Роджер Йейт спокойно встретил ее негодующий взгляд.
— Ваш взгляд на проблему не совсем согласуется с тем, что рассказал мне ваш отец. Насколько я понял, его очень беспокоит то обстоятельство, что в Лондоне, в том окружении, у вас, кажется, есть масса знакомых, но нет настоящих друзей. А также то, что размеры доплат, которые ваши тетушки делали к пособию, посылаемому вам отцом, лишали вас хоть каких-либо представлений о том, какой ценой достаются деньги. Я не думаю, что он вас за что-либо наказывает, просто ваш отец решил изменить ваш образ жизни, который он считает неправильным. Если бы Эндрю оставил вас в Лондоне, он просто ничего не смог бы сделать. По этой причине он решил, что вам будет полезно приехать в Тасгалу и пожить здесь, пока вы не определитесь со своим будущим.
— Но ведь у меня уже была работа, — возразила Лиз. — Одна моя знакомая открыла кофейный бар, и я помогала ей. И именно туда ушла большая часть денег, полученных мною в последнее время.
— М-да. Вряд ли вам стоит осуждать Эндрю за то, что он считает это занятие благотворительной деятельностью, а не работой. А что касается других поводов для огорчения, не думайте, что ваш отец хоть что-то говорил мне по этому поводу. Лиз выглядела озадаченной.
— Другие поводы для огорчения? А, вы имеете в виду Робина?
Йейт неопределенно пожал плечами:
— Как я могу иметь в виду Робина, или как там его зовут, если я никогда не слышал об этом человеке? Это что, тот парень, в которого вы «чуть-чуть влюбились»?
— Даже более чем чуть-чуть. Но отнюдь не без взаимности, — запальчиво добавила Лиз. — Он хотел, чтобы мы были помолвлены.
— И по этому поводу ваш отец сказал свое твердое «нет»?
Лиз покачала головой:
— Не совсем так. В некотором роде наши отношения стали распадаться еще до того, как папа приехал домой в отпуск. Настоящей причиной разрыва была девушка по имени Марта Джитин. Видите ли, Робин талантлив. Он пишет картины, сочиняет стихи. Но у него совсем нет денег, а у Марты Джитин есть.
— И следовательно...
— Она воспользовалась этим, — горестно вздохнула Лиз, — чтобы отбить его у меня. А все, что мог сказать папа по этому поводу, так это то, что раз Робин так охотно бросает все ради денег, очень хорошо, что я избавилась от него. А также что данное обстоятельство в еще большей степени убедило его отправить меня из Лондона, поскольку через какое-то время я наверняка забуду о Робине.
— Но сами-то вы убеждены, что ни за что не забудете его, верно?
— Мне хорошо известно, — убежденно сказала Лиз, — что поговорка «Время лучший целитель» — это одна из фраз, которую, по мнению родителей, им следует говорить как можно чаще. Но если бы я осталась там, то Робин... ну, он ведь любил меня, он сам об этом говорил. Но сколько у меня шансов победить Марту Джитин, находясь на расстоянии в тысячу миль?
— Боюсь, что я не могу судить об этом. Осмелюсь сказать, тут все зависит от представлений данного молодого человека о верности. Хотя во всем этом есть нечто положительное: по крайней мере, до тех пор, пока образ вашего избранника будет жив в вашей памяти, никто не сможет вас обвинить в том, что вы приехали в Тасгалу с определенными намерениями.
— Намерениями?
— Именно, — подтвердил Йейт. — Имеется в виду охота за мужем. Поселки, подобные Тасгале, населены в основном мужчинами, и у некоторых девиц может развиться убеждение, что это мир безграничных возможностей. На самом же деле условия жизни на действующих нефтяных промыслах — они расположены в пятидесяти километрах от нас, и жилая зона там представляет собой горстку сборных домов — вселят ужас в сердце любой женщины. Да и в самой Тасгале женщинам нечего делать, если они не являются женами, молодыми матерями, учительницами, няньками...
— Но значит ли это, что в Тасгале нет никакой светской жизни? Мне показалось, что вы упоминали о наличии здесь загородного клуба?
