В конце полуторачасового представления, казаки выстроились перед почетными гостями, и атаман Назаров, в сопровождении генерала фон Крецера, прошелся вдоль всего их строя и каждому, вручил золотой жетон в виде подковы с надписью: "За джигитовку, Особая Кавказская казачья бригада, 11.05.1918." Помимо этого, наставник молодых казаков, повышенный в чине до подъесаула Сухоручко, получил особый подарок, офицерскую шашку отделанную серебром. В итоге, все довольны, гости и личный состав частей получили зрелище, а лихие наездники памятные подарки, которыми можно гордиться и которые, порой, ценились гораздо выше медалей.
Гости укатили вершить великие дела, а у нас началась реорганизация частей. Впереди было еще множество боев, и к ним необходимо готовиться. Насчет полков Ермоленко и Топоркова не знаю, у них своя епархия, вызывали с Кубани приписанных к их частям казаков и доукомплектовывались по штатам Великой войны. У черкесов то же самое, кабардинцев отправили домой, поднимать свой народ на борьбу, а я занимался делами моей бригады, которых было очень и очень много.
С утра и до самого позднего вечера я мотался из одного места в другое, то посещал Донской военно-промышленный комитет, то военный лагерь под Персиановкой, то в Ростов ездил, то к Чернецову в Новочеркасск. Как итог моих трудов, через две недели, бригада превратилась в образцовую регулярную часть. Состав странный и необычный, два конных полка, четыре четырехорудийных артиллерийских батареи, одна гаубичная и три полевых, один пластунский батальон и дивизион бронепоездов в количестве трех штук. Подобной части не было пока ни у кого, но у меня бригада не простая, а Особая, приспособленная для сражений Гражданской войны лучше, чем какая либо иная.
Личный состав я получал из лагерей Донской Молодой Армии, молодежи, готовой драться хоть с кем и идти за пределы Дона, пластунов набирал из добровольцев и присланных мне с Кубани подкреплений, а два бронепоезда являлись вкладом города Екатеринодара и его рабочих в общее дело борьбы с большевизмом. Красные были разбиты, жизнь продолжалась и кубанские рабочие, в свое личное время, модернизировали захваченные у врага бронепоезда "Большевик" и "Борец за Свободу", сформировали для них команды, и после этого, направили в краевое правительство прошение передать их в подчинение Константина Черноморца. Видимо, рабочие запомнили, как во время штурма кубанской столицы я приказал партизанам не бесчинствовать в их отношении и относиться к ним как к нейтралам. Краевое правительство их прошение удовлетворило, и теперь, Демушкин отвечает не за один бронепоезд, а за три. Не сказать, что терской казак этому рад, но назначение командиром дивизиона он принял.
Так, моя бригада была полностью укомплектована, снаряжена и готова к боям. Требовался приказ, а его пока не было. Оппозицию давить было рано, как сказал Чернецов, требовалось заручиться согласием атаманов на зачистку Ростова от всей той гнили, что в нем скопилась. На внутренних фронтах заканчивалась очистка территории от вражеских партизан, и с этим справлялись отдельные особые сотни. На внешнем фронте, временное затишье, 1-й Донской корпус Денисова и 2-й Донской корпус Мамантова держали границы Войска Донского, и вперед не шли. Впрочем, как и красные, собиравшие в кучу свои рассеянные отряды. Единственно, где происходили серьезные сражения, это на территории Черноморской губернии, где красные дрались отчаянно, и в Баталпашинском отделе Кубанского Войска. Однако и там, и там, победа была близка, а потому, моя бригада временно не востребована и отдыхает. Мы стояли в палаточном лагере под Ростовом и ждали новостей.
Такое положение дел продолжалось до конца мая, когда я был вызван на происходивший в Новочеркасске военный совет Донской армии. На него собрались все самые значимые военачальники и командиры Войска Донского, включая прибывших с фронта генералов Денисова и Мамантова. Все как положено, за исключением одного, присутствия затянутого в армейский мундир офицера с погонами полковника, с тонким и гордым лицом, раздвоенным подбородок и пенсне на глазах. Так я впервые увидел Михаила Гордеевича Дроздовского, отряд которого, совершив беспримерный марш в полторы тысячи километров из Ясс на Дон, 15-го апреля вступил в пределы Войска Донского.
