— «Влюблены»? Вы уже взрослая девушка, постарайтесь же думать головой. Мы вовсе не были влюблены, как вы это понимаете. Лично я просто устала ждать, когда же Клайв решится предложить мне брак, а Рики... я не думаю, что он вообще понимал, что это значит — любить кого-то.

— Но он же должен был любить Нелли!

— Ха! Нет, боюсь, Рики любил пожить на широкую ногу и надеялся, что Клайв даст за Нелли солидное содержание. В то время я, кажется, убеждала себя, что я что-то для него значу. Отчего-то женщины... иначе не могут. Но с тех пор я стала подозревать, что он собирался шантажировать меня после моей свадьбы с Клайвом.

— В общем... вы положились на удачу? На то, что вас никто не видел? И, не оставив следов, вы побежали спасать свою шкуру?

— Вы не выбираете выражений, верно? — хохотнула Леони. — Ну, это ничего. Я выбралась из. Этой передряги без единой царапины, и, если идти напрямик, через лес, это не так уж далеко отсюда. Барни и тетушка Форд уехали в гости тем вечером, и хоть я и знала, что потеряла где-то сережку... Рики и правда подарил их мне лишь тем вечером... это могло произойти где угодно, не обязательно в машине, и я не особенно беспокоилась. Конечно, был еще старикашка, вылезший со своими показаниями на следствии, но полиция не стала принимать их всерьез.

— С тех пор полицейские стали относиться к ним иначе, — напомнила Мери. — Когда к ним в руки попала сережка и анонимки.

— Что?.. Ах, эти! Только не говорите, мисс Шерлок Холмс-Смит, будто при всех ваших способностях к сыску и логическим выводам вы еще не догадались, кто писал эти письма!

— Теперь, кажется, догадалась, — сказала Мери. Прозвучавшая в голосе Леони нота озорного триумфа подсказала ей правду. Невероятно, но Леони сама писала анонимные письма Нелли, не обращая внимания на риск, потому что это занятие утоляло ее жажду интриги и стремление получить власть над девушкой. Мери утвердительно сказала:

— Значит, это были вы. Но почему? Вы заявили мне, что не можете дождаться, когда Нелли забудет об этой истории, потому что мистер Дервент откладывал объявление о вашей помолвке до тех времен, когда она окончательно придет в себя.

Леони пожала плечами:

— Не спрашивайте. Мне это просто было интересно. Видеть, как Нелли извивается. Сочинять их, писать и отправлять тоже было забавно. И мне нравилось думать, какой поднимется шум, если Нелли прохнычет о письмах Клайву.

— И когда она не побежала к нему, вам доставило радость воображать, как Клайв берет в руки эту последнюю открытку, ведь Нелли еще не было дома, так?

— Иначе зачем бы я отправила открытку, а не письмо? Все читают чужие открытки, даже если потом делают вид, что не знают, что там написано. Кроме того, мне показалось, что настала пора подбросить в огонь свежих поленьев.

С трудом поборов содрогание, Мери сказала:

— Но разве вы не предвидели, что мистер Дервент сразу же отнесет открытку в полицию, вместе с остальными письмами?

— Именно этого я и хотела. Я знала, что вычислить меня невозможно. Хотите доказательств? Письма лежат в полиции вот уже несколько недель, а что произошло с тех пор? Да ничего.

— Это произошло, — возразила Мери.

— Ах, как вы правы! Ну, а теперь... — Леони погасила сигарету и откинулась назад, уперев руки в стеганое одеяло, — теперь, когда я поднесла вам все историю на блюдечке, я полагаю, вы думаете, что можете избавить полицию от утомительного следствия? Наверное, вам не терпится рассказать все, что знаете... им, Нелли, и Клайву, — особенно Клайву?

Мери покачала головой, только сейчас осознав, что уже приняла решение. Она медленно проговорила:

— Нет. Я не собираюсь идти в полицию, и никто не узнает вашей истории от меня.

Леони выпрямилась, ее лицо напряглось.

— Вы... не хотите использовать то, что знаете, против меня? Вы меня не выдадите? Клайв ничего не узнает?

— Этого я не говорила. Боюсь, он должен узнать.

— Но я не понимаю! Мне показалось, вы сказали...

— Я только сказала, что он ничего не услышит от меня. Потому что вы сами все ему расскажете. Если вы его любите, другого выхода у вас нет, — сказала Мери.