— Клуб имеется, — кивнул Йейт, — и пользуются им широко. Например, мужчины на промыслах в течение двух недель посменно круглые сутки работают на буровых, а затем получают неделю отдыха. Большинство из них проводят дни отдыха в Тасгале. Гостиница содержится в основном для их удобства, а также для тех, кто следует по маршруту через Сахару, так что подобных людей всегда можно встретить в клубе. Я только хотел сказать, что с позиций праздного времяпрепровождения в поисках развлечений здесь нет особого выбора.
— Все это звучит довольно уныло, — вздохнула Лиз.
А Йейт серьезно заявил:
— Тем не менее Тасгала воплощает в себе будущее для людей, которые верят в нее. И это не только их будущее, но и мое, и ваше, юная дама. Потому что нефть, медь, природный газ и урановые руды будут играть важную роль в вашей жизни, задумывались вы над этим когда-либо или нет. И теперь, когда можно уверенно говорить, что в Сахаре все это есть, в это время...
— В это время, — парировала Лиз порицание, сквозившее в тоне Йейта, — мне придется, так сказать, давиться всем этим, поскольку я буду вынуждена сидеть не высовываясь в Тасгале и бить баклуши!
— Мне хотелось бы продолжить свою мысль, — проговорил Роджер. — В это время настоящую ценность для Сахары представляет горстка людей, у которых есть одно желание — посвятить всю свою деятельность Сахаре, независимо от того, сбудутся или не сбудутся их мечты. Таких людей, как ваш отец, например. Однако рассматриваемый сейчас вопрос — это Тасгала и отношение к ней мисс Шепард, не правда ли? Вам придется извинить меня. Я как-то забыл, что особы, подобные вам, нуждаются в особом, лично к вам относящемся заключении по поводу любого явления в подлунном мире.
Лиз покраснела.
— Что же, я и впрямь думала, что мы говорим обо мне, — сказала она в свое оправдание. — Но это не я, а вы сказали, что мне не приспособиться к Тасгале, если глаза мои не наполнятся слезами умиления и если я не приму эту пустыню такой, как она есть. Честно говоря, мне не верится, чтобы я была способна на такое, и мне хочется знать, что я должна делать, чтобы совершить нечто подобное.
— Ну, я полагаю, с таким настроением вы не потратите много сил на свои попытки. И коль скоро вы не имеете подобных намерений, нужно ли вам беспокоиться о собственном безделье здесь? Как только вы примете решение по поводу своего будущего, будут ли существовать доводы, мешающие вам улететь отсюда на первом же самолете, направляющемся на север?
— Я полагаю, что я могла бы так сделать, — ответила Лиз, колеблясь, — но все дело в том, что на самом деле я не знаю, чем мне хочется заняться.
— У вас ни к чему нет склонности? Нет никакой мечты?
— Мечты! Да у кого же их нет? — Не желая распространяться о своих собственных мечтах, Лиз добавила: — Не думаю, что у меня есть какие-то выраженные склонности, правда, скажу, что у меня лучше получается работать с людьми, чем с вещами.
— То есть для вас было бы предпочтительнее работать няней, а не печатать на машинке или продавать товары, а не производить их?
— Да, — кивнула девушка, — что-то в этом роде. Только у меня пока не получалось сравнивать подобным образом одну работу с другой.
— Не получалось? В таком случае в Тасгале для вас может найтись работа.
Лиз с сомнением посмотрела на своего собеседника.
— Работа, которую я смогу сделать? Без всякой подготовки? Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что, если вы не возьметесь за обустройство дома, в котором живет ваш отец, вы вряд ли найдете какую-либо другую, более важную работу. А что касается отсутствия у вас должной подготовки, то если вам понятна целая вселенная, что лежит между понятиями «жилище», в смысле места проживания, и «дом», в смысле семейного очага, это может послужить вам хорошей отправной точкой в начале пути. Я надеюсь, что ваш недостаток любопытства по поводу всего, что связано с этим местом, не распространяется до таких пределов, что вы ничего не знаете о том, как здесь живет ваш отец.
— Конечно, знаю! — воскликнула Лиз, задетая словами Йейта.