— Мне давно хотелось спросить вас, не нужна ли вам какая помощь. Ведь вы, судя по всему, новенькая в этом деле. Я-то прекрасно знаю, как тяжело делать первые шаги в цирке. Если вам нужен друг — я к вашим услугам.

Викки была очень тронута. В чем в чем, а в дружбе она нуждалась как в воздухе.

— Благодарю вас… Вы очень добры, — немного смущаясь, сказала она.

— Как насчет стаканчика чая со льдом? Вы на солнце, кажется, совсем изжарились?

Викки колебалась: распитие чая с соседкой вполне могло подпасть у Джима под статью «шашни с посторонней публикой».

— Меня зовут Викки, — сказала она, решившись. — Я бы и в самом деле не отказалась выпить чего-нибудь холодненького.

Это стало началом ее дружбы с Нэнси Паркер. В фургоне Паркеров они поболтали о том о сем: о ребенке, которого должна была вот-вот родить Нэнси, о нехватке нейлоновых чулок и сахара, о надувательстве клиентов и невероятных ценах в магазинах около ярмарки.

Нэнси показала пинетки, которые начала вязать, и, заметив интерес Викки, предложила научить ее нескольким простейшим петлям. Викки, соскучившаяся по женским посиделкам, чувствовала себя прекрасно в компании Нэнси и вскоре начала смеяться над ядовитыми шутками, которые Нэнси отпускала в адрес местных порядков и некоторых артистов. Ей нравилось, что Нэнси, как и большинство циркачей, не задавала лишних вопросов, хотя ее невинное замечание по поводу того, что они с Джимом «просто потрясно смотрятся вместе», чуть насторожило Викки. Когда она собралась уходить, Нэнси настояла, чтобы Викки взяла с собой моток ниток и спицы — попрактиковаться.

Джим вернулся домой поздно и сразу же увидел, как Викки, сидя на кровати, что-то вяжет.

Джим был пьян, и сердце Викки оборвалось, как только она заметила это.

— Ты когда-нибудь занимаешься собаками? — спросил он вместо приветствия.

— Они подготовлены к дневному представлению, — осторожно ответила девушка.

— Если так, почему Пикси скребся как ошалелый, когда я проходил мимо фургона?

— Я их вымыла и выгуляла. Может быть, Пикси нахватал блох в траве?

— «Может быть, Пикси нахватал блох в траве», — передразнил Джим ее бостонский выговор. — А может быть, ты просто вконец обленилась? Я нанимал тебя для ухода за собаками, изволь этим и заниматься. Так что брось ко всем чертям это… что это ты там, черт возьми, делаешь?

Викки подняла моток розовых ниток.

— Это будет башмачок для новорожденного…

Она не успела закончить, потому что Джим одним прыжком оказался рядом, схватил ее за воротник и тряхнул с такой силой, что голова Викки с хрустом дернулась. Лицо Джима налилось кровью, глаза остекленели от бешенства.

— С кем это ты путаешься?! — взревел он. — Ты, маленькая шлюшка, кому ты дала себя обрюхатить?!

Викки попыталась ответить, но горло у нее было перехвачено, так что не только говорить — дышать оказалось невозможным. Джим швырнул ее на кровать и, стиснув коленями, начал стаскивать с себя ремень.

— Башмачки для младенца Нэнси Паркер из синего фургона по соседству! — задыхаясь, зачастила Викки. — А я не беременная! Как я могу забеременеть, если ты постоянно пользуешься своими презервативами?

С лица Джима сошла злоба. Медленно, точнее — неохотно. У Викки даже возникло ощущение, что он разочарован, обнаружив, что для его подозрений нет оснований. Когда он тяжело сел на кровать, уронив голову на руки, Викки почувствовала только холодное облегчение, что на сей раз ей удалось избежать побоев.

«Хватит», — подсказал ей внутренний голос.

Викки встала, стараясь не соприкасаться с Джимом, и ровно, без намека на чувство сказала:

— Если ты еще хотя бы раз позволишь себе что-нибудь подобное, я уйду от тебя и вернусь в Бостон, даже если для этого мне придется ехать на попутных машинах.