Глава 9

Леони вытаращила глаза, затем глухо, неприятно рассмеялась.

— На мгновение вам удалось меня одурачить, — сказала она. — Я-то вообразила, что вы придержите язык, и уже начала соображать, какую цену вы можете заломить. Но вместо этого вы просто поворачиваете лезвие ножа в моей ране и предлагаете самой перерезать себе глотку, пока вы будете стоять рядом, занеся свое «А не то...» над моей головой!

Мери устало сказала:

— Я не угрожаю вам, Если бы захотела, то оставила бы сережку себе и показывала бы ее для того, чтобы подкрепить историю и чтобы объяснить, как мне удалось заставить вас заговорить. Но сережка останется у вас. Разве этого недостаточно для того, чтобы вы поняли — я сдержу свое слово?

Леони задумалась, подперев щеку ладонью.

— По-моему, мы спорим о мелочах. Вы никому не расскажете, но я сама должна! Раз на то пошло, какая разница между вашим походом в полицию и моим покаянием перед Клайвом? В любом случае все выйдет наружу, и поднимется скандал, который меня уничтожит!

— Не думаю, что все обязательно должно выйти на всеобщее обозрение. Оставив мистера Кертиса, вы сделали ужасный поступок, но, если вы действительно верили, что он погиб, я не уверена, что тем самым вы совершили какое-то преступление. Вы — единственный свидетель аварии, который не захотел рассказать о виденном, и, когда вы дадите показания, по-моему, полиция должна закрыть это дело. Потом, эти письма... Мне кажется, только Нелли... или мистер Дервент, пока ей не исполнится двадцать один, могли бы вменить их вам в вину, и вполне возможно, по-моему, что он не захочет рассказать сестре всю правду о них, ради ваших с ним будущих отношений.

— Пустые надежды! Клайв вышел на тропу войны — он хочет прояснить все раз и навсегда!

— Да, но... вы должны рискнуть. Он действительно может рассказать обо всем Нелли и полицейским. Но почему-то мне кажется, он не станет публично бичевать вас, мисс Криспин, даже чтобы дать Нелли право удовлетворить жажду мести, сколь бы та ни была сильна.

— Ясно. Значит, если меня в любом случае не потащат на дыбу как ведьму, скажите, зачем мне вообще признаваться во всем Клайву? Или у вашего молчания все же есть цена? Вы удовольствуетесь моим обещанием самой рассказать ему, так?

— Да.

— Ха, без обиняков! Но конечно, понять вас можно. Это ваш «кусок плоти»... Опять Шекспир, как этот парень всюду пролезает!.. И вы намерены заполучить его во что бы то ни стало. Потому что вы сами влюблены в Клайва! Когда вы здесь только появились, в ваших глазах уже горели огоньки, и с тех пор они разгораются все больше. У вас была эта банальная мысль, что вы сможете выскочить замуж за собственного шефа, но вы быстро поняли, что надежды нет, пока я поблизости. Но теперь... Я превратилась в колосса на глиняных ногах, так ведь? В случае, если Клайв окажется «святее всех святых» и порвет со мною, вы постараетесь подхватить мое упавшее знамя... Я права?

— Нет, — твердо сказала Мери. — Даже если бы вас не было рядом, мистер Дервент все равно не обратил бы на меня внимания, разве что в качестве хорошей секретарши...

— Значит, у вас не было скрытых мотивов, когда вы выбежали к нему в объятия после этого идиотского происшествия в стойле Гектора? Понятно, что Клайв, будучи мужчиной, не стал противиться навязанной ему роли защитника и утешителя. Мог же он в конце концов поддаться и подыграть сцене «поклонения герою», которую вы сыграли, сами того не желая! Но если вы не обманываете себя, будто могли бы продолжать хныкать ему в жилетку всю оставшуюся жизнь, тогда зачем настаивать на том, чтобы я сама бросила себя голодным волкам, могу я узнать?

— По двум причинам, наверное. Во-первых... даже если мистер Дервент согласится сохранить вашу тайну, она сама по себе может заставить его относиться терпимее к враждебности, которую Нелли испытывает к вам. Не осознавая причины, она видит в вас своего врага, и побороть себя ей будет нелегко пока с помощью Барни она не отдалится и от вас, и даже от собственного брата. Но до тех пор трения будут продолжаться, и самое меньшее, чем вы можете загладить свою вину перед ней, — это дать мистеру Дервенту возможность понять ее поведение и мириться с ним, вам не кажется?