Грета ничего не понимала. Зачем отец мог позвать кого-то постороннего к ним домой в её день рождения? Все было распланировано заранее, и лишних знакомств в списке не числилось.

— Отец ничего не говорил, — наконец сказала она. — Боюсь, что ничем не могу помочь, даже если вы о чем-то с ним договаривались.

Страж отрицательно помотал головой.

— Кажется, я начинаю понимать, зачем Тиур присылал за мной, — мягко ответил он. — Ты устала и хочешь есть, и здесь небезопасно оставаться. Антары наверняка уже обшаривают все улицы, я удивлен, что они до сих пор тебя не нашли. Хотя скорее всего Волдет, Резарт и остальные решили, что ты уже покинула Анарео. Только глупец остался бы в городе после случившегося.

Грета колебалась. Ноги все еще ныли после пробежки, а желудок так невыносимо сводило от голода. К тому же начинало подмерзать — в лунном свете было видно, как поздние цветы свернули свои лепестки в надежде дождаться утреннего солнца.

Если бы страж хотел напасть, он бы это уже сделал. Антар потерла уставшие, слипающиеся глаза.

— Хорошо. Но утром я отправлюсь искать отца.

— Меня зовут Рист, — протянул тонкие ледяные пальцы мужчина.

«Она еще ничего не знает, — понял страж. — И, похоже, объяснять все придется мне».

Грета крепко спала, по привычке свернувшись калачиком, прижав ноги к животу так близко, как могла. Темно-русые волосы разметались по подушке. Одна прядь сбежала со лба и закрыла глаза девушки.

Рист пил крепко заваренный чай. Он добавил в него горсть перезрелых черных ягод, сорванных по дороге, и теперь смородиновый запах разнесся по всему дому.

Страж сидел за прочным дубовым, покрытым темно-вишневой олифой столом, когда-то собственноручно склоченным им самим. Большинство вещей он предпочитал делать своими руками, не доверяя в этом вопросе городскому производству.

Итак, Тиур зачем-то призвал его к себе, чего не делал с тех пор, как Рист ударился в бега. Они оба знали, что бывшему, официально мертвому стражу опасно появляться среди своих.

Вывод напрашивался один — Тиур либо хотел сказать что-то слишком важное, что-то, ради чего стоило рискнуть и жизнью Риста, и благополучием самого презиса. Или же глава государства предвидел, что за ним придут, и желал обезопасить дочь.

Что ж, со вторым Рист пока что неплохо справлялся.

Он задумчиво посмотрел на спящую.

Черты, разгладившиеся во сне, неуловимо кого-то ему напомнили.

Девушка совершенно не походила на своего отца. У Тиура были черные волосы, иссиня-черные глаза, мощные скулы, немного зауженный разрез глаз. Лицо Греты казалось сотканным из воздуха, нежным и аккуратным. Может, она пошла в мать?

Страж вспомнил, что Тиур никогда не рассказывал ему, кто является матерью его дочери, а Рист, как само собой разумеющееся, думал, что это Крина. Но теперь, глядя на спасенную, он все больше убеждался в том, что сильно ошибся в своих предположениях.

При случае надо обязательно это выяснить.

Горячий чай приятно согревал. Рист отправил в рот горсть малины, стоявшей рядом в небольшой вазочке. Привычным людским сладостям он, как истинный страж, предпочитал природные лакомства.

Он вспомнил, как впервые, будучи еще неопытным юнцом, попал в личную стражу презиса. Тиур, сам тогда еще молодой, ходил между рядами подготовленных, хмуро разглядывая тех, кому собирался доверять свою жизнь.

Глава государства остановился возле Риста и внезапно задал вопрос. О каком-то сущем пустяке. А Рист молчал, завороженный тем, что сам презис обратился к нему, и стоял навытяжку, застывший, словно только что отлитый из воска.

А потом было первое нападение. Только спустя много лет Рист понял, что в тот разТиур отлично разобрался бы с людьми и без его участия. Но тогда страж гордился собой, своей первой работой, выполненной безукоризненно.

