Враг уж в Москве — и взгремели перуны,

Горы его под собою сокрыли.

Где же надменный Сизиф?

Иль покоряет россиян?

В тяжких ли россы цепях

Слезную жизнь провождают

Нет, гром оружия россов

Внемлет пространный Париж!

И победитель Парижа,

Нежный отец россиянам,

Пепел Москвы забывая,

С кротостью галлам прощает

И как детей их приемлет.

Слава герою, который

Все побеждает народы

Нежной любовью — не силой!

Ведай, богиня! Поэт безпристрастный

Должен пороки показывать мира,

Страха не зная, царю он вещает

Правду — не низкие лести вельможи!

Я не пою олимпийских героев;

Славить не злато меня побуждает, -

Нет, только подвиги зря Александра,

Цитру златую ему посвящаю!

Век на ней буду славить героя

И вознесу его имя до неба!

Кроткий российский Зевес!

Мрачного сердца Сизифа

Ты низложил и теперь,

Лавром побед увенчанный,

С поля кровавого битвы

К верным сынам возвратился!

Шлем твой пернатый с забралом,

Острый булат и тяжелы

Латы сними и явися

В светлой короне, в порфире

Ты посреди сынов верных!

В мире опять, в благоденстве

Царствуй над нами, — и слава

Будет во веки с тобою!

1814

Ни рыжая брада ни радость старых лет,

Ни дряхлая твоя супруга,

Ни кони не спасли от тяжкого недуга…

А Агафона нет!

Потух, как от копыт огонь во мраке ночи

Как ржанье звучное усталого коня!..

О небо! со слезой к тебе подъемлю очи

И, бренный, не могу не вопросить себя:

Ужель не вечно нам вожжами править можно

И счастие в вине напрасно находить?

Иль лучшим кучерам жить в мире лучшем должно,

А нам с худыми быть!..

Увы! не будешь ты потряхивать вожжею;

Не будешь лошадей бить плетию своею;

И усом шевеля, по-русски их бранить;

Уже не станешь ты и по воду ходить!

Глас молодетский не прольется,

И путник от тебя уж не зажмет ушей,

И при сиянье фонарей

Уж глас форейтора тебе не отзовется,

И ах! Кузьминишна сквозь слез не улыбнется!

Умолкло все с тобой! Кухарки слезы льют,

Супруга, конюхи венки из сена вьют,

Глася отшедшему к покою:

«Когда ты умер — чорт с тобою!»

Между 1814 и 1817

Блажен, кто за рубеж наследственных полей

Ногою не шагнет, мечтой не унесется;

Кто с доброй совестью и милою своей

Как весело заснет, так весело проснется;

Кто молоко от стад, хлеб с нивы золотой

И мягкую волну с своих овец сбирает,

И для кого свой дуб в огне горит зимой,

И сон прохладою в день летний навевает.

Спокойно целый век проводит он в трудах,

Полета быстрого часов не примечая,

И смерть к нему придет с улыбкой на устах,

Как лучших, новых дней пророчица благая.

Так жизнь и Дельвигу тихонько провести.

Умру — и скоро все забудут о поэте!

Что нужды? я блажен, я мог себе найти

В безвестности покой и счастие в Лилете!

Между 1814 и 1817

Вот бедный Дельвиг здесь живет,

Не знаем суетою,

Бренчит на лире и поет

С подругою-мечтою.

Пускай невежество гремит

Над мудрою главою,

Пускай и эгоизм кричит

С фортуною слепою, -

Один он с ленностью живет,

Блажен своей судьбою,

Век свой о радости поет

И не знаком с тоскою.

О счастии не говорит,

Но счастие с тобою

Живет — и вечно будет жить

И с ленностью святою!

Между 1814 и 1817

Блажен, о юноша! кто подражая мне,

Не любит рассылать себя по всем журналам,

Кто час любовников пропустит в сладком сне

И круг простых друзей предпочитает балам.

Когда неистовый влетит к нему Свистов,

Он часто по делам из комнаты выходит,

Ему ж нет времени писать дурных стихов

Когда за книгой день, с супругой ночь проводит.

Зато, взгляните, он как дуб высок и прям,

Что вялый перед ним угодник дам и моды?

Цвет полных яблоков разлился по щекам,

Благоразумен, свеж он и в преклонны годы,

А ты, слепой глупец, иль новый филосов!

О, верь мне, и в очках повеса все ж повеса.

Что будет из тебя под сединой власов,

Когда устанешь ты скакать средь экосеса?

Скажи, куда уйдешь от скуки и жены,

Жены, которая за всякую морщину

Ее румяных щек бранится на тебя? -

Пример достойнейший и дочери, и сыну!

Что усладит, скажи без веры старика?

Что память доброго в прошедшем сохранила,

Что совесть … ты молчишь! беднее червяка,

Тебе постыла жизнь, и не страшит могила!

Между 1814 и 1817

Сестрица! можно ли прелестную забыть?

За это Аполлон давно б мне выдрал уши;

Но красота стрелой велела прикрепить

Амуру к сердцу мне портрет моей Танюши.

Между 1814 и 1817

Благодарю за переводы

Моих ритмических стихов!

От одного отца рожденные уроды

Ведут свой знатный род от двух теперь отцов.

Между 1814 и 1817

Что жизнь его была? Тяжелый сон;

Что смерть? От грез ужасных пробужденье:

Впросонках улыбнулся он -

И снова, может быть, там начал сновиденье.

Между 1814 и 1817

Дитятей часто я сердился,

Игрушки, няньку бил;

Еще весь гнев не проходил,

Как я стыдился.

Того уж нет! и я влюбился,

Томленьем грудь полна!

Бывало, взглянет лишь Она -

И я стыдился.

Того уж нет! вот я женился

На ветреной вдове;

Гляжу — рога на голове!

Я застыдился.

Того уж нет! теперь явился

В собранье с париком,

Что ж? — громкий смех над стариком.

Тут я взбесился.

Между 1814 и 1817

Что есть любовь? Несвязный сон,

Сцепление очарований!

И ты в объятиях мечтаний

То издаешь унылый стон,

То дремлешь в сладком упоенье,

Кидаешь руки за мечтой

И оставляешь сновиденье

С больной, тяжелой головой.

Между 1814 и 1817

Как? житель гордых Альп, над бурями парящий,

Кто кроет солнца лик развернутым крылом,

Услыша под скалой ехидны свист шипящий,

Раздвинул когти врозь и оставляет гром?