Полиция задавала знакомым Нелли вопросы столь же тщательно продуманные, сколь и осторожные. Расспросам, подверглись все, включая Мери и обеих девушек, названных анонимщиком, причем обе сумели доказать, что в ночь гибели Кертиса никак не могли быть в машине. Всех без исключения попросили представить образцы их почерка и всех женщин (на сей раз за исключением Мери) спросили, не принадлежит ли им найденная в машине сережка и не могут ли они опознать ее.

Как и следовало ожидать, никто не посчитал ее своей. Нелли оказалась права, и анонимные письма перестали поступать; полиция не раскрывала ход следствия, и после того как поднятая расспросами и последовавшими за ними слухами пыль наконец улеглась, казалось, что все, чья жизнь была затронута трагедией Нелли, могут наконец вздохнуть с облегчением и постараться забыть обо всем. И хотя внутреннее напряжение никуда не делось, сама Нелли вроде бы переживала меньше всех прочих.

Для Мери череда удлиняющихся весенних деньков измерялась толщиной стопки с листами готовой рукописи, которая неуклонно росла, к удовлетворению Клайва, да ежедневными уроками верховой езды, которые она брала под руководством Нелли. Барни предоставил в распоряжение Мери свою самую спокойную лошадку, и каждый вечер обе девушки отправлялись в Куинс-Бичес, где Мери пускала своего скакуна шагом, рысью и легким галопом; она познала тонкости ухода за лошадьми, разобралась в назначении основных предметов сбруи и гадала, — как ей часто казалось, скорее ноющими мускулами, чем сознательно, — суждено ли ей когда-нибудь достичь уверенной и элегантно-легкой посадки хорошей наездницы.

Все уверяли ее, что «это придет со временем», как умение плавать или держать равновесие на велосипеде. Но хотя во сне она частенько оказывалась на несущемся крылатом Пегасе и при этом держалась на нем с замечательной уверенностью, наяву, на твердой спине настоящей лошади все было несколько иначе.

Нелли еще не доверяла ей выезжать самостоятельно, когда, явившись однажды в конюшни, они встретили там Барни, и тот попросил Нелли составить ему компанию в поездке в Линдхерст, на распродажу лесных пони. Если только Мери не возражает, сегодня она прокатится под присмотром кого-нибудь из его помощников.

— Загвоздка в том, что под рукой у меня только Джо, и его сейчас нет. Я понимаю, это звучит как ирландская увертка, но что делать! — Барни расплылся в улыбке. — Все остальные отправились сопровождать конную экскурсию и вернутся поздно, а Джо срочно вызвали подковать лошадь. Он вернется к половине пятого, и, хотя я обещал отпустить его в пять тридцать — на скачки в Саутгемптоне, кажется, — у него как раз будет время для вашего урока, а пока, если не возражаете, мама просила вас подняться в дом и выпить с ней чаю.

— Впрочем, Мери может поехать с нами в Линдхерст, если захочет? — предложила Нелли.

Замешкавшись, Барни ответил не сразу.

— Ну... Да, разумеется, если хотите, то...

Но Мери показалось, что в этой паузе был намек, и она поспешила заявить, что с удовольствием выпьет чаю с миссис Форд, даже несмотря на то, что подсказывал ей опыт: поднявшись в дом, она окажется между допросом у следователя и конкурсом на скорость поглощения пищи.

Сегодняшний чай не стал исключением.

— Не стесняйтесь, дорогая, вы же так проголодались! Кусочек пирога? Ячменную лепёшку? Еще немножко чаю? В последнее время вы не часто заходите повидать меня — отчего? — Хозяйка предлагала снедь и сыпала вопросами с одинаковой скоростью, и, когда, поверив наконец, что Мери уже не в силах проглотить ни крошки, она предложила сигареты, гостья испытала настоящее облегчение.

— Какой удачный случай поболтать, дорогая моя. Леони уехала... поехала обедать с Клайвом, кажется, хотя она предпочитает относиться к этому дому, как к гостинице, и никогда не сообщает мне о своих планах, если только я не спрошу. Знаете, ей ведь до сих пор недостало вежливости рассказать мне, что именно связывает их вместе. Правда, как-то я сама спросила ее напрямик, и она мне сказала, — словно я сама должна была догадаться, — что да, дескать, они помолвлены, а я что думала? И спросила, не ждала ли я, что они явятся за моим благословлением, прежде чем объявить об этом? Если так, то мне всего лишь стоит дать ей знать!

