— Не знаю. Наверное, и в самом деле не нужно было.

— Быть может, и мне тоже. Хотя когда ты прижималась сейчас ко мне, мне вдруг стало ясно, как много в моей жизни зависит от тебя. Интересно, могло бы быть между нами что-нибудь другое? Ты понимаешь, о чем я?

— Понимаю. Только ничего другого быть не могло. Правда же?

— Правда. Извини, Кейт…

— Не надо извиняться. Наверное, я могла бы сказать, что если бы мы сейчас занялись любовью, то я для тебя была бы Эйлин, а ты для меня…

— Бэзил Кент, да? — закончил он за нее. — И все же, Кейт, почему бы нет? Что мы теряем, если попробуем? Оба одиноки и к тому же старые друзья. Разве половина ломтя не лучше, чем вообще ни крохи?

Кейт покачала головой:

— Если речь идет о любви, то нет. Нас бы это не сделало счастливее.

— Не знаю. У нас много общего, и, быть может, со временем это переросло бы во что-нибудь серьезное? Знаешь, Кейт… — Он взял ее руку и начал бережно перебирать пальцы. — А что, если мы не станем отказываться от этой идеи навсегда? У нас впереди много времени, и мы могли бы еще договориться. А, как ты думаешь?

— Мне кажется, я не очень хорошо понимаю, о чем мы сейчас говорим. Ты предлагаешь что-то вроде испытания или помолвки?

— Нет. Если ты не захочешь, то нет. Просто я хочу, чтобы мы признали, что могли бы со временем пожениться и что это не такая уж гиблая затея.

— Но мы ведь не любим друг друга, Деннис! Между нами ничего нет!

— А разве можно полюбить во второй раз? — И после этого риторического вопроса он прибавил: — Но так мы хотя бы будем честны сами перед собой. И мне так нужна твоя вера в меня, Кейт! Так нужна!

Кейт знала, что этого недостаточно и что он тоже наверняка понимает это. Ей вспомнились слова Конора, переданные ей сестрой: «Кейт должна перестать жалеть Денниса, если она не хочет, чтобы это превратилось в дело всей ее жизни». Если бы она дала согласие Деннису, то только из жалости. Но к чему это могло бы их привести? Это был опасный путь, лишенный будущего. И все же уже через мгновение Кейт как бы со стороны услышала собственные слова: «Хорошо. Мы попробуем». Они улыбнулись друг другу, так, в сущности, и не поняв, о чем только что договорились, но в чем бы ни заключался этот пакт, он был закреплен коротким поцелуем.

Потом они перекусили, и Кейт слушала Денниса, впервые за многие месяцы рассказывавшего ей о своих творческих планах без малейшей тени былого цинизма.

Значит, ее помощь действительно нужна ему, радостно думала Кейт. Но позже она с ужасом поняла, что наделала своим опрометчивым обещанием, за которое впоследствии, быть может, придется расплачиваться. Она не смогла понять этого тогда, в объятиях Денниса, но сейчас это было очевидно. Его истосковавшаяся по любви душа скучала по Эйлин, и он искренне верил, что сама Кейт мечтает о Бэзиле. Но это было не так, и Кейт знала это. Мысли ее были поглощены другим — Конором Берком. Да, Конором — прямолинейным, резким, самонадеянным и надежным как скала. Конором, так легко умеющим справляться с ее неподатливым нравом, таким нежным и участливым по отношению к Брайди. Конором, этим огромным оводом, так раздражающим ее отца. Конором, которому нет до нее никакого дела, но который однажды, поддавшись внезапному импульсу, поцеловал ее с такой искренней страстью. Конором, для кого она всего лишь объект его бескорыстной и безграничной заботы и доброты. Конором, которого весь ее здравый смысл запрещал ей полюбить. Но — невероятно, безумно — она полюбила его. И все же позволила глупой жалости возобладать, заставив ее дать Деннису туманное обещание разделить с ним будущее. Что же она наделала?!

Кейт не спрашивала, мучили ли Денниса подобные сомнения, она лишь видела, что он в буквальном смысле ожил, и не решалась подать голос сердца.

У них впереди было много времени, он сам это сказал. Так что же тут плохого, особенно если они будут хранить свой договор в секрете? Так увещевала себя Кейт. Многие вещи проходят сами собой, даже вопреки твоим планам, и если Деннис сейчас искренне верит, что их дружба может перерасти в любовь, то, быть может, со временем он передумает, вновь станет самим собой, и все это окажется для него уже не важным.

