Светает в октябре поздно, но длинные осенние сумерки подняли плохо спящих хозяев задолго до рассвета. Хозяйка спешила накормить оставшуюся от ревизии скотину и приготовить завтрак 'гостям', сытые будут добрее. Перехваченная у крыльца, она довольно внятно и подробно объяснила места ночлега чужаков. Сысой, убедившись в её разумности, отправил бабу к пустующим городским воротам, чтобы организовала баррикаду вместе с соседками, велев поднимать только баб, чтобы мужские голоса не разбудили воинов на берегу. Сысой, как и все дружинники, был приучен Беловым, не считать врагов глупее себя. Он сам, наверняка, поставил бы ночное дежурство на берегу, это было очевидно. Убедившись, что женщина всё поняла правильно, уралец с напарником вошли в дом, подражая походке хозяйки. Чужаки ночевали в самой большой комнате, все четверо, клерки на полатях, воины на полу, в центре. Воинов Сысой решил глушить прикладами ружей, в крайнем случае, стрелять, а клерков брать живыми, как выйдет.

Вышло не очень, один из охранников проснулся и вывернулся из-под удара, воткнув нож в живот дружиннику. К счастью, предусмотрительный командир заставил всех надеть кирасы, он не мог забыть гибели своих ребят зимой. Эта перестраховка спасла жизнь дружинника, но погубила самого чужака. Сысой, заметив его удар, сразу застрелил того из револьвера, и уже не скрываясь, начал скидывать клерков на пол, глушить рукояткой револьвера и связывать. Наскоро связали троих, шустрому покойнику верёвки не понадобились. Уралец построил напуганного хозяина, велел организовать оборону ворот, охрану пленников, обыскал связанных, и два дружинника побежали к воротам.

Там уже суетились бабы, вытаскивая из дворов жерди и перегораживая проём ворот. Бражинцы быстро начали помогать, закидывая возникшую баррикаду кадушками, старыми желобами и поилками для скотины. Когда высота завала достигла внушительных размеров, подошёл староста с двумя десятками мужиков, сжимавших дубинки. Топоры и косы, как, практически всё железо, были отобраны в счёт 'долгов' по недоимке. Судя по синякам и разбитым недавно лицам мужиков, они не горели желанием решить вопрос мирно, помощники надёжные, не ударят в спину.

К этому времени поднялся шум в лагере чужаков, это 'Страж' мирно дрейфовал к пристани, разбудив всех своими необычными очертаниями. Сысой распорядился выставить мужиков на стены, вернее, на частокол, особенно со стороны Камы. Сам он с дружинником забрался на баррикаду, наблюдая развитие событий у пристани. К моменту, пока 'Страж' добрался до пристани, все чужаки проснулись и разглядывали странную лодку. На пароходе разожгли топки, набирая давление пара, а один из дружинников заметил условный сигнал Сысоя. После этого в двадцати метрах от пристани 'Страж' бросил якорь, дружинник в рупор позвал главного на переговоры.

- Какие тебе разговоры, - откликнулся с пристани третий чиновник, - наши старшие в тереме спят. Кто ты такой, чтобы их будить?

- Не спят они, связанные лежат, - усмехнулся дружинник Проня, имевший опыт зимнего нападения и последующих присоединений городов, - мы уральцы, ты моего князя ограбил. Тебя же предупреждали, что Баймак уральский город, почто в Бражинск не поехал? Теперь конец тебе пришёл, теперь ты не сборщик дани, а обычный грабитель. Если не сложите оружие, всех на суку вздёрнем.

Кто бы из налоговых инспекторов двадцать первого века в сопровождении ОМОНа согласился с такими наглыми требованиями? Вот и клерк, отправил пятерых воинов в городок, обложил Проню и его друзей громкой, можно сказать, нецензурной бранью. Жаль, цензуры в этом мире не было, среди уральцев и булгар, точно. Проня с двумя дружинниками не забывали наблюдать за поведением чужаков, особенно лучников. Заметив двоих, натягивавших тетивы, дружинники выстрелили из ружей обоим в грудь, потом ещё двум, потом последнему, видимо тугодуму. От ворот тоже защёлкали выстрелы, в предрассветном сумраке было хорошо заметно падение четверых из пяти высланных воинов у ворот. Для пущего эффекта Проня скомандовал кочегару, стоявшему у руля, подать гудок. Мощный протяжный звук добил и деморализовал, если не воинов, то клерка на пристани, точно. Он скомандовал бросить оружие, но Проня не спешил высаживаться, дал условный сигнал Сысою. Командир вместе со старейшиной городка и его помощниками сам занялся пленными.

