— Назад! — кричит от позиции наш майор, и мы отходим в сад.

Нам вслед никто не стреляет, но кусты вокруг шуршат, и «беспределы» готовятся навалиться на нас всей своей массой. Раз у них имеется вождь, значит, есть и элементарное понятие, что к чему. Гуум думает, что если мы ещё потянем время, то сможем прорваться, а этого он допустить не хочет, слишком много крови его соотечественников мы пролили за эти дни, и слишком явным было наше превосходство сегодня.

— Началось, — произнёс кто-то из наших бойцов.

В воздухе послышался рёв, это тяжёлые гаубичные снаряды летели к нам в гости. Всё, что я смог, — зарыться в яму, оставшуюся от весенних дождей, уткнуться лицом в землю и ждать. Здесь и сейчас от меня ничего не зависело.

— Гу-у-ухх! Ба-мм! Первые четыре снаряда приземлились удачно, накрыли место, где должен был находиться вражеский вождь со своим переводчиком. За первым залпом последовал ещё один, и ещё, и так продолжалось до тех пор, пока каждая САУ снарядов по двадцать не высадила.

Когда я поднял голову, то не увидел ничего, сплошная серая муть из земляной пыли, висящей в воздухе густым и непроницаемым туманом. Я пошёл в сторону нашего КП и не нашёл его, — обычная ровная площадка. Странно, может быть, я уже умер и попал в некое чистилище? Хотя нет, земля подо мной зашевелилась, и на поверхности показалась голова нашего майора, пытавшегося выбраться из своего убежища, где его завалило. Пришлось помогать.

Через полчаса все, кто оставался в живых, пошли на прорыв. Было нас немного, около сорока человек, много раненых и почти все без боеприпасов. Если бы в тот момент «беспределы» имели хотя бы сотню бойцов против нас или пару пулемётов, то мы бы погибли. Однако нам повезло, мы вырвались из кольца, и даже в бой вступать не пришлось, не с кем было воевать. Видимо, начальство нас крепко ценило, что не пожалело драгоценных боеприпасов для нашего спасения. Впрочем, это только и значит, что такое отношение придётся ещё не раз отработать.

Кубанская Конфедерация. Станица Павловская

25.06.2057

Граждане Кубанской Конфедерации! — из раструба радиоточки над нашим госпиталем разнёсся сильный и уверенный голос президента Симакова. — Сегодня, 25 июня 2057 года нашими войсками одержана очередная славная победа. В кровопролитном и тяжёлом сражении под населённым пунктом Мокрый Батай была наголову разбита Зерноградская орда «беспределов». В этих боях нашими воинами было продемонстрировано беспримерное мужество и героизм, которые вместе с выучкой войск и мастерством военачальников принесли нам победу. Этот день, наряду с 15 мая, днём освобождения города Краснодара от мародёров и бандитов, будет объявлен Днем воинской славы нашего государства. Слава нашим воинам! Слава Кубани! Слава Конфедерации!

Прозвучал гимн Конфедерации, президент взял непродолжительную паузу и продолжил своё выступление:

— Однако не все враги разбиты, не все враждебные орды повержены, и я объявляю о том, что военное положение отменено не будет и я по-прежнему остаюсь Верховным Главнокомандующим и главой государства. Вместе с тем военный налог на промышленные предприятия и сельские хозяйства будет полностью отменён. Сейчас, когда наше государство крепко встало на ноги, мы можем обойтись и без этого. Понимаю, что у некоторых это вызовет недовольство, но твёрдая рука и единоначалие сейчас гораздо важней чьих бы то ни было амбиций. Кто-то скажет, что это против закона и нашей Конституции, а я скажу: читайте внимательно законы и ещё раз перечитайте Конституцию Кубанской Конфедерации.

Симаков свою речь, перемежаемую маршами и гимнами, ещё продолжал, но доктора радиовещание отключили, — это вроде как чтобы больные могли спокойно отдыхать.

Сержант Черносвит, он же Филин, который лежал на соседней койке, повернулся ко мне и спросил:

— Ты всё понял, Мечник?

— Да, не дурак вроде, всё ясно и понятно. Наши войска одержали победу и размолотили орду. Надо отпраздновать такое событие.

