На кухне выяснилось, что молоко, которое она забыла убрать утром в холод, скисло. Вечер, который медсестра обычно проводила с кружкой горячего чая, приправленного молочной пеной, грозил быть испорченным.

Пожалуй, стоит наведаться к более запасливым соседям — вряд ли ей откажут в такой мелочи.

Она набросила плащ и отодвинула щеколду. Уже ступая на крыльцо, заметила странный сверток, лежащий на самой нижней ступени.

«Посылка? Но от кого?»

Анастасия поспешно спустилась.

Она часто заморгала, увидев тельце в блеклом покрывале. Ребенок! На её крыльце лежал подкинутый кем-то ребенок!

Анастасию трудно было чем-то удивить: за годы службы антарам сестра повидала всякое. Но ведь и детей не каждый день на крыльцо подкидывают.

Женщина бережно, но быстро подхватила спеленатого малыша, обернула сверху плащом и воровато оглянулась. На улице никого не было. Дверь немедленно была закрыта изнутри: для надежности на два засова.

«Вот это завела кошку, — стучало беспрестанно в голове. — Сообщить стражам? Да, не ждать ни минуты — сообщить сейчас же». Рука было потянулась к старому аппарату, но замерла на половине дороги, как бы сомневаясь в дальнейшей необходимости действия.

Вместо этого Анастасия развернула покрывало. Младенец спал беспробудным сном. Светлые волоски, крепко сжатый ротик, крохотные пальчики упрямо вытащенных из одеяльца ручек. Милый малыш. Нет — милая. Подкидыш оказался девочкой.

Хозяйка дома невольно залюбовалась.

«Я могла бы её удочерить».

И тут же спохватилась: что за глупости? Служба медицинской сестры даже мыслей таких не предполагала. Надо обязательно сообщить куда следует. И чем быстрее, тем лучше.

Она отчего-то колебалась, не зная, как поступить. Одна половина разума нашептывала, что промедление может слишком дорого обойтись. Другая возражала, что ничего страшного нет в том, что малыш останется здесь на день-два.

Ребенок вздохнул во сне, а затем сладко, во весь маленький ротик зевнул. Анастасия не могла оторвать от него взгляда.

Пожалуй, звонок подождет до завтра. Сегодня уже слишком поздно.

А сейчас нужно позаботиться о малышке и найти для нее питание.

Женщина положила кроху на широкую кровать, в самую дальнюю комнату. Даже если малышка заплачет, никто из соседей ничего не услышит.

Затем медсестра быстро оделась и вышла, крепко заперев за собой дверь.

Холодное утро опустилось на Анарео плотным туманом и крупной осенней росой, местами созревшей до первого инея. Дома — аккуратные и кривобокие, высокие и приземистые, показывающие новенькую облицовку и обветшалые бока — развалившись в дремоте, еще не вышли из тягучего сна.

Утренние фонари тяжело роняли свой исчезающий свет на подмерзшие за ночь мостовые.

Рист, не торопясь, шел по направлению к кварталу папертас.

Ему нравилось гулять в эти часы, скованные легкими рассветными сумерками, когда ночные тени торопливо разбегались по сторонам, давая дорогу редким случайным прохожим. Впрочем, ничего случайного в их появлении не было: бродяги, согнанные с насиженных мест внимательными рикутами*, воры, вышедшие на очередной промысел, были неотделимой частичкой здешних мест.

Ни тех, ни других Рист не боялся.

Скорее, это им стоило свернуть с пути при встрече с невзрачным незнакомцем, закутавшимся в плотный плащ орехового цвета. Его серые, с примесью легкой зелени глаза пристально оглядывали каждую сломанную скамью, каждую серую калитку и частенько попадавшиеся по пути смородиновые кусты, буйно усыпанные переспевшими, полопавшимися черными ягодами.

Рист не искал ничего плохого или необычного; он просто полностью отдался старой привычке подмечать малейшие изменения городского пейзажа. Однако в сегодняшнем тумане трудно было что-то разглядеть дальше пятнадцати шагов.

Женщину, правда, он заметил сразу.

Она спала на скамейке, свернувшись калачиком, поджав под себя ноги и накрывшись тонкой кофтой, длины которой едва хватало на то, чтобы прикрыть бедра.

Рист остановился.