— А когда они собираются объявить о помолвке? — выдавила Мери внезапно пересохшими губами.

— Довольно скоро, я думаю. Конечно, я сказала Леони... с достоинством, надеюсь... что, хоть и не прошу права говорить свое «да» или «нет» по поводу ее личных дел, тем не менее я полагала, как хозяйка дома и ее тетя, что мне не придется столкнуться с fait accompli[1], скажем, прочитав объявление в «Таймс». Тогда, мне показалось, она увидела, что была со мною бессмысленно жестока, и немного присмирела. Сказала, что соотносилась с желаниями Клайва: он не хотел расстраивать бедную Нелли, но с ее совершеннолетием они, вероятно, больше не будут терять времени.

Мери утвердительно произнесла:

— И Нелли будет двадцать один через три недели.

Да. Двадцать пятого числа, кажется. Будем надеяться, к тому времени эти мерзкие тучи над девочкой рассеются... В общем, мне кажется, Леони уже совсем скоро покажет нам кольцо Клайва на пальце, и должна вам сказать, что лично я не стану печалиться из-за того, что она покинет Куинс-Бинес, чтобы поселиться в Кингстри. Мы с Барни — ее единственная семья и я была только рада предложить ей поселиться у нас, когда она вернулась в Англию. Но она никогда не подходила этому дому, если вы меня понимаете. Мы с Барни люди работящие... иначе нам нельзя, и я всегда говорю, что тут у нас нет места для тех, кто не вносит свою лепту. Что никогда не делала Леони и что... не под силу Нелли.

— Нелли? — непонимающе переспросила Мери.

— Да, Нелли. — Миссис Форд, несколько раз коротко затянулась, прежде чем добавить: — Признаться, моя дорогая, мне хотелось повидать вас наедине, чтобы поговорить как раз об этом. Потому что, как только я узнала вас, меня сразу поразило, как естественно вы держитесь и какой хорошей супругой вы могли бы стать Барни. Но вы, наверное, и сами догадались, правда, моя милая? Я знаю, что Леони как-то сказала, что, пусть вы и не мечта каждого мужчины и не годитесь для эротических плакатов — это ее выражение, уверяю вас, дорогуша! — и еще если б я не лезла вон из кожи, чтобы «продать» вас Барни... боюсь, это еще одна вульгарность Леони... он со временем действительно мог бы посмотреть на вас повнимательнее. И пусть это было не особенно вежливо с ее стороны, я и вправду задумалась, уж не решили ли вы, милая, что я просто подбираю пару сыну ради удовольствия самого процесса?

— О, миссис Форд, вы всегда были очень доброжелательны ко мне и любезны! — запротестовала Мери и сразу же была вознаграждена за эту полуправду облегчением, разлившимся по лицу хозяйки.

— Мне так приятно слышать это от вас, моя дорогая! Я действительно хочу увидеть Барни устроенным в жизни и счастливым, и, как я и сказала Леони, поскольку у вас нет других привязанностей и у него тоже, что дурного в том, если я прослежу, чтобы у вас обоих был шанс сообразить все это? Но это было раньше... — Миссис Форд умолкла, чтобы потушить свою наполовину выкуренную сигарету, — так, словно та подвела ее в качестве моральной опоры, — и повторила, не без видимого труда: — Да, то было, прежде чем он сказал мне, дорогая Мери, что, если она только согласится, он женится на Нелли! Это было только вчера, и, когда он сказал мне, я только и смогла вымолвить: «Ох, Барни... нет!» Но когда он сказал, что, если не женится на Нелли, тогда вряд ли вообще на ком-то женится, тогда мне пришлось без обиняков объяснить ему, почему этой свадьбе не бывать!

— Но почему же? — мягко спросила Мери.

— О нет, милая моя. Никогда. Хотя бы по той причине... она слишком молода для него. Другая причина... — миссис Форд принялась загибать пальцы, — она слишком легкомысленно ко всему относится. Она не умеет готовить, не умеет шить, и я сомневаюсь, что ей когда-нибудь приходилось покупать продукты, разве что по телефону. Она не умеет распоряжаться бюджетом семьи, и ей никогда не приходилось нанимать слуг, поскольку Хэнкоки ведают у Клайва хозяйством и прекрасно исполняют свои обязанности. Нет, правда, у нее нет качеств, необходимых для жены Барни, хотя ее и стоит пожалеть за ту историю с Рикманом Кертисом, а я так и сказала Барни, и почему это несчастье должно испортить будущее моему сыну только потому, что он сочувствует девушке.