Ник больше не хотел сдерживать свои эмоции. Он не мог больше притворяться перед самим собой, что финансовый успех есть мерило счастья. Впервые в жизни он наконец понял, что было поистине важно. Но правда его чуть не убила.

Так он просидел около часа. Небо светлело. Начинался новый день. Встающее солнце символизировало для Ника начало новой жизни и согрело его душу. Теперь, понимая, что он всегда знал правду, можно было подумать о причинах, по которым он игнорировал ее. Все было просто. В первый же момент, когда он увидел Чессу, он влюбился в нее, и эта любовь становилась сильнее и глубже с каждым днем. Принять то, что Бобби не был его родным сыном, было сложнее. Ник злился на Чессу за то, что она скрывала это. Но разочарование и злость отступали перед болью, которую он ощущал при мысли о том, что оба любимых человека не будут с ним. Чесса и Бобби были семьей Ника.

Он долго искал эту семью и не хотел отказываться от них. Он понимал, что с каждым часом надежда на воссоединение с ними уменьшается. Нику все было ясно. Если Бобби и не был его сыном по крови, он был таковым в его душе. Чесса была любовью всей его жизни, и он полностью принадлежал им.

Когда первые лучи солнца согрели долину, Ник уже мчался мимо ручья, где Бобби собирал камешки, мимо старых дубов, заросших мхом. Нетерпение подталкивало его сильнее давить на газ и крепче сжимать руль. Радость заполняла его душу. Он ехал домой. Но даже когда он мчался к дому, где осталось его сердце, голос разума шептал, что ему не следовало уезжать оттуда.

К тому времени, как Ник добрался до знакомой дороги на окраине Мэрисвилля, тучи, набежавшие со стороны гор, унесли обещанное тепло. Ледяной ветер срывал остатки сухих листьев и затягивал морозной корочкой лужи. Голые ветки трепетали под его порывами, будто испугавшись приближающейся бури.

Ник увидел три полицейских автомобиля, стоявшие около дома Чессы. Старые привычки умирают медленно, и все его глубоко запрятанные инстинкты восстали при виде полиции. Он покрылся холодным потом, но подавил порыв сбежать и въехал на подъездную дорогу, почти готовый увидеть копов, волокущих его пьяного отца к патрульной машине. Эта картина до сих пор живо стояла перед его глазами.

Опыт самого Ника был еще более неприятным. Он почти чувствовал холодную сталь наручников на запястьях, слышал завывание сирены. Ему припомнилась тихая, спокойная беседа офицеров на переднем сиденье о планах на выходные, об организации пикника — обычный разговор об обычной жизни, который больно ранил подростка, трясущегося от страха на заднем сиденье. Каждая деталь той ночи до сих пор жила в его памяти. Ник все еще помнил металл, врезавшийся в его тело. Воспоминания, так не вовремя пришедшие, оледенили сердце и заставили его задрожать.

Полицейские машины. У дома Чессы.

Осознание ситуации ошеломило его. Дом Чессы.Господи Боже, что-то случилось. Что-то плохое. Паника накатила, почти парализовав Ника, и старую боль смело потоком нового страха. Вдавив акселератор, он промчался мимо патрульных машин, резко остановился и бросился к дому, где несколько офицеров в форме расхаживали, как нервные ищейки, а какие-то люди изучали поломанные цветы под окнами второго этажа.

Когда Ник приблизился к дому, полицейский двинулся ему наперерез:

— Вы член семьи?

— Что случилось? — Не дожидаясь ответа, Ник обогнул полицейского и шагнул на крыльцо. Офицер схватил его за руку.

— Ваши документы, пожалуйста.

— Документы?.. — Ник уставился на него, как будто никогда не слышал этого слова, и не заметил полноватую женщину средних лет, которая вышла на веранду.

— Все в порядке, офицер, это… э-э-э… друг.

Когда полицейский кивнул и отпустил подбежавших коллег, женщина внимательно посмотрела на Ника настолько знакомыми голубыми глазами, что он сразу понял, кто она. Он встречал ее раньше, много лет назад. Тогда она была стройной, с длинными, блестящими волосами такого же оттенка, что и у дочери. Теперь они поседели и потускнели от времени.

