебя побрал? — прокричала Дейзи, изо всех сил отталкивая его и гадая в момент краткого просветления, что думает слуга о происходящем внутри экипажа, судя по возне и гневным крикам, раздающимся в солнечном утреннем воздухе.

— Навсегда, черт тебя подери! — заорал в ответ герцог, схватив ее за руки, пока она не расцарапала его лицо.

И вдруг она стихла.

— Я не верю тебе.

Отпустив запястья, он взял ее лицо в свои ладони, но не нежно, а грубо, так что она ощущала силу его рук и напряженность его тела.

— Я сам себе не верю, — хрипло произнес он, — но это правда, и не знаю, черт подери, что я со всем этим буду делать…

— Завтра, через неделю… я не знаю, что буду делать, просто не знаю, — медленно произнес он немного погодя. Его зеленые глаза вспыхнули и засверкали, и он самоуверенно и бескомпромиссно улыбнулся. — Но сейчас… что я буду делать сейчас, я знаю!

— Ты не можешь… Я не позволю тебе, — у Дейзи срывался голос, напряженные руки упирались в его грудь, румянец окрасил ее щеки.

— Не смогу? Ты не хочешь? — от его улыбки повеяло холодом. — С другой стороны, пока хоть один из нас находится в менее возбужденном состоянии… Может, твои слова напоминают мне о кодексе джентльменского поведения?

— Однако… — шепот Дейзи был полон презрения. Герцог, напротив, внешне был спокоен, в то время как руки его грубо гладили ее, и он не выпускал ее из объятий, хотя голос его был мягок.