Дальше было сложнее и тяжелее. Тиур приблизил его к себе, и незаметный для всех охранник превратился в самого близкого советчика. Многие вещи и дела проходили через руки Риста — презис не доверял никому. Многие беды были предотвращены с его помощью.

И тут появилась Крина.

Своенравная и по-своему красивая. Четко вычерченные тонкой дугой брови, огромные глазища с черными длинными ресницами. Даже в минуты преображения, когда цвет глаз менялся с голубого на кроваво-алый, эта антар выглядела потрясающе. Всем краскам, которые наносили на лицо обычные женщины, Крина предпочитала бордовый цвет на губах и больше ничего.

Она была чертовски умна и хитра, но иногда вела себя, как простодушная девчонка — особенно с людьми. Её было трудно понять и предугадать; для нее не существовало никаких границ. Когда все были уверены, что Крина поступит так, она поступала с точностью до наоборот — даже если это противоречило всем законам антарского и человеческого миров.

Вот тогда-то Ристу захотелось возненавидеть своего благодетеля.

Крина принадлежала Тиуру и только ему. А презис, погруженный в государственные дела, казалось, и не задумывался особенно, каким сокровищем обладает. Он выводил будущую жену в свет, изредка появлялся с ней на собраниях. Многие лояльные представители семей отговаривали его от этого союза — своим поведением Крина могла уронить репутацию презиса в глазах остальных.

Сама девушка страшно бесилась. Она любила Тиура — Рист это знал наверняка — но только мысль о том, что ей придется жить по общим для всех законам, ужасно раздражала и заводила Крину с пол-оборота. Нередко будущие супруги ругались по этому поводу после очередной выходки прекрасной половины.

Страж слышал их крики, сидя на первом этаже небольшого особняка. Он искренне не понимал презиса — будь Крина его, Рист дал бы ей полную свободу действий. В конце концов, что значат все против любви к одной?

Но антар не была с ним — и никогда не будет, и поэтому он молча сидел и пил свой смородиновый чай, и слушал, как Тиур на повышенных тонах отчитывает невесту, словно маленькую девочку.

Беда пришла оттуда, откуда её и ждали.

Крина подралась с Дааном.

Когда антар, любившая поспать, не вернулась домой в третьем часу ночи, мрачный Тиур спустился вниз, где Рист день и ночь охранял его жизнь.

— Я чувствую, случилось что-то неладное, — сказал тогда презис. — Найди её, Рист.

Рист нашел. Он не мог не найти.

В темном подлеске, на окраине города, куда не проникало слабое голубоватое свечение новорожденного месяца, антар разговаривала с Дааном.

— Ты, полное ничтожество, — шипела она, едва не брызгаясь слюной. — Какого черта ты притащил меня сюда? Рассказать о своих сногсшибательных планах?

Едва страж отыскал их, Крина уже пустила в ход браслет, а её противник- свою магию. Им обоим — и невесте презиса, и стражу — повезло, что глава когитациор не захватил с собой посох.

Когда Даан увидел нацеленный в свою грудь кинжал из гематита, он злобно проговорил:

— Я тебе обещаю, гаденыш — ты у меня без головы останешься.

Антар не забыл свою угрозу. В ходе судебного разбирательства он обвинил Риста в покушении на убийство, и все синяки, наставленные Криной, Даан приписал ему. Под поручительство презиса Риста отпустили до следующего заседания Атриума, на котором должны были вынести приговор.

А приговор за нападение на антара был только один.

В тот день, когда они вернулись домой, Тиур первым делом запер Крину в комнате на замок и, отослав остальную охрану, закрылся у себя в кабинете.

Рист сидел внизу и слушал вопли Крины. Девушка бесновалась около часа, а затем неожиданно затихла.

Страж подошел к дверям — проверить, все ли в порядке. Он уже смирился со своей участью. Их с детства воспитывали в презрении к смерти, и единственное, о чем жалел Рист, так это о том, что Тиур останется без хорошей защиты — на своих сородичей он не полагался.

— Рист, — внезапно донеслось из-за двери, — я знаю, ты слышишь меня.

Он замер. Крина никогда раньше не заговаривала с ним, и теперь её тихий, печальный голос словно вынимал из него душу.