Такер устало подчинился.

— В таком случае можешь просто остаться спать здесь. Тогда ты будешь рядом на тот случай, если мне что-то понадобится.

— Хорошо, я так и сделаю.

Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами и с улыбкой.

— Ты и правда собираешься остаться?

— Я сделаю так, как будет лучше для тебя.

Такер взялся за сэндвич, потом принял таблетку, которую она принесла.

— Мне сложно принимать помощь, — наконец признался он.

— Я вижу. Но ты очень помог мне, Такер. Ты столько для меня сделал, так что сейчас позволь и мне хоть что-то сделать для тебя.

После долгого молчания он наконец согласился.

— Ладно. Будет здорово, если ты поможешь мне снять ботинки. И если принесешь лед, я не откажусь.

Эмма с улыбкой наклонилась к нему и поцеловала в щеку.

— Хорошо. Только никуда не исчезай — я скоро вернусь, — прошептала она.

Выходя из комнаты, она чувствовала на себе его жаркий взгляд. Как бы ей хотелось надеяться, что их чувства взаимны, что он тоже, хотя бы чуточку, любит ее.

В среду, пока близнецы играли, Эмма собрала постиранную одежду и разложила ее по местам. Среди прочих вещей были джинсы и рубашка Такера, и она решила отнести их наверх, в его комнату. Слава богу, плечо его уже заживало.

Она собиралась положить одежду на кровать, но потом решила спрятать ее в ящики комода, чтобы Такеру самому не пришлось лишний раз утруждать себя. Джинсы положила в верхний ящик, футболки в следующий. Но один ящик оказался полупустой. Кроме нескольких рубашек, Эмма заметила фотографию в деревянной рамке.

На фото был мальчик лет трех с карими глазами и темными волосами. Он улыбался, сильно напоминая Эмме улыбку Такера. Что это за ребенок? Чей он? Такера? И захочет ли Такер рассказать о нем, если она спросит? Внутренний голос подсказывал ей, что еще слишком рано о чем-либо расспрашивать. Лучше пусть Такер не знает, что она видела фотографию. Эмма достала джинсы, футболки и рубашки, положила их на кровать и задвинула ящики комода.

Если он когда-нибудь решится рассказать, значит, начнет ей доверять, и сможет впустить ее в свою жизнь, и делить с ней не только свой дом. Как бы Эмма хотела стать частью его жизни! Любовью всей его жизни. Неужели ее мечте никогда не суждено осуществиться?

Голоса мультяшных героев, доносившиеся из гостиной, где близнецы смотрели телевизор, мешали Такеру сосредоточиться на игре. Он взглянул поверх карт на своих друзей. Эрл Граймс усиленно жевал жвачку, что было непривычно для всех — обычно он курил почти без остановки. То же самое можно сказать и про Стэна Кониффа.

Сейчас они сидели с недовольными лицами. Обычно, когда они собирались поиграть в покер, тут дым стоял коромыслом. Барри принялся за салат — разнообразие еды его, похоже, очень порадовало. Но зато Эд Барнс сидел сам не свой, все время поглядывая в сторону гостиной, откуда доносились назойливые звуки детской музыки. Мужчины играли уже час и никак не могли сосредоточиться все чувствовали присутствие детей и женщины в соседней комнате. Игра не шла.

Такер понял, что его жизнь изменилась с тех пор, как появилась Эмма.

Стэн резко отодвинул стул.

— Я пойду на улицу покурю.

— Нет, не пойдешь. Я ставлю тебе два бакса, — ответил Такер.

Стэн шумно вздохнул.

— Ну, давно пора.

И тут в комнату вполз Сэмми и пошлепал к креслу Такера. Через минуту Эмма пришла за ним и, взяв в охапку, унесла обратно.

— Простите, он убежал. Что-нибудь еще принести?

Дети, женщина во время игры в покер были совсем не к месту. Такер покачал головой.

— Нет, Спасибо.

В кухне появилась и Стеффи. Она смотрела на Такера, посасывая палец, и широко ему улыбалась.

— А им уже скоро спать? — спросил Эд.

Такер видел, что Эда обстановка раздражала уже давно. Предполагалось, что во время таких вечеров ни дети, ни женщины не будут им мешать.

— Да, Эмма, когда ты их будешь укладывать? — спросил Такер.