Сейчас это отличнейшая воинская часть стояла в Персиановском военном лагере, и было в ней более полторы тысячи штыков. С одной стороны, это нам подмога, а с другой, в офицерской среде дроздовцев витало мнение, что необходимо присоединиться к Добровольческой армии. Учитывая, что это усилит наших возможных противников, а именно так с недавних пор мы стали относиться к добровольцам Деникина, верховную власть Дона это не устраивало и что делает на этом совете полковник Дроздовский, я не понимал.
Все прояснилось в самом начале заседания, когда Назаров объявил, что с этого дня, добровольческие части Дроздовского входят в состав Донской армии как ее гвардейская пешая часть. Как мне стало известно позже, атаманы смогли убедить полковника в том, что с нашими полками в Москву он доберется раньше, чем с корниловскими. Опять же, Краснов учел, что Михаил Гордеевич являлся отъявленным монархистом и намекнул ему, что кто освободит старую русскую столицу, тот сможет повлиять на будущий государственный строй. Дроздовский все понял очень правильно и свое желание стать под руку Деникина, который ратовал за демократию и свободы, отставил в сторону.
Однако вернусь к совещанию. Первым выступил Иван Алексеевич Поляков, который был участником обороны Новочеркасска, а сейчас занимал пост военного советника при штабе войскового атамана Назарова.
- Господа офицеры, - начал генерал-майор, - красногвардейцы выбиты за пределы войсковых территорий, и в первую очередь, благодаря тому, что донцы поставили в строй своей армии тридцать шесть возрастов мужского казачьего населения. Иначе говоря, всех мужчин от восемнадцати до пятидесяти четырех лет. Благодаря этому мы достигли своей первоначальной и основной цели - освобождения территории Войска Донского от большевиков. Теперь же, с наступлением лета, более половины армии распускается по домам, и в строй своих полков, казаки вернутся не раньше чем через четыре месяца. Все это время нам придется обходиться без них, и командование Красной Гвардии об этом знает. В связи с чем, вражеские войска скапливаются на границах Войска Донского и готовятся к наступлению на Хоперский, Донецкий и Усть-Медведицкий округа. В штабе Донской армии разработано несколько планов по предотвращению натиска большевиков, и сегодня нам предстоит решить, какую стратегию следует избрать, дабы до сбора полков и дивизий, и подхода дополнительных подкреплений с Кубани, которые прибудут, не ранее начала октября, не потерять то, что мы отстояли в начале этого года.
Поляков сел и ему на смену зазвучал голос начштаба Донской армии Сидорина, который вышел к карте, висящей на стене:
- На данный момент, после роспуска части казачьих полков по домам, мы имеем всего пятнадцать тысяч пехоты, четыре с половиной тысячи конницы, сорок орудий и два бронепоезда. Большая часть сил, преимущественно пехота, орудия и бронепоезда собраны в 1-м корпусе, который прикрывает пограничье со стороны Воронежа и ведет наблюдение за германцами, находящимися на Украине. Другая часть, 2-й конный корпус Мамантова, стоит на восточной границе и прикрывает Царицынское направление. В резерве войскового атамана находится Пешая гвардия полковника Дроздовского, Черкесский полк, Особая Кавказская казачья бригада и два кубанских полка неполного состава. Помимо них, имеется Молодая армия, еще двадцать тысяч казаков в возрасте до двадцати лет. Однако они слабо обучены и не обстреляны, так что кидать их сейчас под каток красных войск, преступление перед всем Тихим Доном. Поэтому, про молодежь, как военную силу, до осени забудем, и будем использовать ее только в самых крайних случаях, для пополнения подразделений или в критической ситуации, когда иного выхода не останется.