— Что между вами произошло?

— Он потребовал, чтобы я закрыла фирму, клиентам рекомендовала другое бухгалтерское агентство, а сама перешла на работу в большую компанию. Тем, у кого были проблемы со здоровьем, сказал он, лучше не открывать собственного дела.

Элен замолчала.

— Продолжай. — Пирс был весь внимание.

— Его слова меня сильно разозлили. Это же удар ниже пояса! Я так ему и сказала. Мы повздорили! Он обратил мой гнев против меня, сказав, что это тоже доказывает мою эмоциональную неустойчивость.

— Думаешь, он прав?

Элен взглянула на Фокса. Тот просунул морду на переднее сиденье. Она погладила его по загривку и сказала:

— Я, конечно, расстроилась и погорячилась, признаю. Но с кем не бывает? Дядя же утверждает, что сказываются последствия моей душевной болезни, поэтому я так себя и веду!

— И как же ты горячишься? — полушутя спросил Пирс. — Бьешь посуду? Швыряешь стулья?

Глаза Элен наполнились слезами.

— Я не способна на насилие! В жизни никого не ударила!

Она посмотрела ему прямо в глаза. Пирс не отвел взгляда.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Если я злюсь, то начинаю громко кричать. Вот и все. Доволен?

Пирс пожал плечами.

— Я бы сказал, твое поведение в пределах нормы… Но я так и не понял, при чем тут денежные затруднения твоего дяди?

— Во время перебранки я заметила, что у него на столе лежит квитанция с предупреждением о перерасходе, возникшем на его личном счете. Он увидел, что я заметила квитанцию, и тут же накрыл какой-то папкой. А я тогда заявила: чем меня ругать за то, что я не справляюсь с работой, лучше бы свои счета аккуратно вел! Он, разумеется, взбесился, выбежал из комнаты и хлопнул дверью. Целую неделю после этого он на меня дулся!

— Он занят строительством в церкви. Какими деньгами он ворочает?

— Вначале денег было относительно немного, тысяч двадцать. Но не так давно умер один прихожанин, который завещал церкви свое имущество. И фонд пополнился на восемьдесят тысяч.

— Значит, — Пирс положил в полиэтиленовый пакет пустые тарелки, — речь идет о ста тысячах? Это уже что-то! Ради таких денег можно отважиться и на финансовые махинации и даже на убийство! А не может этот ваш комитет обвинить тебя в воровстве не двух тысяч, а всего фонда, предназначенного для строительства?

— Кто же поверит, что я украла столько денег! Я живу простой жизнью! К тому же к счету на строительство я доступа не имею. Им распоряжается финансовый комитет, а сам счет находится в компьютере дяди.

— Посуди сама. Церковные деньги пропали. Ты имеешь дело с компьютером. Ты сбежала. Сопоставь эти факты и поймешь: у многих могут возникнуть подозрения.

— И у тебя тоже?

— Я тебя почти не знаю. Ни тебе, ни мне неизвестно, что произошло в тот период, о котором ты ничего не помнишь.

— Тогда почему ты по-прежнему мне помогаешь?

— Я знаю, что за тобой гонятся, и обязан тебя защитить. В этом наш единственный шанс дойти до правды. — Пирс продолжал, как бы размышляя вслух: — Предположим, что украдены в действительности деньги, предназначавшиеся для строительства. Тогда кто-то из церковного совета вор, а остальные его покрывают, потому что не хотят, чтобы наружу выплыла правда о размере этой суммы. Тебя ищут как воровку, а истинного преступника это как нельзя устраивает. Кто еще знает о существовании особого счета на строительство и имеет к нему доступ?

— Финансовый комитет, который состоит из секретаря церкви, нашего священника, преподобного Брауна, моего дяди и органиста, Квина Эрбаха. С ним ты знаком. И, разумеется, банк, в котором открыт счет. Ты не учитываешь одного. Члены комитета далеко не друзья. Если и впрямь произошла столь крупная кража, кто-нибудь из них наверняка бы обратился в полицию.

— Может, и так, — согласился Пирс. — А может, и нет. Если в денежной махинации замешан человек, разбирающийся в бухгалтерии, понять, как именно были украдены деньги, не так-то просто. К тому же они, вероятно, не хотят посвящать в случившееся всю церковную братию, а надеются потихоньку урегулировать вопрос. Может быть и так, что они уверены: это ты взяла деньги. Если обратиться в полицию, то тебя поймают и предъявят обвинение, поднимется шумиха, которой они так стремятся избежать.

