Лоскут встряхнул седые кудри и ответил:

  - Принимаю должность войскового писаря.

  - Кто будет начальником всего нашего дела? - спросил отец, хотя ответ лежал на поверхности.

  - Ты и будешь... - откликнулось сразу несколько голосов.

  - Любо! - подхватили остальные. - Ты начал, тебе и тянуть все кумпанство на себе.

  Бахмутский атаман приосанился и чуть поклонился.

  - Постараюсь оправдать доверие, браты, и не посрамить славы казачьей. Давайте решим, чего мы хотим получить в результате нашей войны против царя Московского.

  Слово взял Игнат Некрасов:

  - Отделиться от Государя Московского надо и создать то, что в странах Европейских называется Республика. Будем по заветам прадедовским жить, по своему уму и совести. Не надо над нами господ да бояр. Бог создал человека вольным и даровал ему свободу. Только Он над нами и перед ним единым, ответ на небесах в час Страшного Суда держать станем, да перед братами нашими на земле. Если отстоим свободу, будем договариваться с Москвой о том, чтобы оказывать помощь друг другу, мы им нужны, а нет, значит, или бежать придется, или под ярмо шею подставлять.

  Все присутствующие поддержали Игната и хозяин дома предложил определиться с тем, кто из царских прихвостней и прикормленной старшины должен погибнуть в самом начале восстания и в дальнейшем. Он же первым и начал перечислять, а полковник Лоскут ловко и быстро записывать:

  - Максимов Лукьян - войсковой атаман. Юрий Долгорукий - князь. Все те офицеры кто с карательным отрядом придет. Начальные люди царские из Азова и Троицка. Воевода Козловский - князь Волконский. Азовский губернатор - Толстой. Командир Слободского Изюмского полка - бригадир Шидловский. Воевода Борисоглебский - Палеологов. Дмитровский воевода - Титов и все, кто против воли казацкой пойдут.

  Каждое имя, названное атаманом, было одобрено, так как именно эти люди непосредственно отвечали за все притеснения чинимые казакам и беглым людям из России.

  - Сидора Пешкова требуется добавить, - выкрикнул Банников. - Совсем озверел этот дворянин тамбовский, людишкам подневольным на лесозаготовках за каждую провинность ноздри рвет, как кандальникам каким. Не по христиански это и не по-человечески.

  - Добавим дворянина в список, - сказал атаман. - Кого еще предложите, браты?

  Поднялся Василий Поздеев, богатый казак из Черкасска.

  - Из старшины нашей донской, предлагаю внести в список: Ефрема Петрова, Абросима Савельева, Никиту Саломата, Василия Иванова, Матвеева Ивана и Алексеева Феоктиста. Эти все за царскую власть будут до последнего стоять, прикормлены Москвой. И еще, есть вопрос атаман. Почему ты Зерщикова Илью Григорьевича, прошлого атамана войскового, в список не внес? Знаем, что вы с ним приятели и солеварни у вас общие имеются, но мы его здесь не видим...

  Вопрос был щекотливым. Кондрат нахмурился, немного подумав, ответил:

  - Думаю, что он с нами будет, уверен в этом.

  - А если все же против пойдет? - не унимался Поздеев.

  - Лично его убью и не посмотрю, что он мне друг стародавний. Есть еще предложения?

  - Царя Петрушку Романова почто забыли? - отозвался Семен Драный.

  - Эк, ты, хватанул, - оторвавшись от бумаги, сказал Лоскут. - Это не воевода, какой, чтоб его казацким судом к смерти приговаривать.

  - Пиши в список царя, полковник, - поддержал Старо-Айдарского атамана Кондрат. - Если за дело всерьез взялись, то нашему основному ворогу, там самое и место.

  Следующим голос подал Андрей Мечетин:

  - Федора Черноморца, сотника Изюмского. Помним мы, как он казаков наших примучивал четыре года назад. Пусть не думают, что забыли.

  Изюмского сотника тоже внесли в список, и лидер восставших, блеснув в свете свечных огней своей серьгой, перешел к следующей теме:

  - Кто и куда с письмами поедет, союзников в помощь звать?

  - Я в армии Шереметева долгое время служил, порядки армейские знаю, так что могу к Максиму Кумшацкому поехать, - первым отозвался Некрасов. - Возьму самых резвых лошадей да казаков десяток, подорожная липовая имеется, так что быстро к войскам домчусь.