В такой холод лежать вот здесь, на покрытой темными сырыми пятнами деревянной лавке, было настоящим преступлением против собственного здоровья. Всякий бродяжка в Анарео с наступлением темноты искал подходящий ночлег, чтобы утром отправиться по своим попрошайничьим делам. Но женщина не выглядела нищенкой: хоть и старая, но чистая одежда, без дыр и пришитых лоскутов; чистые же волосы, слегка смявшиеся во сне, упали на правильное, еще молодое лицо. С дороги Рист увидел тонкую полосу сажи, перечеркивавшую бледный подбородок.

Две улицы назад, на том месте, где позавчера стоял старый двухэтажный дом с выцветшими голубыми ставнями, еще слегка дымилось огромное пепелище.

Он решительно шагнул к скамье и потряс спящую за плечо. Та вздрогнула и резко поднялась, отшатнувшись назад. Тонкий, прямой нос, узкие губы и большие темные глаза Рист узнал сразу. Та сумасшедшая, что вчера бросилась на улице к антару.

«Может, у неё и впрямь с головой не в порядке?»

Лита, дрожащая от холода, стянула замерзшими руками края одежды вперед.

— Вы кто?

— Допустим, человек, проходивший мимо, и решивший немного помочь, — ответил Рист, разглядывая её. — Вы вообще знаете, чем грозит хотя бы пара таких ночевок?

— Нет, — Лита отбросила с лица спутавшиеся волосы. Провела рукой по лицу, стирая остатки сна. Она еще не совсем проснулась, и утренняя прохлада крупной дрожью била её тело.

— Вас может обнаружить рикут, и тогда вы отправитесь спать в столь же неприютное и холодное место, но уже в другом качестве — это раз, — начал перечислять Рист, загибая пальцы. — На вас может наткнуться местный бродяга или вор, — это два.

— У меня нечего красть, — перебила его Лита. — Все мои вещи сгорели вчера вместе с моим домом. — Она вдруг вспомнила, что всё случившееся было на самом деле, и ей показалось, будто внутри повернули нож.

— А я разве сказал, что у вас что-то украдут? — удивился Рист.

— Нет, но… — до женщины дошло, что незнакомец имел в виду, и она нахмурилась.

— А в-третьих, и это поважнее, чем воры или рикуты — вы отморозите себе все ваше драгоценное здоровье. Думаю, мне не стоит напоминать, сколько нынче стоят лекарства.

Лита молча смотрела на него, ожидая продолжения. Но Рист в упор разглядывал её и ничего не говорил.

— Вы, наверное, ждете, что я попрошусь к вам ночевать? — наконец спросила она.

— Нет, ничего такого, — промолвил Рист, щелкая пальцами. — Хотя я начинаю догадываться, почему вы спите на скамье, а не у соседей, к примеру.

— У соседей маленькие дети, и там я только помешаю, — тихо произнесла Лита. Женщине не хотелось говорить этому чужаку, что вид чужих малышей вызывал у неё нестерпимую боль. Горе было слишком свежо, слишком ныло, выворачивая нутро и подступая комком к горлу. Малейшее слово грозило выплеснуть его в судорожную истерику.

Ристу надоело стоять и мерзнуть. К тому же он сбился с привычного хода времени, и его это раздражало.

— Идёмте со мной, — сказал мужчина резче нужного. — У меня дома найдется горячий чай с медом, и пара кружек недавно собранной малины, и даже грог. И только заикнитесь о недоверии чужакам, пристающим к вам на улице, и прочей чепухе. Я два раза повторять не буду, и вы рискуете остаться спать на этой лавке, пока не придут рикуты.

Лита покорно встала и еще сильнее завернулась в серую ткань, словно в кокон.

…Дорога оказалась неблизкой, и Рист не обращал на спутницу никакого внимания. Та плелась чуть позади, не желая лишний раз напоминать о себе.

Столько времени помогать антарам… Не настала ли пора помогать людям? Мысль показалась забавной, и Рист усмехнулся.

Только, пожалуй, не стоит рассказывать своей гостье о том, что еще совсем недавно он принадлежал к тем, кто называет себя стражами.

*1 санг — крупная золотая монета достоинством в 10 сангвисов

* рикут — человек, следящий за порядком на городских улицах. Рикуты имеют право на арест подозрительных лиц, а также на передачу их стражам.