— По-моему, ты все придумываешь, — покачала головой Элен. Она огляделась. Вокруг ничего, кроме пустынной дороги и невысоких деревьев, молчаливо приветствующих их появление в полной темноте. — Возвращаться домой к твоему другу Картеру опасно. Что ты намерен предпринять?

— Позвоню своему Кирку. Прошу обеспечить нам убежище. У агентства есть надежные дома и квартиры, где можно скрыться, да так, что днем с огнем не сыщешь.

Съехав на ближайшем повороте с асфальтированного шоссе на грунтовую дорогу, Пирс остановил машину под раскидистым дубом, выключил двигатель и фары. Вытащив из кармана сотовый телефон, он махнул Элен на отделение для перчаток.

— Будь добра, достань карту!

— Кирк, — раздался в трубке знакомый голос.

— Говорит Доул. — Пирс вкратце обрисовал шефу обстановку. — Нам нужно убежище, и, если можно, где-нибудь неподалеку. Да, записываю. — Он раскрыл блокнот и написал что-то карандашом. — Вот уж где нас действительно никто не обнаружит! Глухое место!

— На то это и убежище, — невозмутимо произнес Кирк.

Выяснив по карте, куда ехать, Пирс вернулся на шоссе и направился к магистрали АВ. Через час машина съехала на проселочную дорогу. Немного погодя за деревьями показалась полуразвалившаяся деревянная хижина.

— Ну вот мы и дома! — с притворной бодростью произнес Пирс. — Домик не самый роскошный, но что поделаешь! Тут, похоже, давно не жили. Посиди пока в машине, а я схожу узнаю, не прописались ли там зверюшки.

Вытащив ключ из замка зажигания, он сунул руку в карман и, прежде чем Элен успела опомниться, защелкнул наручники у нее на левом запястье, приковав ее к рулю.

— С ума сошел?

— Извини, я лишь выполняю свой долг. Меня наняли тебя найти и доставить в целости и сохранности. Так ты, по крайней мере, не вздумаешь совершить экскурсию по местным живописным местам. Не волнуйся, мы ненадолго!

— Куда я могу сбежать? На целые мили вокруг нет ни души!

Пирс взглянул на нее. В гневе Элен была еще красивее. Ее большие глаза яростно сверкнули, и он едва поборол в себе желание расцеловать ее.

Но нет, служба прежде всего!

— Держи! — Он протянул ей одеяло. — Грейся, а мы с Фоксом скоро будем!

Время тянулось ужасно медленно. Чтобы скоротать его, Элен начала было следить за фонариком Пирса, но вскоре ей это наскучило. Тем более что ее мучил один вопрос — ее отношения с Пирсом. Когда сегодня с утра в церкви он притянул ее к себе и поцеловал, окружающий мир перестал для нее существовать.

Все потеряло значение — внезапная амнезия, подстерегающие ее на каждом шагу опасности, беспокойство из-за невыполненной работы. Для нее в эти непередаваемо сладостные минуты существовал только он… Пирс.

Как-то они говорили с мамой о любви.

— Вы, ты и папа, так друг друга любите! — помнится, сказала Элен. — Когда я стану большой, смогу ли я так полюбить?

Ее мать улыбнулась.

— Конечно, сможешь! К тебе придет настоящая любовь, ты найдешь своего избранника, того единственного, которому посвятишь всю свою жизнь. — А еще мама сказала Элен: — Не торопись с выбором, ибо любовь создана для наслаждения, а не для страданий.

Так кто же для нее Пирс? Элен к нему влечет. Но кем он станет для нее — источником наслаждений или страданий? Он словно мечта, внезапно ставшая реальностью. Он живет, повинуясь своим правилам игры, не теряется перед лицом опасности.

Но любит ли она его? И сможет ли полюбить?

Кто знает… Он для нее загадка…

Взгляд Элен упал на наручники. Не так давно другой мужчина тоже надел на нее наручники. И хотел убить.

Сейчас совсем другое дело. Пирс ей не враг. Но обращается с ней, как с преступницей! Разве такое мыслимо?