— Ни черта ты не понял, Мечник, хоть и начитанный парень, а от реала порой настолько далёк бываешь, что просто диву даёшься.

— Ну так объясни. В чём проблема?

— Ты Конституцию нашу Кубанскую читал?

— Да, конечно, ещё во время КМБ.

— По ней сколько президент должен править?

— Пять лет, затем региональные лидеры собираются в столице и из своего круга выбирают нового.

— Правильно, Саня, всё так и есть. Однако сколько Симаков уже у власти?

Прикинув, произвёл подсчёт и выдал результат:

— Пять с половиной лет.

— Вот именно, и сейчас он сказал, что остаётся президентом до тех пор, пока в стране военное положение. И я тебе точно говорю, что заваруха какая-то будет в самое ближайшее время. Районные царьки ждали, что после разгрома орды военное положение отменят, пройдут выборы и кто-то из них станет новым президентом, а теперь им полнейший облом. Симаков уравнял борьбу против дикарей с полноценной войной, и теперь он просидит на троне столько, сколько сам того пожелает. Опять же — повышенный налог отменил, а этим сразу симпатии населения привлёк.

— Ха, Филин, но он же сам этот налог и ввёл, когда военное положение объявлял.

— Ты думаешь, простой народ это помнит? Нет, братан. Тем же крестьянам, например, это всё равно — отменили налог, и хорошо. Кто отменил? Правильно, президент отменил, а вера в доброго царя наверху в нас неистребима.

— Это получается, что у нас теперь диктатура?

— Она самая, — согласился Филин.

— Лично я совсем не против. Симаков как глава государства — нормальный, за нас, за гвардию, всегда горой стоял, так же как и мы за него, а царьки эти региональные всех уже достали, дальше некуда, пора их уже и придавить. Вон я ветеранов наших послушал, как при прежних правителях было, так ничего хорошего, то продовольствие порченое пришлют, то выплату жалованья задержат, а то кого-то из бойцов в тёмном переулке неизвестные бандиты пристукнут. Теперь же другое дело, всё в срок поставляется и по высшему разряду, да и развёртывание батальонов в бригады дорогого стоит. Нет, как бы там ни было, а я за Симакова.

— Я тоже. — Филин со мной не спорил. — Понятно же, что лучше Симаков наверху, чем какая-то тряпка половая, которая, как флюгер под ветром, каждый день мнение меняет.

Прерывая наш разговор, появились дневальные с обедом. После трапезы пришёл черед докторов, которые ходят по палатке и осматривают нас, своих пациентов.

Со мной всё понятно, контузия, многочисленные ушибы и пара побитых рёбер. По большому счёту я уже готов к тому, чтобы в родную роту вернуться, ничего не болит, гематомы с лица сошли, только рёбра иногда ноют. Другое дело — мой комод, у него что-то серьёзное, и каждый день его для более тщательного осмотра в другую палатку вызывают. Сейчас бы поспать, но надо сержанта дождаться, узнать, что у него и как.

Потянувшись всем телом, задумался. Какое всё же приятное это состояние — покой. Никуда не надо торопиться, спешить или чего-то остерегаться. Валяюсь без всяких тревог на чистой койке, а вокруг меня, туды-сюды бёдрами покачивая, симпатичные медсёстры по своим делам бегают. Эх, и жизнь хороша, и жить хорошо, особенно когда знаешь, что раны твои не тяжёлые и вскоре ты снова будешь бегать по полям, как молоденький зайка по весне.

— Ирочка, золотце, — окликнул я одну из проходящих мимо медсестёр, — будь добра, включи радио, а то речь президента только дали — и тишина.

Стройная кареглазая девица восемнадцати лет остановилась, с укоризной в глазах посмотрела на меня и ответила:

— Саш, ты ведь не первый день у нас, знаешь прекрасно, что радиоточка в госпитале только по расписанию включается.

— Знаю, — улыбнулся я, — но не в радио дело. Просто с тобой парой слов перекинуться хотел, голосок твой добрый и ласковый услышать. Может, пригласишь защитника родины в гости, на вечернюю чашку чая? Чисто по случаю славной победы, разумеется.