  Вторым посланцем вызвался быть Поздеев:

  - Через четыре дня на Кубань обоз поведу. Твоему брату, Кондрат, и прочим казакам, весть могу передать.

  Отец согласился, кивнул головой и для себя определил поездку в Запорожскую Сечь. К крестьянам беглым, во все концы решили послать лихих людей и казаков из отряда Лоскута, выделить им денег и вербовать прознатчиков, как среди царских солдат и посадского люда, так и среди лесных татей да торговцев.

  Посидев за разговорами и планами на будущее, до самой полуночи, казаки стали покидать сход. Ради такого случая ворота городка были открыты, и на них стоял двойной караул.

  Наконец, гости разошлись и в доме остались только батя и полковник Лоскут. Галина убирала со стола, а я спустился с полатей.

  Выпил кружку кваса, было, решил лечь спать, но куда там. Начиналось самое интересное, написание писем, и под это дело, даже мне пришлось потрудиться.

  - Ты грамотный? - спросил меня Лоскут.

  - Да, - ответил я.

  - Пишешь хорошо?

  - Средне, дед Иван.

  - Ну, и ладно, садись за стол, будешь подметные и прелестные письма переписывать. Сейчас их напишем, и по городкам разошлем. Пусть себе лежат спокойно, а когда придет время, они все на свет и появятся. Понял?

  - Понял.

  Я устроился за столом, и до утра началась морока с чистописанием.

   "Господи Исусе Христе, Сын Божий, помилуй нас. Аминь. От бахмутского атамана Кондратия Афанасьевича Булавина, ко всему Войску Донскому.

  Всем старшинам и казакам надо ныне, за дом свой родной, за Святую Богородицу, за истинную христианскую веру и за все Великое Войско Донское, встать. Ведомо нам, что идут на землю нашу царевы войска, с повелением ловить беглых людей, рвать ноздри и отправлять на каторги царские, да на верфи, да иные работы. Идут они, умышляя зло на все казачество, жечь и казнить напрасно, вводить нас в эллинскую веру богопротивную и от истинной отвращать, а так же лишать нас родной земли. А вы ведаете, как наши деды и отцы на сем Поле жили и как оное, тогда держалось крепко. Ныне же супостаты, воеводы царевы, наше Поле все перевели и ни во что не вменили, и так, чтобы нам его вовсе не потерять, должны мы защитить себя единодушно. И в том бы вы все дали твердое слово и клятву перед иконами святыми. Станем же вместе сын за отца, брат за брата и друг за друга, а если понадобится, то и умрем за одно.

  А еще скажу вам казаки молодцы, что вскоре придет нам помощь с Запорожской Сечи, от братьев наших с Кубани и Терека, а так же от закубанских орд Ачюевского владетеля паши Хосяна и Кубанского владетеля мурзы Сартлана. Так пусть же будет готова вольница наша, оружно и вся без остатка двинуться по приказу моему в поход. Если же кто явится ослушником и противником, тот предан будет смертной казни".

  К утру от гусиного пера и писанины, руки мои были в мозолях и чернилах. Хотелось спать и, обмывшись, я собрался прилечь в своей комнате на лавку и хотя бы пару часов подремать. Однако неугомонный атаман, собирающий походные тороки, увидев, что полковник Лоскут покинул дом, окликнул меня:

  - Никифор.

  - Да?

  - Я на Сечь уезжаю. Здесь остается Лоскут и его казаки. Будешь помогать полковнику, и учиться военному делу. Видел, как его хлопцы драться умеют?

  Что да, то да. Верные бойцы полковника Лоскута воинами были прирожденными, и где он таких набрал, было непонятно. Вроде бы и свои, казаки, повадки нашенские, а в то же самое время, никто их не знает и никто им не родня. Непонятные люди, но бойцы лютые, быстрые и стремительные, в рукопашной схватке сильны, саблями машут превосходно, и стреляют отлично. Профессионалы.

  - Видел батя.

  - Вот то-то же, до моего возвращения будешь с ними. Полковника слушаться как меня, но и не зевать. Лоскут сам себе на уме, и если что-то подозрительное заметишь, то казакам нашим шепни. Мало ли что...