Я встретила его взгляд, взгляд ярких темных глаз, который мог быть злым, пронизывающим, насмешливым, оценивающим, но редко бывал добрым, и быстро отвернулась.

— Это пустяки, — снова повторила я, сделав попытку отойти, — право, пустяки.

Он повернулся и пошел за мной.

— Я никак не могу помочь? — вопросительно улыбнулся он. — Может быть, выступить в роли арбитра?

Я решила, что это самый подходящий момент.

— Дело в том, что я говорила Полу, что должна покинуть Меленус. Я пришла к такому решению. Мы не можем остаться, и я не могу оставить вам Ники. Я хотела сказать вам об этом, когда вы вернулись из Афин.

Он поднял руку:

— Мое дорогое дитя! Я отказываюсь тебя слушать. Сейчас не время, и это не место для такого разговора. Неудивительно, что Пол возражал тебе. Он пытался убедить тебя поступить по-другому, я не сомневаюсь. Я не хочу начинать спорить с тобой, во всяком случае в данный момент. Мы сейчас совершаем развлекательный круиз, чтобы отдохнуть и получить удовольствие. Пожалуйста, не думай о таких вещах, пока мы не вернемся на Меленус.

— Но, — начала я, а затем беспомощно замолчала.

Мы дошли до камня, на котором сидел Ники, и Василис, улыбаясь, указал на него:

— Никос — умница. Он нашел одно из немногих тенистых мест. Сядь здесь сама и отдохни несколько минут, Стейси. Я пойду и покажу Никосу место, где некогда стоял Аполлон. — Он протянул руку. — Пойдешь с дедушкой и послушаешь историю?

Ники медленно кивнул, поднимаясь на ноги:

— Что за историю? О солдате?

Василис слегка усмехнулся:

— Боюсь, что нет. Это история о герое другого времени, но он тоже мчался по небу и прорывался через облака. Его звали Аполлон, бог света.

Звук его голоса вскоре затих в отдалении. Я осталась сидеть на сломанной колонне, думая о том, что Василис — человек, которому трудно возражать. Я думала также, что он, по-видимому, в какой-то мере знает об отношениях, возникших между Полом и мной.

Экскурсия в Делос была интересной и приятной, но все же мы были рады вернуться на яхту. Было настоящим благословением принять душ в прохладной каюте с кондиционером, а потом подняться на палубу, куда нам подали ледяные напитки перед тем, как приступить к обеду в тени навеса, легко хлопавшего под ветром с моря, когда судно снова пустилось в путь.

Затем мы поспали, убаюкиваемые тихим, равномерным звуком двигателя.

Этим вечером мадам Вентрис и я сидели, беседуя, на палубе, а Василис, доктор Сикилианос, Гермиона и Пол играли в бридж в салоне, внизу.

Мадам Вентрис не ездила на прогулку в Делос, объясняя это тем, что была там уже несколько раз и что жара будет для нее слишком тяжела.

— Но для вас это будет незабываемое воспоминание! Каждый должен по крайней мере один раз посетить святилище. Вам показалось это интересным?

— Да, это было впечатляющим. Хотя меня разочаровало то, что все превращено в массу руин. И я не уверена, что поверила во все те легенды об Аполлоне, которые Пол рассказал нам.

Мадам Вентрис засмеялась своим гортанным смехом:

— Но им надо верить! Эти легенды — сама Греция. Без их знания и веры в них вы просто смотрите на груды камней, куда бы ни отправились.

— Да, наверное, это так, — сказала я с сомнением. — Доктор Сикилианос говорил нечто подобное.

Мадам Вентрис подняла глаза к ночному небу, сине-бархатному и усыпанному звездами.

