— Вам она, вероятно, поведала куда больше, чем мне. Я тревожусь за них обеих. Ситуация, согласитесь, крайне щекотливая. Лексе всегда хватало здравого смысла не делать глупостей, чего не скажешь о Дэни. Та всегда отличалась импульсивностью, непостоянством и желанием увильнуть от проблемы.

— Решение выносить ребенка и потом отдать его на воспитание не назовешь увиливанием от проблемы, — возразил Джош. — Она поступает как взрослый человек, раз ставит благополучие своего чада превыше всего.

— Возможно. Лично я думаю, что все, о чем она мечтает, — это выйти замуж за Роба, а коль скоро это невозможно, она родит ребенка, позволит Лексе получить над ним опеку и станет милой тетушкой Дэни, которая будет время от времени навещать своего малыша и получать все удовольствия, не навешивая при этом на себя никаких обязательств.

Джош, разделяя восторги Лексы по поводу усыновления, прежде не задумывался о возможных последствиях.

— Лекса считает, что это будет ее ребенок. Матерью будет она, а не Дэни.

— Юридически, возможно. Но как загнать в рамки закона наши чувства? Я считаю, Дэни не должна отдавать ребенка. Я окажу ей любую помощь, какая потребуется. Вы же с Лексой должны быть абсолютно уверены друг в друге, чтобы заводить своих детей или брать на воспитание чужих. Ребенок Дэни должен родиться в мае. Времени построить крепкие отношения у вас не так-то много.

Джошу не понравилось то, как Доналд Китредж решает за них с Лексой, что им нужно, однако воспитание не позволяло ему открыто выразить свое недовольство. Сейчас разумнее держать свои эмоции при себе. К тому же его и самого волновало, как мало у них с Лексой времени побыть вдвоем. Лекса и без того взвалила на себя массу дел. Когда появится ребенок, свободного времени у нее практически не останется. Как сложится тогда их жизнь? Будет ли она вообще замечать его? Убеждая больше себя, чем Доналда Китреджа, Джош сказал:

— Мы как-нибудь разберемся.

— Я понимаю, вы защищаете Лексу. И все же прислушайтесь к моим словам. Она убеждена, что способна спасти мир, но не думаю, что Дэни нуждается в том, чтобы ее спасали. Если бы пришлось отдать ребенка незнакомым людям, она бы на это никогда не пошла.

— Ты не можешь знать этого наверняка. Да ты вообще ничего не знаешь!

Услышав голос старшей дочери, Доналд повернулся к ней:

— А достаточно ли хорошо ты сама подумала обо всем?

Лекса вошла в комнату и остановилась перед отцом.

— Дни и ночи напролет я только и делала, что думала. Мы приняли правильное решение, и я вовсе не хочу, чтобы ты отговаривал Дэни. Дай нам возможность все сделать самим.

— Глупее ничего не слышал! — Голос Доналда звучал твердо, глаза сверлили Лексу. — Что, если через год или два Дэни захочет вернуть ребенка? Что ты тогда будешь делать?

— Этого не случится, — возразила Лекса.

В разговор вмешался Джош:

— А если это все-таки произойдет?

— Ты что, с отцом заодно?

— Отнюдь. Я просто призываю тебя подумать обо всех возможных вариантах развития событий. — Джош понимал: Лекса с ее неутомимым желанием помогать всем и вся отдаст этому малышу всю свою любовь, и каково же будет ее отчаяние, когда Дэни, повзрослев немного, решит, что вполне способна сама позаботиться о своем ребенке!..

— Я думала, и не раз, и поверь, такого не случится. Лучше меня Дэни не знает никто. Она никогда не поступит так со мной или с ребенком.

— Надеюсь, — проговорил Доналд. — Искренне надеюсь, что она примет в расчет благополучие малыша. Однако, зная Дэни, от нее всего можно ожидать.

— Ты не знаешь ее, да и меня не знаешь! — с горечью воскликнула Лекса. — У тебя никогда не находилось для нас времени.

Лицо Доналда исказила боль.

— Давай не будем начинать. То, что я сказал тебе, — это просто трезвый взгляд на вещи. Ты все думаешь, будто можешь решить вселенские проблемы. Полагаешь, что если будешь отдавать, отдавать и отдавать, мир изменится. Считаешь, что в силах со всем справиться одна. Но это не так. Совсем не так.

