— Мне понравилась мебель, которую вы сделали для столовой. А это тоже ваша работа?

Он положил чемодан на кровать.

— Нет, моего деда. Он научил меня всему, что я знаю.

Мередит взглянула на него.

— Вы с ним долго жили вместе?

— Я приехал сюда, когда мне было шестнадцать, и больше не уезжал отсюда.

Избегая взгляда Купера, Мередит опустила мешок на постель рядом с чемоданом и положила книги на маленький письменный стол.

— Вы голодны? — спросил Купер.

— Мне бы не хотелось доставлять вам беспокойство…

— Никакого беспокойства. Достать из холодильника пиццу и разогреть в микроволновой печи. — Вот и все дела!

По меньшей мере, раз в неделю Купер покупал на ужин пиццу, любимое блюдо его дочери. Но сейчас его мысли были сосредоточены не на желании поесть, а на другом желании, забытом со времени развода. Это желание пробудила в нем Мередит Престон. Шелковые светлые волосы, сверкающие зеленые глаза, изумительная фигура…

Черт побери! Утром придется отослать ее обратно. Ему нужна учительница для Холли и домохозяйка, а не фотомодель, которая каждым своим взглядом заставляет его чувствовать себя мужчиной.

Вот тебе и очки в проволочной оправе! Лучше бы поместил объявление в газете…

— У вас восхитительный дом, — раздался голос Мередит откуда- то из-за его плеча.

Черт! Даже ее голос бьет по нервам.

— Это дом деда, — ответил Купер кратко. Иногда ему казалось, что он унаследовал слишком много. Однако чтобы сохранить накопленное и пронести традицию в следующий век, он работал так же усердно, как и дед.

Купер отрезал кусок пиццы, положил его в печь и включил таймер.

— Так вы из Ланкастера? — Он помнил адрес на конверте.

Мередит кивнула, и волосы упали ей на лицо. У Купера возникло непреодолимое желание коснуться ее щеки. Что с ним происходит? Нет, надо держаться подальше от этой женщины. Он достал из буфета стаканы и поставил на стол.

— Вам колу или клюквенный сок?

— Сок.

Ну, разумеется, она предпочитает все натуральное. И сама — воплощение естественности!

Раздался мелодичный сигнал, и они одновременно протянули руку, чтобы достать пиццу из микроволновки. Их пальцы встретились на несколько мгновений и оба испуганно отдернули руки.

В эту секунду зазвонил телефон.

Купер глубоко вздохнул и снял трубку.

— Мэрфи слушает.

— Купер, это я.

Он недовольно скривился и произнес холодным тоном:

— Привет, Тина!

— Как Холли?

— Все еще хромает. По ночам просыпается и потом отказывается спать, боится увидеть продолжение страшного сна.

— Сегодня она позвонила мне и оставила на автоответчике сообщение.

— А что здесь удивительного? Ты ее мать. Конечно, она хочет поговорить с тобой.

Мередит легко коснулась руки Купера. Когда он поднял глаза, она показала на гостиную и вышла.

— Но ты ведь пытаешься мешать ей звонить мне. Разве не так? — спросила Тина, возвращая его мысли к разговору.

Купер провел рукой по лицу и усилием воли сдержал приступ раздражения.

— Будь моя воля — да, но я не делаю этого, потому что она любит тебя. Не понимаю, за что. Ты перестала быть матерью задолго до того, как уехала, предпочтя ей эти чертовы книжки…

— Ошибаешься, я никогда не забывала о Холли. А книги писала и когда она еще училась в школе, и после того, как попала в аварию. Ты просто не мог смириться с тем, что меня интересуют не только семья и хозяйство.

После развода он и Тина редко приходили к согласию. Может быть, на самом деле его раздражало не то, что Тина стала писательницей, а то, что из-за этого она внутренне уходила от него все дальше и дальше.

— Что тебя действительно интересует, стало ясно, когда твой агент продал право на экранизацию твоей книги и ты переехала в Нью-Йорк. Блеск и роскошь — вот чего ты хотела! Прекрасно! Только Холли здесь ни при чем.

— Не моя вина, что машину занесло на автостраде…

— Твоя вина, что Холли сидела на переднем сиденье без ремня безопасности, хотя ей давно пора было спать. Но ты ее потащила на вечеринку!