Он коротко поклонился:

— Миссис Марголис…

— Зовите меня Марджори. — Она напряженно улыбнулась, глядя на него со странной смесью надежды и печали. — Вы похожи на свою мать. Она была очень приятной женщиной. Жаль, что мне не довелось узнать ее поближе.

Ее слова отвлекли Ника только ненадолго.

— Где Чесса?

Печаль и горечь в глазах женщины насторожили Ника.

— Она не хотела, чтобы я звонила вам. Она считала, что вы не появитесь. — Улыбка исчезла. — Но я знала, что вы приедете.

— Вы мне звонили?

— Вы не получили мое сообщение?

Встревоженный, как никогда в жизни, и испуганный, Ник мотнул головой.

— Чесса больна? Она ранена? Я говорил, что надо установить сигнализацию, я предупреждал ее…

— Нет-нет, с ней все в порядке. — Марджори моргнула и пожевала губами. — Бобби… — выдавила она наконец. — Он убежал.

— И это все? — Ник почувствовал облегчение. — Дети часто убегают. — Он сам проделывал это столько раз, что и не сосчитать. Но, когда его взгляд упал на форму полицейских, суетящихся около площадки для футбола, он понял, что такое количество полиции не соответствует обычной детской выходке.

Миссис Марголис как будто прочла его мысли.

— Бобби отсутствует почти девять часов, с тех пор как прошлой ночью подслушал ваш разговор и узнал… — прикрыв глаза, она в отчаянии сжала руки, — что вы не его отец.

— Господи! — Он задрожал, в глазах помутилось, и на мгновение ему показалось, что он болен.

Подробности разговора пронеслись в его сознании с бешеной скоростью. Он припомнил каждую ужасную деталь: от описания того, как старший Карлайл отказался от собственного внука, до трагической смерти биологического отца Бобби и гнусной сцены, последовавшей за ней. Бобби слышал каждое разоблачающее слово. А после этого Ник просто укатил, оставив Чессу разбираться с последствиями одну.

— Я должен с ней поговорить, — прошептал он. Глотнув холодного воздуха, он попытался успокоиться. — Пожалуйста.

— Она в доме, с детективами. — Когда он шагнул к двери, миссис Марголис придержала его за руку. — Она не виновата, понимаете? — Ник обернулся к ней с удивлением. — Ее отец и я, это мы вписали ваше имя в свидетельство о рождении. Чесса не знала ничего, пока не стало слишком поздно. Это наша вина, не ее.

Ужас в глазах женщины ошеломил Ника. Было похоже, что она считала это признание равносильным смерти. Крупная, полная, она казалась очень уязвимой и хрупкой, когда робко прикоснулась к его руке. Он мягко положил руку ей на плечо.

— Вы делали все, что считали наилучшим для защиты дочери и внука. Было время, когда я не понимал этого. Теперь я понимаю.

Слезы благодарности показались у нее на глазах. Она коснулась руки, лежащей на ее плече, и сжала ее.

— Идите. Чесса нуждается в вас.

Человеческий разум — странная вещь. Во время сильного стресса он заставляет тело держаться только на силе духа. Чесса стояла, выпрямившись, колени нисколько не дрожали, а отцовская рука обнимала ее за плечи.

— Найдите этого человека, — говорил Джеймс Марголис, — и вы найдете моего внука.

Детектив, кивая, вытащил из кармана куртки записную книжку.

— Мы отыщем отца мальчика, как только проверим сообщение о том, что ребенка, соответствующего описанию вашего внука, видели около шоссе, ведущего в сторону западных штатов. — Он повернулся к Чессе. — Вы можете сказать что-нибудь еще, кроме того, что мальчик услышал вашу беседу и убежал?

Она подняла подбородок, стараясь не расплакаться.

— Только то, что Бобби пытается добраться до Ника, потому что больше не верит мне. Ник не виноват. Он не возлагал на меня ответственность за мою ложь. — Тут она бросила короткий взгляд на отца и поправилась: — За нашу ложь.