— Существуют два мира, Стейси, — мир, который мы видим, и мир, который, как мы ощущаем, скрывается за первым. Наука каждый день делает разъяснения, разрушая легенды и мечты, созданные временем. — Она подняла свою полную руку. — Луна больше не божество, а сателлит, который в один прекрасный день удастся посетить каждому. Звезды больше не таинственные существа, а планеты, которые мы можем измерять и фотографировать, и сводить все к математическим данным. Но разве все это перестает быть чудесным из-за этих знаний? Можно взять цветок и изучать его, отрывая лепесток за лепестком, но в конце концов разве мы можем повторить его? Мы даже не можем воссоздать семя, из которого этот цветок вырос. Этот зародыш жизни вне нашей власти. И так же, как с физическим миром, обстоит дело и с нашим сознанием и духом. Мы не хотим и не нуждаемся в том, чтобы нам все объяснили. — Она повернула голову в мою сторону и улыбнулась. — Я принадлежу к тем, кто верит, что поэты и мечтатели нужны нам больше, чем ученые. Ученые стремятся свести все к формуле, а это ведет к смерти духа. Ты не согласна?

— Я, право, никогда об этом так не думала. Но да, я согласна.

Мадам Вентрис одобрительно кивнула:

— Конечно. Ты ведь тоже романтик. Например, ты веришь, что может быть только один мужчина, только одна любовь. Не так ли?

Я ответила задумчиво:

— Быть может. А вы считаете иначе?

Она пожала полными плечами:

— У меня не было этого опыта. Я не выходила замуж по любви, как ты. Я любила не одного мужчину, но, возможно, то, что каждый раз испытывала к каждому из них, не было тем, что ты считаешь настоящей любовью. Это было скорее физическое влечение, временная влюбленность.

— Но… ваш муж, — начала я и остановилась.

— Мой муж был моим наставником и другом. Мы заключили соглашение, которое устраивало нас обоих по профессиональным и другим причинам. Он руководил моей карьерой, моими делами. Я не была замужем в настоящем смысле этого слова. — Она повернула голову, глаза ее помрачнели. — Надеюсь, я не шокировала тебя?

— Нет, конечно нет. Я просто удивлена, вот и все. Вы сказали, что вы романтик, однако то, что только что мне рассказали, выглядит сухим и реалистичным.

Мадам Вентрис покачала головой:

— Я сказала, что это ты романтична, Стейси, и ты действительно романтик. Я, вероятно, уже рассеяла все твои иллюзии на мой счет. — Она вздохнула. — Человек, которого я любила, единственный, которому я оставалась бы верна и постоянна, уже был женат, когда я встретила его. Наша связь была короткой — встреча во время войны. Он вернулся к своей жене, а я продолжала свою карьеру и позже вышла замуж. Наш брак с мужем был союзом, основанным на симпатии и общих интересах.

— Я не понимаю, — сказала я. — Вы хотите сказать, что у вас были любовные связи? А ваш муж — он не возражал?

— Мы никогда не говорили об этом. Муж делал вид, что ничего об этом не знает, а я делала вид, что ничего не происходило. В браке иногда нужно «сохранять лицо». — Она покачала головой. — Ты не знаешь, о чем я говорю. Ты слишком молода и, возможно, слишком невинна, Стейси. Ты любила всего один раз и всем сердцем, и эта любовь была взаимной. Тот факт, что любовь была так трагически коротка, не меняет глубины и силы пережитого. Ты должна знать, что любовь без секса, так же как секс без любви, не могут быть благополучными. Двое должны быть неразделимы. А в браке, где каждый получает полное удовлетворение от другого, не существует опасной пустоты. Любовь обновляет секс, а секс обновляет любовь. Все именно так просто. Ничего другого и искать не следует.

Настала тишина, которая прерывалась только тихим бормотанием двигателей и плесканием воды о борт судна. Тысяча звезд сверкала и сияла над нашими головами. Огромная тень на ночном небе показывала, что мы минуем еще один остров.

Мадам Вентрис произнесла ласково:

— Майкл влюблен в тебя.

— Да.

— Но ты в него не влюблена?

Я покачала головой:

— Нет, но он очень мне нравится.

— Я не должна говорить тебе, что этого недостаточно. Должно быть что-то большее, чем симпатия, — что-то, что трудно назвать. Настойчивое физическое влечение, но, кроме того, духовная близость, которая так привязывает к нам другого человека, что он начинает казаться нашим продолжением.

Я попыталась вспомнить, было ли это так с Алексисом. Все теперь казалось уже таким далеким. Может быть, мы были просто счастливыми детьми в тот короткий год? И стала бы наша любовь расти и углубляться, чтобы достичь того, о чем говорила мадам Вентрис? Я раньше не задумывалась об этом. Что изменило меня? Или кто?