Деннис отправил заявку на участие в конкурсе и приступил к работе. Он усердно корпел над набросками, стараясь успеть к решающему дню. Его первоначальным замыслом были резные ворота, но он все же отверг эту идею в пользу витого канделябра, который мог отлить у себя в мастерской без посторонней помощи. От былого равнодушия к работе не осталось и следа. Его дом превратился в настоящий хаос, где повсюду в беспорядке валялись наброски и пробные материалы. Но в том, что он снова чувствовал себя почти счастливым, вне всякого сомнения, была заслуга Кейт.

Во время его нового краткого визита на север по окрестностям озера прокатился слух о том, что прилегающие к нему земли объявлены к распродаже. Из уст в уста люди передавали друг другу эту новость, нередко фантазируя — дескать земли уже проданы. Разумеется, это было не так. Ибо кто стал бы покупать — и за немалые деньги — ни к чему не пригодные земли? Слишком большая роскошь. Все же, земли были выставлены на продажу, и именно тогда в дом Рутвенов повидаться с профессором заехал Конор.

Кейт, впустившей его на порог, пришлось побороть не только удивление, но и знакомый прилив щемящего чувства, охватившего ее при виде Конора.

— Отец? — Она стояла в нерешительности. — Да, он дома, только…

Конор усмехнулся:

— Успокойтесь, все в порядке. Я не взламывал ворота, а пришел сюда по его просьбе.

— Он просил вас прийти?!

— Да. Царственным указом, который оставил для меня в магазинчике Хэллоранов.

— Но зачем? С какой целью?

— Он не упомянул, хотя я догадываюсь…

Конор осекся, потому что дверь профессорского кабинета отворилась и он сам появился на пороге.

— Что тут за трескотня, Кейт? Шумят, балаболят… Имеет, в конце концов, человек право поработать в тишине? — возмутился он и тут же приспустил на нос очки, устремив на Конора пристальный взгляд.

— Вы, судя по всему, Берк? — проговорил он. — И что вам, интересно, нужно от Кейт?

Конор лукаво посмотрел в ее сторону:

— От Кейт? Да нет, ничего такого, что бы я осмелился спросить. Да и потом, разве я пришел сюда по ее, а не по вашей просьбе?

— Вы говорите, я просил вас прийти? — В голосе профессора слышалось сомнение, потом он кивнул, глядя на Кейт. — Ах ну да, я и забыл. Я же хотел его видеть. Впусти его, тогда мы хотя бы сможем узнать правду о тех варварствах, которые он тут еще планирует.

Кейт предложила им сигареты, Конор взял одну, а отец раздраженно отодвинул пачку в сторону. Некоторое время они сидели: Конор — свободно, раскрепощенно, отец — натянуто, с суровым лицом, пока наконец он не спросил:

— А ну-ка скажите нам, это правда, что вы сделали заявку на покупку этой земли и собираетесь купить ее по удобной вам цене?

— Правда, — ответил Конор. — Но я не только сделал заявку, но уже и купил ее. Она моя.

— Вот как? Тогда позвольте поинтересоваться, что вы собираетесь с нею делать?

— Я мог бы не отвечать, но раз уж вы спросили, то скажу. Я собираюсь разбить на ней поле для гольфа для моих постояльцев, — вежливо пояснил Конор.

— Поле для гольфа?! — Тон, с каким профессор Рутвен произнес это слово, не оставлял сомнений, что он предпочел бы арену для петушиных боев или медвежьей травли. — Это ж надо, поле для гольфа! Вы хотя бы знаете, докуда она простирается, эта ваша земля?

— Конечно. Я не раз объезжал ее. Она начинается прямо за землей, принадлежащей вам, за фермами О'Шиэза и Хинана и тянется к западу.

— Совершенно верно. И вы считаете для себя приличным допустить, что спокойные люди, такие, как те, кого вы сейчас перечислили, будут приветствовать эту идею и радоваться тому, как полчища горластых туристов играют в гольф чуть ли не под самыми их окнами?

Конор поднял брови:

— С «приличным» я бы еще согласился, со «спокойными» — нет. Может, о вас, профессор, и можно так сказать, но никак не о ребятах Хинана. Разве все трое не гоняют на мотоциклах как сумасшедшие и разве всем на озере неизвестно, что восемь молодых О'Шиэзов орут во всю глотку чуть ли не с тех пор, как их крестили?