Джим оторвал ладони от лица, и Викки увидела, что он страшно переживает за свой приступ ярости. Она молча выслушала его извинения, объяснения — дескать, он имел неприятную беседу с сыном мистера Сэма, после которой в него, Джима, какой-то бес вселился, — и заверения, что это не повторится впредь.

Она понимала, что на какое-то время Джим успокоится и не будет представлять для нее опасности, однако это лишь до следующего раза, потому что завтра или через неделю, но он снова выйдет из берегов, снова его ревность и злоба обрушатся на нее.

Она легла на надувной матрас и притворилась, что уснула. Джим подходил, легонько тряс ее и наконец отправился спать один. Через минуту он уже дрых без задних ног, а Викки пролежала, не сомкнув глаз, почти до утра, строя и вновь разрушая планы дальнейших действий.

Деньги… В них было все дело, а не в ее характере или подходящей возможности. Всеми наличными деньгами распоряжался Джим; он взял на себя и закупку продуктов, так что у нее на руках никогда не было ни цента. Его жалобы, что собаки съедают всю их зарплату, были сплошным враньем. За номер сейчас платили в два раза больше, чем на старом месте, а кроме того, у Джима всегда хватало денег на спиртное. Держа ее на коротком поводке, мешая ей завести друзей, к которым она могла бы обратиться за помощью, он отрезал для нее все пути к бегству. А чтобы оставить ей хоть какой-то стимул для работы, он кормил ее баснями о доле от прибыли, которую отдаст ей, как только они чуть-чуть подзаработают.

Но нет, она не собиралась покорно сидеть в этой западне! Она и без того слишком задержалась в обществе Джима. Викки решила, что надо попросить работу в каком-нибудь из торговых павильонов. Она готова была работать кассиром, контролером, продавцом попкорна — кем угодно, лишь бы заработать денег. Она готова была спать в пульмане, питаться в походной кухне, но ей необходимо было во что бы то ни стало собрать нужную сумму. А как только она ее соберет — прости-прощай цирк и вся эта убогая походная жизнь!

На следующее утро она подождала, пока Джим побреется и уйдет, и только после этого начала одеваться. Викки хотелось хорошо выглядеть, поскольку это придало бы ей уверенности в себе, хотя маловероятно, чтобы кто-то из здешней публики был в состоянии оценить, что юбка из шотландки — модельная, что блузка — из натурального шелка и что золотая цепочка на шее — самая что ни на есть настоящая.

Дойдя до Серебряного фургона, Викки потопталась у открытой двери, наблюдая, как мистер Сэм разговаривает внутри с двумя посетителями. Не желая вторгаться без приглашения, она уже готова была уйти, как вдруг сидевшая в кабинете за столом женщина заметила ее.

— Вам что-то надо, милочка?

— Вы не скажете, где мне найти заведующего кадрами?

— Вы ищете работу?

— Да.

— Тогда вам нужно поговорить с Майклом Брадфордом, но его сейчас нет. Придется подождать или, если хотите, можете прийти завтра.

И женщина начала стучать на пишущей машинке.

Викки в нерешительности стояла у двери, когда на пороге появился мистер Сэм.

— Если вы ищете Майкла, то он собирался зайти в зверинец к доктору Макколлу. Если хотите, поищите Майкла там.

Викки поразила странная нотка в голосе босса. Если бы это не выходило за рамки здравого смысла, она бы сказала, что мистер Сэм по-отечески ласков с ней. Вежливо поблагодарив за совет, она пошла к зверинцу, спиной чувствуя на себе пристальный взгляд мистера Сэма.

До сих пор ни разу не побывавшая в зверинце, Викки с интересом оглядела огромных слонов. Совсем рядом раздалось ржание, и глаза ее перебежали к импровизированному загону — вид стройных арабских скакунов и могучих приземистых першеронов [6]не мог не вызвать у нее неподдельного восхищения. Особенное внимание Викки привлек поджарый арабский жеребец, чем-то напоминавший ее любимицу Мисти. Теперь, без хозяйки, никто уже не будет выступать с Мисти на самых престижных соревнованиях, и дед, чего доброго, исполнит свою угрозу — усыпит лошадь, как только она выйдет из детородного периода и перестанет приносить призовых жеребят.