— Клэр далеко пойдет. Она всегда стремилась к далеким горизонтам, и было бы нечестно пытаться удержать ее, — пробормотал он, помешивая кофе.

— Ты хочешь сказать, она сможет взять и разорвать ваш с нею контракт? — удивилась Мери.

Питер покачал головой:

— До этого, я надеюсь, не дойдет. Но думаю, мы вряд ли еще раз увидим ее в Англии. Она отправилась за океан с идеей, что сможет открыть собственное отделение «Декора» там, в Америке. И если только это ей удастся, я не стану возражать. Но это дело далекого будущего, тогда как меня больше интересует настоящее. Скажи, Мери, ведь она обращалась с тобою как с сироткой Энни, не правда ли? Что ты собираешься делать дальше?

Мери поведала ему о своих планах, и он выказал несколько больший интерес к ее ближайшему будущему, чем Клэр.

Хватит ли ей средств? Сколько времени может пройти между ее выездом из квартиры и отъездом к родственникам? Возможно, он придет попрощаться. К удивлению Мери, Питер даже не забыл спросить, как прошел ее вечер с Клайвом Дервентом, и пусть это воспоминание уже успело основательно поблекнуть, она была благодарна ему хотя бы за то, что он не счел странным, что ее свидание с Дервентом прошло вполне успешно.

Питер сказал ей:

— Ты чересчур застенчива, понимаешь? Наверное, потому, что жила в тени такого суперобщительного человека, как Клэр.

Мери покачала головой:

— Нет. Моя невзрачность не имеет к ней никакого отношения. И если бы не она, я вряд ли повстречала бы стольких людей.

— Но ты произвела на них куда более скромное впечатление, чем оно того стоило. — Питер смотрел на нее, выпрямившись в кресле. — Например, я буду с тобою откровенен: только сейчас я, кажется, понял, что никогда по-настоящему не замечал тебя.

— Знаю. Люди и правда не обращают на меня внимания. Но Клэр в этом не виновата.

— Это уж точно не ее вина, уверяю тебя. Она никогда специально не старалась превзойти тебя. Но она околдовывала людей, скажем так, и им ничего не оставалось делать, кроме как игнорировать тебя, да по-своему ты и сама была ею околдована. Я хочу сказать, в конце концов тебе даже стала нравиться эта нехватка внимания окружающих. Очень может быть, отъезд Клэр сослужит тебе прекрасную службу, юная Мери.

Мери прерывисто вздохнула.

— Я не жалуюсь, — заметила она.

Еще через несколько минут она объявила Питеру, что ее ждет целая гора работы в квартире, и он предложил подбросить ее до дому.

— Держи меня в курсе событий, слышишь? И дай мне знать, когда соберешься в Бирмингем, — попросил он.

Но, поблагодарив Питера и глядя, как он уезжает, Мери уже знала, к сожалению, что видит его в последний раз, потому что Питер оставался единственным звеном, связывавшим ее с Клэр.

Прежде чем приступить к уборке квартиры, она переоделась в рубашку и линялые джинсы. Здесь уже не осталось вещей Клэр и лишь немного ее собственных, и поэтому дом уже казался чужим. Завтра он совсем опустеет и будет ждать новых жильцов. Чтобы не зацикливаться на этой навязчивой мысли, Мери постаралась проследить за маршрутом Клэр — покуда хватило ее воображения. Сегодня вечером по каналу, завтра — по Атлантике; ей встретятся новые лица, новые впечатления, всю дорогу до Бостона, до материнских объятий... «Интересно, понимали ли когда-нибудь те, кто уезжает, каково это — остаться?» — размышляла Мери, открывая окна и накидывая чехлы на мебель.

Закончив с уборкой, она устала, вспотела и основательно запылилась. Тогда-то и раздался звонок в дверь.

Кто это может быть? Все друзья и знакомые были заранее оповещены о том, что Клэр уезжает, а торговые агенты уже нанесли ей свои визиты. Вытерев ладони о джинсы и сдернув с головы кепку — так неловко, что волосы растрепались и стали торчком, — она подошла к двери и открыла ее, чтобы увидеть на пороге — вот уж кого никак не ждала — Клайва Дервента!

Увидев ее, он вздохнул:

— Отлично. Я не знал, застану ли вас дома, ведь я звонил раньше, около часу дня, и никто не взял трубку.

