Как пришлось мне горевать.

«Полно, брат молодец!

Ты ведь не девица:

Пей, тоска пройдет;

Пей, пей, тоска пройдет!»

1829

Счастлив, здоров я! Что ж сердце грустит? Грустит не о прежнем;

Нет! не грядущего страх жмет и волнует его.

Что же? Иль в миг сей родная душа расстается с землею?

Иль мой оплаканный друг вспомнил на небе меня?

1829

Я ль от старого бежала,

В полночь травы собирала,

Травы с росами мешала,

Все о воле чаровала.

Птичке волю, сердцу волю!

Скоро ль буду я вдовою?..

Дайте, дайте погуляю,

Как та рыбка по Дунаю,

Как та рыбка с окунями,

Я, молодка, с молодцами,

Как та рыбка со плотвою,

Я с прилукой-красотою!

1829

Как у нас ли на кровельке,

Как у нас ли на крашенной,

Собиралися пташечки,

Мелки пташечки, ласточки,

Щебетали, чиликали,

Не собравшихся кликали:

«Вы слетайтесь, не медлите,

В путь-дороженьку пустимся!

Красны дни миновалися,

Вдоволь мы наигралися,

Здесь не ждать же вам гибели

От мороза трескучего!»

Государь ты мой, батюшка,

Государыня матушка!

Меня суженый сватает,

Меня ряженый сватает;

Поспешите, не мешкайте,

Меня поезду выдайте,

С хлебом-солию, с образом,

С красотой проходящею!

Мне не век вековать у вас,

Не сидеть же все девицей

Без любви и без радости

До ворчуньи, до старости.

1829

Сладкие слезы первой любви, как роса, вы иссохли!

— Нет! на бессмертных цветах в светлом раю мы блестим!

1829

Ю н о ш а

Сладко! Еще перечту! О слава тебе, песнопевец!

Дивно-глубокую мысль в звучную ткань ты облек!

В чьих ты, счастливец, роскошных садах надышался весною?

Где нажурчали ручьи говор любовный тебе?

Г е н и й п о э т а

Где? Я нашел песнопевца на ложе недуга, беднее

Старца Гомера, грустней Тасса, страдальца любви!

Но я таким заставал и Камоэнса в дикой пещере,

Так и Сервантес со мной скорбь и тюрьму забывал!

1829

За что, за что ты отравила

Неисцелимо жизнь мою?

Ты как дитя мне говорила:

«Верь сердцу, я тебя люблю!»

И мне ль не верить? Я так много,

Так долго с пламенной душой

Страдал, гонимый жизнью строгой,

Далекий от семьи родной.

Мне ль хладным быть к любви прекрасной?

О, я давно нуждался в ней!

Уж помнил я, как сон неясный,

И ласки матери моей.

И много ль жертв мне нужно было?

Будь непорочна, я просил,

Чтоб вечно я душой унылой

Тебя без ропота любил.

1829 или 1830

Долго на сердце хранит он глубокие чувства и мысли:

Мнится, с нами, людьми, их он не хочет делить!

Изредка — так ли, по воле ль небесной — вдруг запоет он, -

Боги! в песнях его — счастье, и жизнь, и любовь,

Все, как в вине вековом, початом для гостя родного,

Чувства ласкают равно: цвет, благовонье и вкус.

<1830>

Смерть, души успокоенье!

Наяву или во сне

С милой жизнью разлученье

Объявить слетишь ко мне?

Днем ли, ночью ли задуешь

Бренный пламенник ты мой

И в обмен его даруешь

Мне твой светоч неземной?

Утром вечного союза

Ты со мной не заключай!

По утрам со мною муза,

С ней пишу я — не мешай!

И к обеду не зову я:

Что пугать друзей моих;

Их люблю, как есть люблю я,

Иль как свой счастливый стих.

Вечер тоже отдан мною

Музам, Вакху и друзьям;

Но ночною тишиною

Съединиться можно нам:

На одре один в молчаньи

О любви тоскую я,

И в напрасном ожиданьи

Протекает ночь моя.

1830 или 1831

Я вечор в саду, младешенька, гуляла,

И я белую капусту поливала,

Со пр`авой руки колечко потеряла;

Залилася я горючими слезами,

И за это меня матушка бранила:

«Стыдно плакать об колечке! — говорила. -

Я куплю тебе колечко золотое,

Я куплю тебе колечко с изумрудом».

— Нет, нет, матушка, не надо никакого!

То колечко было друга дорогого;

Милый друг дал мне его на память.

Любовь милого дороже изумруда,

Любовь милого дороже всего света.

1820-е годы

Пусть нам даны не навсегда

И жизнь, и жизни наслажденье,

Пусть как падучая звезда

Краса блестит одно мгновенье,

Да будет так! Закон богов

Без ропота благословляю,

А все на путь мой я цветов,

Как жизнь минутных, рассыпаю.

Т а с с о

Удались, ты также все сияешь

И в стране призраков и теней,

Ты и здесь, царица, всех пленяешь

Красотой могущею своей,

Ты опять в Торквато разжигаешь

Страшный огнь, всю ревность прежних дней!

Удались, хотя из состраданья,

Мне страдать нет силы, ни желанья!

Е л е о н о р а

Бедный друг, божественный Торквато!

Прежним я и здесь тебя нашла.

Так, была царицей я когда-то,

Но венец как бремя я несла,

И в душе, любовию объятой,

Мысль одна отрадная жила,

Что тобой, певец Ерусалима,

Я славна и пламенно любима.

Т а с с о

Замолчи, молю, Елеонора!

Здесь, как там, мы будем розно жить.

Но сей скиптр, венец и блеск убора

Там должны ль нас были разлучить!

Устыдись сердечного укора:

Никогда не знала ты любить.

Ах, любовь все с верой переносит,

Терпит все, одной любви лишь просит.

От души ль ты, господин служивый,

Песни, ходя на часах, поешь,

Вспоминаешь ли отца и матерь,

О девице ль горько слезы льешь,

Иль в забаву речи так выводишь,

Как весною соловьи поют.

На теплых крыльях летней тьмы

Чрез запах роз промчались мы

И по лучам ночных светил

Тебя спустили средь могил.

Гляди смелей: кладбище здесь;

Плакучих ив печальный лес