— Сейчас быстренько покормлю и отнесу наверх.

Не потребовалось много времени, чтобы достать из холодильника бутылочки с детским питанием, но от самого присутствия лишних людей у игроков опускались руки, и они нетерпеливо следили за процессом, ожидая, когда наконец их оставят одних.

— Я отнесу Стеффи, а потом вернусь за Сэмми. Я быстро.

Когда она наклонилась, чтобы взять малышку на руки, Такера окатило волной духов. Он не мог не видеть ее красиво изогнувшихся бедер, и у него появилось внезапное желание посадить ее себе на колени. Наверное, он спятил. Тут игра в самом разгаре, а он сейчас думает о том, как ему хочется поцеловать Эмму.

— Я все-таки пойду на улицу, покурю, — прорычал Стэн.

Барри тем временем достал всем пива. Когда Эмма наконец вернулась за Сэмми и унесла его, все вздохнули с облегчением. Но ненадолго. Не прошло и пятнадцати минут, как сверху донесся громкий плач, и Такер понял, что кто-то из близнецов все-таки не согласен спать.

Мужчины пытались сосредоточиться на игре, но взгляд их постоянно обращался туда, откуда доносился крик, и Эрл в конце концов не выдержал.

— И сколько она еще будет жить у тебя?

— Пока мы не найдем ее сестру, — ответил Такер.

И даже когда Эмма успокоила детей и шум затих, прежней веселой игры не получилось. Не было смеха, шуток, разговор не клеился. Они делали ставки, ходили, но без особого энтузиазма, и к десяти вечера все разошлись, на ходу придумывая оправдания. Барри был последним. Перед уходом, прощаясь с Такером, он сказал:

— Ты не расстраивайся, Такер. Ребята всегда с нетерпением ждали этих вечеров, потому что у тебя был по-настоящему холостяцкий дом. Но не волнуйся, мы найдем Джози Дуглас. Может, уже к следующей игре все снова будет как раньше.

Такер уже начал забывать, как было раньше. Повсюду валялись детские вещи, он уже не мог ничего найти в своем шкафу, в гостиной лежала груда одежды, которую Эмма сортировала для магазина. Похоже, она стремилась помогать всем и везде, где только возможно.

Он остался в кухне прибрать остатки еды и услышал шаги Эммы. Она вошла в кухню в халате и ночной рубашке. Да, только этого ему сейчас не хватало.

— Прости, что я не смогла успокоить детей вовремя. Они как будто чувствовали, что тут происходит что-то веселое и интересное, и хотели принять участие.

— Ну, ничего веселого тут как раз и не происходило, — проворчал Такер.

— А что не так? Что-нибудь не то с едой? Или, может, я купила не то пиво?

— Да не в пиве дело.

Такер безуспешно пытался не смотреть на ее нежную кожу и соблазнительный изгиб грудей.

— А в чем тогда дело?

— Просто мужская вечеринка должна быть мужской вечеринкой, Эмма. Они пришли сюда, чтобы отдохнуть от своих детей и жен. Обычно мой дом для них как тихая заводь. Но сегодня он ею не был, потому что моя жизнь больше не похожа на прежнюю.

По молчанию Эммы Такер понял, что, пожалуй, был слишком откровенен. Но и Эмма ответила на это с не меньшей откровенностью:

— А какая у тебя жизнь, Такер? Прозябать одному в таком большом пустом доме?

Ее слова звучали как приговор, а ему сейчас меньше всего хотелось, чтобы его судили. Он слишком долго сам себя судил.

— Спокойная, размеренная жизнь, — ответил он, глядя ей прямо в глаза.

— Понятно. Значит, ты предпочитаешь спокойствие, и тебе не нужен детский смех, тебе не нужно о ком-то заботиться, и чтобы кто-то заботился о тебе, тебе никогда не бывает нужно с кем-то поговорить по вечерам…

— Послушай, Эмма…

— Я уже наслушалась, Такер. Думаю, тебе нужна не жизнь, тебе нужно одиночество. Без детей и ответственности, конечно, спокойнее, но такую жизнь нельзя назвать жизнью.

В нем стал закипать старый гнев при воспоминании о том, что у него было и, что он потерял. А Эмма с детьми никогда не были частью его жизни и никогда не будут, они здесь всего лишь на время.