— С тобой невозможно разговаривать, когда ты в таком состоянии. Скажи Холли, что я скоро позвоню ей.

Раздался щелчок: Тина повесила трубку.

Она всегда уходила от трудных разговоров. Они могли бы решить свои проблемы, прояви она хоть малейший интерес… Но она не желала замужества… или ответственности материнства. Ей хотелось реализовать свои честолюбивые замыслы, и она ухватилась за первую же возможность.

Теперь главной заботой Купера было здоровье и безопасность Холли. Сидя у постели дочери после операции, которую та перенесла после аварии, он дал себе клятву все сделать для счастья дочери.

Повесив трубку, Купер вспомнил о пицце и о Мередит Престон, ждущей в гостиной.

В его сердце не было места для привлекательной учительницы, которая способна внести в его жизнь только еще больший хаос. Ему не нужны лишние неприятности. Однако не выдворять же ее ночью! Наверняка она устала и проголодалась, пусть выспится по крайней мере.

Купер подошел к гостиной и остановился в дверях, наблюдая как Мередит рассматривает книги в нише около камина. Когда она повернулась и взглянула ему в лицо, в ее взгляде читалось участие, как будто она поняла, что телефонный разговор расстроил его.

— Ешьте одна, у меня что-то пропал аппетит. Я пойду в мастерскую, — добавил Купер. Он понимал, что говорит слишком резко, но так будет лучше для них обоих. — Белые полотенца в ванной чистые. Спокойной ночи! До утра.

Он резко повернулся и вышел прежде, чем успел утонуть в ее зеленых глазах.

Мередит мыла тарелку, прислушиваясь к гулу станка, доносившемуся из мастерской. Она слышала часть телефонного разговора, после того, как Купер раздраженно повысил голос, обвиняя свою бывшую жену в аварии, в которой пострадала Холли.

Однако Мередит это не касается.

Мередит устала, но была слишком возбуждена, чтобы ложиться спать. Если она сейчас уберет тарелки, то тем самым официально начнет выполнять свои обязанности домохозяйки. С готовкой она тоже разберется, если будет почаще заглядывать в кулинарные книги. Жаль, конечно, что она в свое время не научилась готовить.

Через десять минут, когда посудомоечная машина опустела, Мередит бросила последний взгляд на окна мастерской и пошла наверх. Теплый душ расслабил ее. Мередит взглянула на себя в зеркало и сладко зевнула. Сев на край постели, она уже протянула руку, чтобы выключить лампу, но внезапно услышала в холле легкие шаги. Мередит открыла дверь.

На верхней ступеньке, прислонившись к стене, сидела Холли с игрушечной лошадкой в руках.

— Я… я думала, вы спите…

Завязывая пояс на хлопковом халате, Мередит подошла к ней.

— Я как раз собиралась залезть в постель. Уже довольно поздно.

— Знаю, — пробормотала Холли.

— Ты не можешь заснуть?

Девочка покачала головой.

— Ждешь, когда придет папа?

Девочка кивнула и крепче обняла лошадку. Мередит подала Холли руку.

— А что, если ты заберешься в постель, а я расскажу тебе сказку?

— А вы знаете сказку про лошадь? — спросила девочка с надеждой.

Очевидно, лошади были слабостью Холли.

— Не вспомню, так придумаю.

На дверцах стенного шкафа Холли оказались наклеены фотографии лошадей, а на раме для сушки белья висели каскетка для верховой езды и кнутовище.

Мередит подвинула к кровати Холли стул, обитый розовато-белым ситцем. Холли юркнула под одеяло и выжидательно посмотрела на Мередит. И та, помолчав немного, начала рассказывать сказку.

Она была о маленькой девочке, ее лошади и приключениях в заколдованном лесу. Скоро веки у Холли отяжелели и наконец, совсем сомкнулись, дыхание сделалось ровным. Мередит потянулась к лампе на тумбочке, но когда она повернула выключатель, Холли неожиданно спросила:

— Вы останетесь здесь до тех пор, пока не придет папа?

У самой Мередит тоже слипались глаза, но оставить девочку одну она не могла. Интересно, каждую ли ночь Холли ждет Купера?