Возбуждённые горожане потребовали повесить сначала всех чужаков, после вопросов Сысоя, за какие грехи, немного одумались. Староста, проведя подробные расспросы, указал на троих воинов и одного клерка, достойных повешения. На этот счёт командиры и дружинники уральцев были давно проинструктированы, как действовать в аналогичных ситуациях. Учитывая бескровную быструю победу, Сысой решил не заниматься самосудом, отвести всех пленников в Бражинск. Горожанам он объяснил, что захватили пленников бражинцы, значит, судить их будут именно там. Грехи самых плохих из них были подробно записаны, указано, с чьих слов. Старосту Сысой заставил подробно всё рассказать, записал его рассказ. Всего взяли в плен троих клерков и шестнадцать воинов, четверо были подстрелены насмерть.

На допросах клерки рассказали очень интересные вещи, двое из них оказались булгарами, сборщиками налогов в Поволжье. А третий пленник из Усть-Итиля, вернее из посольства казар в Булгаре. Его взяли в Баймак по совету старейшин Булгара, якобы для поднятия авторитета сборщиков налога. Сысою объяснения, что налог собирался для казар, которые такой налог испокон века берут с Булгарии, показались правдоподобными. В любом случае, все пленники подтвердили, что возвращения их в Булгар ждут к ледоставу, за ними другие мытари не плывут. Своей властью Сысой раздал баймакцам взятое на пленниках оружие и доспехи, с условием, в следующий раз продержаться не меньше трёх дней, до прибытия уральцев.

Поутру, пленники были погружены в прицепленные к 'Стражу' лодки, баймакцы занялись подготовкой погребального костра для неудачников, а уральцы отплыли вверх по Каме. Суд над тремя самыми отъявленными грабителями и насильниками провели на следующий день, как 'Страж' добрался в Бражинск. Собственно, Правда предполагала два варианта - виру и выдачу головой. Поскольку потерпевших по каждому преступнику было несколько, а головой они были уже в руках Белова, решение вытекало одно. Бражинский старейшина выплатил всем потерпевшими из своих средств положенную виру, а преступников запер в порубе, приковав к стенам. Для поднятия духа объявил насильникам, что рассматривает вопрос их кастрации в самых жёстких рамках, до полного усекновения орудия преступления. Временами сыщик к этому склонялся, пусть медики практику ампутаций наработают.

Остальных пленников допрашивали трое, Белов, Ждан и Сысой, к вечеру второго дня у старого сыщика сложилось определённое мнение, для проверки которого он собрал совещание.

- Что скажешь, Сысой, - как у самого младшего спросил старшина.

- Всё понятно, оказывается, каждый булгарский городок должен ежегодно платить дань, а Баймак с Иргизом не платили, за что и пострадали. Нам надо думать, как выходить из этого, сейчас булгары точно войско пришлют. Зимой мы их разбили, да мытарей побили, этого не простят. Надо собирать парней, готовиться к сражению.

- Может, пока откупиться, - предложил Ждан, - по белке с дыма за пять лет даже с резой будет не больше куны. За все четыре булгарских города будет не больше двадцати гривен. Воевать я не боюсь, нам бы годик подождать, за зиму можно больше сотни новых ребят подготовить, тогда и с тысячным войском справимся. Да и пушек Третьяк обещал десяток, с ними никто не страшен.

- Меня волнует не это, - начал Белов, - зачем они взяли казарина? Что касается дани, всё не так просто. Почему Булгар дань за пять лет просит, а старосты городов говорят, что никогда не платили? Думаю, что дань в этом деле только повод, чтобы натравить на нас казар. Булгария либо не платит дани совсем, либо платит не со всех городов. И казарина нам подсунули, чтобы на нас казарских воинов натравить. Кстати, как они работают на лесоповале?