— Я способна справиться со многим. После смерти мамы мне не на кого было положиться. Ни на . тебя, ни уж тем более на Лоретту. Я прекрасно обходилась без чьей-либо помощи. — У нее просто не было выбора, и боль в душе до сих пор не утихла.

Доналд долго смотрел на Лексу, не говоря ни слова, потом развернулся и вышел из комнаты.

Джош заговорил первым:

— Какая кошка пробежала между вами?

Лекса вздохнула.

— У меня нет желания что-либо объяснять. Ты скорее всего встанешь на его сторону.

Джош с минуту молчал.

— А в чем все-таки проблема?

Лекса вдруг почувствовала себя ужасно уставшей.

— Он не любит меня. И никогда не любил. Чтобы он обратил на меня внимание, нужно было совершить нечто экстраординарное. Например, в соревнованиях прийти обязательно первой или стать отличницей. А когда я прибегала к нему радостная, чтобы поделиться восторгом от победы, то меня удостаивали лишь безразличным поглаживанием по голове и уделяли пять минут внимания. Вот и все. У него нет права диктовать мне, как жить. — Она замолчала.

— У твоего отца есть право беспокоиться о тебе и Дэни, хочешь ты его выслушивать или нет. Скажи, ты не думала о том, что такое возможно и через год или два Дэни захочет сама воспитывать своего ребенка? Если у нее есть хоть малейшее сомнение, ты должна ее поддержать.

Лекса понимала: боль, испытанная в прошлом, не позволяет ей реально оценить ситуацию, а Джош призывает именно к этому.

— Я пыталась убедить ее. Мы взвесили все «за» и «против». Воспитывать ребенка — это не для нее, она хочет жить своей жизнью. Отец не имеет права уговаривать Дэни оставить его. Я не желаю, чтобы он вмешивался.

В глазах Джоша застыло беспокойство.

— Лекса, он хочет дать тебе совет. Просто прислушайся к нему. Почему бы не наладить с ним отношения, не только ради себя самой, но и ради Дэни и ее ребенка?

— Я ничего не имею против. Но все не так просто. Ты мало знаешь нас…

— Да, верно, и, возможно, поэтому способен дать объективную оценку в отличие от тебя. Может, стоит еще раз подумать обо всем и постараться самой проявить объективность? — Джош встал и, наградив Лексу внимательным взглядом, оставил ее в комнате одну.

Лекса вышла из дома и по вымощенной плитами дорожке направилась к розовому саду. Ряды кустов были высажены вокруг бронзовых солнечных часов. Голые ветки, утыканные острыми шипами, тянулись вверх к серому небу. Унылая картина. Трудно поверить, что весной и летом сад пестрит множеством красок. Лекса подняла лицо к небу и почувствовала уколы капель дождя на щеках.

Какая же тоскливая погода стоит в ноябре! Но она не замечала ничего, когда рядом был Джош. Он наполнял ее дни смехом и радостью. Почему бы не прислушаться к его совету? Он не вникал в заботы своей тетушки. Может, и она не замечает многого, что тревожит отца? Не пришло ли время помириться или хотя бы сделать попытку к примирению?

Джош уверен, что Дэни не должна отдавать своего ребенка. Прав ли он? О ком он в первую очередь думает? О Дэни или о себе? Человек может обожать детей, всех детей, но вместе с тем мечтать о своих собственных. Куда приведут ее такие мысли?

Лекса почувствовала, что изрядно замерзла — руки и ноги стали просто ледяными, — и направилась к дому.

Дэни сидела в гостиной, бесцельно переключая каналы телевизора. Увидев сестру, она приглушила.

— Вы поругались с отцом?

— Можно сказать и так.

— Он хочет нам лучшего.

— Возможно, — признала Лекса. Она внимательно посмотрела на сестру. — Послушай, если ты не вполне уверена насчет усыновления, то…

— Я уверена. Все, о чем мечтает отец, так это чтобы я перебралась с ребенком жить сюда. Не спрашивай, с чего я это взяла, просто у меня такое ощущение. Но я хочу совсем другого.

— А чего ты хочешь?

— Того, что не могу получить.

На Лексу внезапно накатил страх. А что, если Дэни и Роб помирятся? Что почувствует Джош, когда узнает, что у нее не будет ни этого приемного малыша, ни своих детей? Дэни единственная, кого она посвятила в свою тайну.