— Все прекрасно, Бранда!

Она приглушила блеск помады на своих губах. Возбуждение и страх внутри не покидали ее.

— Волнение перед выступлением должно быть, дорогая. Я не знаю никого, кто бы не испытывал такого волнения. Чем больше, тем лучше для дела. Поверь мне, так всегда бывает. Ты справишься! Ты покоришь публику. Они сойдут с ума от тебя.

Бранда встала, одернула короткое платье, почувствовав, что ее руки холодны, как лед. Оливер обнял девушку, на мгновение крепко прижал к себе.

Она мягко освободилась из его объятий.

— Оставь меня на пару минут одну, Оливер. Мне это нужно. Бог мой, так я еще никогда не волновалась.

Она попыталась улыбнуться, но неудачно.

— Хорошо, крошка, я пойду к остальным. Я с тобой и хочу, чтобы ты сегодня произвела фурор. — Оливер бросил на нее нежный взгляд, и Бранда осталась одна.

На сцене появился джаз. Публика аплодировала, свистела. Бранда глубоко вздохнула. Надо было выходить, изменить ничего нельзя. Это было ее выступление, ее вечер. Она не имела права разочаровывать публику.

Когда девушка вышла на сцену, раздались неистовые крики и визг зрителей. Овации не смолкали. Бранда стояла в ярком свете софитов, рука на микрофоне. Она посмотрела на своих музыкантов. Джаз заиграл.

Бранда открыла рот, но не смогла выдавить ни звука. Она ощущала сухость в горле и перехватывающий дыхание ужас. Шли секунды, и девушка чувствовала, что сейчас умрет здесь, на месте. Она хотела закричать, что-то сделать, но оставалась нема, как рыба. Закружилась голова. В горле засел страх, готовый задушить ее.

Публика заволновалась. Музыканты, продолжавшие играть, тоже были в замешательстве. Бранда смотрела в темноту амфитеатра. Она стояла, словно пригвожденная. Внезапно один из зрителей крикнул, Бранда не поняла, что именно. Кто-то засмеялся. Смех отозвался у нее в ушах. В отчаянии она снова попыталась овладеть голосом. Но губы продолжали лишь беззвучно шевелиться. Больше она не могла выдержать и стремглав убежала со сцены.

Крики. Визг. Смех. Бранда зажала уши. Дрожа всем телом, упала в гримерной на стул. На лбу выступил холодный пот.

Подошел Оливер, растерянно посмотрел на нее.

— В чем дело, Бранда? Что случилось? Почему такая паника, дорогая?

Она хотела что-то сказать, но лишь хрипела. В бессилии девушка подняла руки. Ее глаза были полны слез.

— Ради Бога, Бранда! — воскликнул Оливер. — О Боже мой!

Она снова попыталась ответить и опять не смогла произнести ни звука. У нее было чувство, что в следующий миг голова просто взорвется. Кровь бросилась к вискам.

Руководитель джаза ворвался в уборную.

— Что значит этот спектакль, Бранда? Черт возьми, что случилось?

— Немедленно врача! Врача срочно! У Бранды пропал голос! — закричал Оливер. — Выйди и скажи людям, Чарли. Мне очень жаль, но сейчас ничего нельзя сделать. Бранда не сможет сегодня петь.

Чарли уставился на Бранду. Затем вышел.

— Я отвезу тебя в отель. — Оливер накинул на Бранду белый жакет и вывел на улицу к автостоянке.

Она подчинилась его воле. Девушка оцепенела. Происходящее казалось нереальным, словно кошмарный сон, от которого она должна была сейчас пробудиться. Бранда не помнила, как оказалась в отеле.

Пришел врач. Поговорив с Оливером, довольно поверхностно осмотрел Бранду.

— Я не вижу никаких отклонений, — констатировал он. — По-моему мнению, это связано с психикой.

Врач взял шприц и впрыснул ей что-то в руку. Бранда подчинялась всему. Несколько секунд спустя она почувствовала расслабление. Сразу навалилась усталость.

— Теперь она должна спать, ей требуется абсолютный покой. Завтра все может измениться. — Голос врача доносился до нее, как сквозь толстый слой ваты. Бранда успела увидеть вымученную улыбку Оливера, а затем погрузилась в сон.

