— Да, говорят, вы, англичане, скучаете по теплу. А я, знаете ли, тоже часто бездельничаю. Мне просто ничего другого не остается. И все время одна. Молодежь не остается со мною подолгу. У Леоне работа, Микеле редко здесь бывает, а Венеция… У нее, конечно, свои друзья. Я для них обуза. Вот, может быть, вы хотя бы иногда посидите и поговорите со мной?

Тусклый, бесцветный голос и дрожащий подбородок вызвали у Аликс жалость. Как часто приходилось ей сидеть вот так с отцом, чтобы хоть как-то приободрить его. Она решительно произнесла:

— С удовольствием. Просто обожаю посидеть и поболтать. Так о чем же мы будем говорить?

Дора Париджи выдавила слабую улыбку, подбородок ее уже не дрожал.

— Не знаю. Может быть, о нас с вами? Или сначала о вас. О вас с Микеле. Вы находите его очаровательным, да?

Стараясь не лгать, Аликс сказала:

— Он мне понравился сразу же, и, я думаю, наши чувства взаимны. Только я еще не очень хорошо знаю его. Он… он просто взял меня как крепость приступом.

Синьора искренне рассмеялась:

— Он приглашал вас на свидания, посылал вам цветы? А потом предложил познакомиться с нами, хотя вы наверняка не ожидали ничего подобного. Ах, как это похоже на моего Микеле! Уж если чего захочет, то непременно должен это получить. И Леоне такой же, только по-своему. Леоне… управляет людьми, Микеле очаровывает их. Его старая нянька-неаполитанка, помнится, говаривала, что стоит ему захотеть, так он продаст застывшую лаву самому Везувию. Вот если бы он только был чуточку более осмотрительным! У него такие беспутные друзья, и эта бесконечная череда девушек, которых он никогда не приводил в дом… Ах, милая, наверное, я не должна говорить вам подобные вещи?

Аликс улыбнулась:

— Ничего страшного. Микеле кое-что и сам рассказывал. Мне нравится его искренность.

— Мне тоже, — с жаром согласилась синьора. — А вот Леоне недоволен этим, он считает Микеле нескромным. А когда я начинаю защищать Микеле и говорю, что он еще слишком молод, Леоне напоминает, что в его годы уже в одиночку управлял всей «Париджи Камеос».

— И действительно управлял?

— Да. После смерти моего мужа Аугусто. Дела компании тогда шли не совсем гладко, и это окончательно добило его. Знаете, ювелирная компания Париджи всегда процветала, выполняла заказы королевского двора и Ватикана. Но в послевоенные годы аристократы совсем обеднели, а туристов было мало. Потом, конечно, все наладилось, и Леоне решил подумать о будущем — стал ориентироваться на среднего покупателя. Филигранные работы по серебру, эмаль и камеи из полудрагоценных камней — благодаря такой продукции наше состояние очень быстро выправилось. Хотя это далось ему дорогой ценой.

— Вы хотите сказать, что он целиком отдается работе? — поинтересовалась Аликс.

— Да. Он стал жестким. И с Микеле, и даже со мной. Его больше ничто не увлекает, он не может любить. Он лишь отдает команды, и люди должны повиноваться. Он забыл, что такое смех или отдых, и даже не представляет, как можно провести, ничего не делая, час-другой.

— Так, быть может, дело просто в его характере? — предположила Аликс. — Быть может, он не считает, что как-то расплачивается за такую жизнь?

Синьора Париджи покачала головой:

— Нет, сейчас он уже понимает свое преимущество, он наслаждается властью. А тогда… Тогда нужно было «платить», и он заплатил. В то время он умел любить… Еще не забыл, как это делается. Но он еще не был богат, и его возлюбленная, некая графиня, отказалась выйти за него. Она не хотела ждать, когда он поправит свои дела, а просто вышла замуж за богатого американца. А Леоне так и остался один.

— Неужели с тех пор он так никого и не встретил?

Синьора Париджи задумчиво смотрела на парк.

— Ему тридцать два, и я не настолько наивна, чтобы полагать, что за это время не нашлось… — Она пожала плечами. — Но ни с одной из женщин он не познакомил меня, ни разу не стал причиной скандала. Я не сомневаюсь, что если он когда-нибудь и женится, то только не по любви.

Аликс почему-то вздрогнула.

— Простите мне мой реализм, милая. Вам, наверное, неприятно слышать подобные вещи. Вы молоды, полны романтики и в каждой любовной истории видите красивую сказку. Да, это моя вина. Я хотела узнать побольше о вас с Микеле, а вместо этого завела разговор о Леоне.