— Простите. Я уходила перекусить. — Мери отошла в сторону, приглашая его войти и пытаясь не вспоминать о поцелуе, с которым они расстались у этой двери десять дней тому назад. И вдруг сообразила, что она похожа на огородное пугало, ее квартира выглядит нежилой, а он, наверное, уже сделал из этого свои выводы.

— Создается впечатление, что я застал вас в разгар большой весенней уборки, — заметил он.

— Нет. Я готовлю квартиру для очередных жильцов. Мы уезжаем, и завтра я отдаю ключи.

Мистер Дервент уселся в предложенное ему кресло:

— Уезжаете? Куда же?

Мери быстро объяснила, и он выслушал не перебивая.

— И как вы себя чувствуете — на пороге полной свободы, которой так искали? — затем спросил он.

— Свободы, которую я искала? — Неужели необходимо было напоминать ей о том минутном бунте, который, явно вопреки его мнению, был ничего не стоящей чепухой.

Он кивнул:

— Разве я не прав? В последний раз, когда мы виделись, разве вы не нервничали из-за того, что казалось вам пожизненным заключением в качестве амортизатора для своей сестры Клэр и ее друзей?

— Не совсем так, — запротестовала Мери. — Я же сказала вам, что вполне счастлива. И когда вы... помогли мне тем вечером, вы с тем же успехом могли бы сказать, что я вела себя как сумасшедшая.

— Ничего подобного мне не показалось. Я просто немного покритиковал ваш внезапный рывок из закрытого пространства на просторы романтических отношений. Я думал, вас необходимо предостеречь: в следующий раз вы можете столкнуться с кем-то, кто решит, что будет диктовать свои правила игры.

— О, мистер Дервент, никакого «следующего раза» не будет!

— Нет? Рад за вас. А насчет всего прочего, я помню, как вы заявили мне, что могли бы долго перечислять выгоды вашей прежней жизни. И мне показалось, что вы были искренни, словно судьбу, освободившую вас от необходимости служить столбом, подпирающим Клэр, благодарить не за что.

— Благодарить? Нет, я не чувствую благодарности. Мне будет очень не хватать моей сестры.

Выражение лица Дервента смягчилось.

— А что насчет Бирмингема? Предложили ли вам пост всеобщей «универсальной тетушки»?

Надеясь, что он над нею не смеется, Мери сказала:

— Это вполне вероятно. У меня три племянника, я уверена, с ними забот полон рот. Но мне придется поискать и работу, разумеется.

— И вы уже абсолютно точно, решили ехать в Бирмингем? Что бы вам ни предложили взамен этой перспективы?

Мери замялась:

— Я еще не решила. Я еще не написала родственникам. Но... о какой альтернативе может идти речь? Не известно ли вам, где меня ждет работа, мистер Дервент?

— Я специально приехал сегодня в Лондон, чтобы вам ее предложить. К печати нужно подготовить одну рукопись, и, если вы согласитесь, было бы возможно, хотя и не совсем удобно, чтобы вы работали здесь и пересылали бы мне готовый материал небольшими порциями. Но теперь, в изменившихся обстоятельствах, я хочу предложить вам приехать ко мне в Кингстри и выполнить всю работу там. Мне это было бы гораздо удобнее, чем постоянно связываться с вами в Лондоне... Что вы скажете?

Мери была готова тотчас же согласиться, но осторожность взяла верх:

— Мне трудно говорить наверняка. Что это за рукопись? И сколько, по-вашему, может продлиться эта работа?

Он покачал головой:

— Не могу вам сказать. Пару месяцев... может быть, чуть дольше. Но так как я не собираюсь выкидывать вас из дому, если вам случится закончить работу раньше, надеюсь, неделя в ту или иную сторону особой роли не играет. Это, знаете ли, не моя рукопись. Это обязательство перед недавно умершим другом — я должен подготовить ее для публикации, но, увы, он уже не увидит своей книги. Вы наверняка о нем слышали — это Алан Кэборд, он жил в Танганьике и задумал эту книгу как свой решительный протест против угрозы уничтожения дикой природы Африки, о чем вы наверняка уже слышали.

— Да, я читала, что тамошние заповедники в любой момент могут быть распаханы, а по телевизору видела репортажи об охотниках за слоновой костью, — сказала Мери.