Бранда спала долго. Когда она утром проснулась, Оливера в номере уже не оказалось. После вчерашнего фиаско ему нужно было кое-что уладить. Портье отеля разбудил его в восемь часов.

Оливер был рад, что Бранда не слышала телефонного звонка.

Появились журналисты, которые хотели получить подробную и точную информацию о случившемся. Широко разрекламированная Бранда Скотт явила собой жалкое зрелище. Что же в действительности стояло за этим?

Бранде потребовалось всего несколько секунд, чтобы все вспомнить. Она села, откашлялась. Такое ощущение, словно она выпила бутылку виски. Ей было чертовски плохо.

— Оливер, — позвала она тихим, хриплым голосом. Но все же это был голос. Бранда почувствовала безграничное облегчение. Правда, оно тотчас же прошло, как только она подумала о вчерашнем провале. Она стояла перед гигантской аудиторией и не могла издать ни звука. Как это было ужасно! Как постыдно! Девушка вскочила с постели. У нее все еще кружилась голова, но она не обращала на это внимания.

О Боже, какие неприятности она причинила Оливеру! Что теперь с ним будет? Бранду охватила паника. Она бросилась в ванную. Нужно одеться и бежать сломя голову отсюда, где она потерпела столь позорное поражение.

Все газеты сообщат об этом. Журналисты будут драть глотки. Она стала посмешищем, невероятным посмешищем. Бранда не знала, как с этим справиться, что ей делать.

Если она останется, журналисты все равно отыщут ее. Начнут допрашивать с пристрастием. О Боже, ей было страшно.

Нет, ей необходимо исчезнуть и залечь на дно. Даже Оливер не должен ее найти. Она просто не могла себе представить, как будет смотреть ему в глаза после того, что произошло. Но как же случилось такое? Ничего подобного Бранда даже вообразить не могла. Видимо, это было волнение, страх, шок, который ее парализовал.

Она не создана для сцены. Теперь это нужно осознать. Хотела достичь того, что оказалось ей не по плечу. У нее не было ни психической силы, ни внутренней твердости, необходимых для такого типа карьеры. Мечты развеялись.

Бранда приняла душ и оделась. Она решила выйти через черный ход, взять такси и тотчас же ехать в международный аэропорт. Бранде хотелось туда, где все начиналось, домой, к родителям, к Барту и Язону, в «Касабланку». Внезапно Сан-Франциско показался ей сущим раем, островом счастья. Дома ее примут с распростертыми объятиями и не станут донимать вопросами, будет время прийти в себя. А это ей теперь ой как требовалось. Оливер, должно быть, страшно нервничает. Ведь она его так опозорила! Сможет ли он это забыть? Теперь она сумеет убедиться, насколько сильно его чувство. Когда-нибудь, в будущем, она узнает, было ли это для Оливера серьезно. Или его только интересовало сделать из нее звезду, благодаря которой увеличится его счет в банке.

На самом деле было просто безумием думать подобным образом после всего, что между ними произошло. Все дело только в Салли. Ее слова поселились в душе Бранды, как вирус. И затем вот этот позор вчера вечером. По сути, не было ничего удивительного в том, что она запаниковала. «Держи себя в руках», — приказала она себе, спускаясь через некоторое время по лестнице. Девушка умышленно избегала лифта. В своем красном брючном костюме, в низко надвинутой на лоб черной мягкой шляпе с полями, которая так сильно напоминала дикие семидесятые годы, она поспешно сбегала вниз. В руках у Бранды была только дорожная сумка, а под мышкой зажата дамская. Из-за того, что пришлось быстро ретироваться, она не могла забрать чемоданы со своим гардеробом.

Внизу, в холле, девушка наткнулась прямо на старшего портье. От встречи она не пришла в восторг, однако улыбнулась.

— Я могу быть вам чем-то полезен, мисс Скотт? Представители прессы находятся в маленьком конференц-зале вместе с мистером Ратбоном.

— Именно журналистов я бы не хотела видеть. Наверное, здесь есть запасный выход. У меня срочные дела.

Увидев дорожную сумку Бранды, старший портье сделал вид, что ничего не заметил.

— Ну, разумеется, у нас есть запасный выход, мисс Скотт. Позвольте, я покажу вам дорогу.

Все прошло даже лучше, чем она ожидала. Нащупав в своей сумочке десятидолларовую купюру, девушка незаметно положила ее в руку портье. Она знала, что в отеле все оплачивается.