«Нет, это я перевела разговор с Микеле на Леоне. И не только потому, что боялась выдать себя», — подумала Аликс. Она ничего не ответила, а только улыбнулась и очень обрадовалась, когда синьора Париджи сменила тему, заметив на ее щеке царапину.

Вскоре появился Микеле. Он поцеловал мать и послал Аликс воздушный поцелуй.

— Уединились посплетничать? А где же мартини, чтобы получше развязать языки?

— Ах, Микеле, ты же знаешь, я принимаю таблетки и мне нельзя спиртное! — заволновалась синьора Париджи.

— Прости, мама, я забыл. Ну а ты, Аликс? Чего-нибудь выпьешь?

— Нет. Лучше так посижу.

— Ну а я один не пью. Хватит вам обеим бездельничать, пора расходиться по делам. Аликс, например, собирается сделать кое-какие покупки.

Аликс удивленно посмотрела на него, собираясь возразить, но Микеле многозначительно нахмурился и, не дав ей открыть рта, продолжал:

— Леоне посоветовал нам поехать втроем и заодно где-нибудь пообедать. Ну, скажем, у Гриньяно.

— Сынок, походы по магазинам меня так утомляют! Нельзя ли вам с Аликс поехать без меня? А я бы тут обошлась каким-нибудь салатиком. Неужели Леоне и впрямь считает, что я должна ехать?

Аликс не верила своим глазам — в считанные мгновения Дора Париджи изменилась до неузнаваемости. Сейчас перед нею снова сидела испуганная, подавленная, нерешительная женщина.

Микеле кивнул:

— Приказ есть приказ. Но, мама, тебе вовсе не обязательно ехать с нами по магазинам, если ты не хочешь. Ты подождешь нас в ресторане.

— Да, но я… Впрочем, нет, я поеду, — поспешно согласилась синьора и, обращаясь к Аликс, спросила: — А что вы хотите купить, милая?

— Вечернее платье, — быстро ответил за нее Микеле. — В воскресенье мы ужинаем в клубе, и ей нечего надеть. Пойдем, мама, я помогу тебе собраться.

Микеле явно собирался поговорить с Аликс наедине, так что, когда она спустилась вниз, он, подогнав машину к дверям, уже ждал ее.

Аликс с ходу накинулась на него:

— Что все это значит? Я не говорила, что мне нечего надеть, и вовсе не собираюсь покупать вечернее платье…

— Спокойно! Спокойно… — усмехнулся Микеле. — Считай, что это часть твоего образа. Образа моей избранницы. Понятно?

— Да с какой стати?.. В конце концов, я просто не могу себе позволить оплатить такую…

Микеле шагнул к машине и открыл дверцу для матери, которая только что показалась на пороге и, к счастью, не слышала их разговора.

— А кто сказал, что тебе надо платить? Предоставь это Леоне.

Аликс пришлось взять себя в руки. Они оставили синьору в одном из ресторанов на Виа Венето и снова остались наедине.

— А теперь в «Луиджи», — объявил Микеле. — Может, пройдемся пешком? Сейчас на Кондотти вряд ли припаркуешься.

Аликс не пошевелилась.

— Я не покупаю одежду в «Луиджи», — заявила она.

— Тогда пойдем куда-нибудь еще, только Леоне сказал, что предупредит Луиджи о нашем визите.

— Да это просто абсурд! Я не хожу по салонам и не покупаю по картам.

— Лапочка, а кто тебя просит об этом? Я сам все выберу, а Леоне оплатит. Он хочет, чтобы ты подобрала себе, что нужно, из косметики, чулки, ну и все такое прочее. Купим все это у Луиджи и оградим себя от ненужных последствий. Пойдем.

Он решительно взял ее под руку, Аликс пришлось последовать за ним, но всю дорогу она протестовала и возмущалась.

Микеле возражал:

— Послушай, ну представь, что ты актриса и тебе дали роль. Кто должен обеспечить тебя костюмами? Конечно, театр.

— Это разные вещи. Я не актриса и не собираюсь ею становиться.

— А Леоне считает, что если вы договорились, то теперь он обязан одеть тебя соответствующим образом. Поэтому прошу тебя: не устраивай никаких сцен в магазине и не возвращайся к маме без покупок. Даже она, хоть и не интересуется тряпками, не поверит, что нельзя было подыскать что-нибудь подходящее.