— Будут три пары. Все мужья — греки, а две из жен — англичанки. Мужчины — мои друзья и партнеры по бизнесу, и я надеюсь, Лиз, что ты сделаешь мне одолжение и покажешь себя отличной хозяйкой. У тебя в этом должен быть большой опыт, судя по твоему дому в Англии, — добавил он.

— Может быть, я и сделаю это одолжение, — кисло проговорила Лиз, стараясь быть непринужденной, и Нигель бросил на нее предостерегающий взгляд.

— Ты сделаешь мне это одолжение, Лиз, — произнес он мягко.

— А если нет?

— Тогда потом ты будешь всем сердцем жалать об этом, — спокойно ответил Нигель.

Лиз теперь совсем успокоилась и откинулась на спинку стула. Она была заинтригована.

— Какие-то неясные угрозы…

— В них нет ничего неясного, уверяю тебя. Если ты разумная девушка, то ты постараешься, чтобы они не воплотились в жизнь.

— А что ты собираешься делать?

Нигель бросил на нее насмешливый взгляд:

— В настоящий момент стараюсь своевременно предупредить тебя.

Лиз все еще была заинтригована. Никогда еще она не встречала такого тяжелого человека. Мужчины, которых она знала, поначалу всегда обольщались ее внешностью, но, узнав ее ужасный характер, спешили ретироваться. Тот единственный, который сказал, что с ней трудно иметь дело, просто выразил мнение остальных, более вежливых поклонников. Легкие смешинки зажглись в ее глазах, когда она подумала о тех бедолагах. И вдруг Лиз ощутила, что Нигель пристально смотрит на нее. Она подняла на него глаза, и по непонятной причине легкая краска залила ее лицо, сделав его еще прекраснее. Она сидела в тени виноградника, увивавшего внутренний дворик, но солнечные лучи проникали через листву, окрашивая волосы Лиз чистым золотом. Она заметила, как на шее у Нигеля запульсировала жилка, и отвела взгляд. Его рубашка была достаточно расстегнута, чтобы была видна загорелая грудь под массой черных волос, на которой покоился золотой крестик, свисавший с шеи на изящной цепочке. Это удивило ее, и хотя Лиз знала, что Нигель ходит в церковь, она не думала, что он носит крестик. Ее взгляд скользнул на его руки. Их тыльная сторона, так же как и запястья, тоже была покрыта волосами. Лиз подняла голову. Нигель пристально рассматривал ее. В глубине его серо-зеленых глаз затаилось странное выражение.

— Ты ставишь меня в тупик, — произнесла Лиз.

Она была вынуждена что-нибудь сказать, так как молчание затянулось и ей стало неуютно. — Должна признаться, я еще не встречала никого, хоть немного похожего на тебя.

Нигель от удивления наклонил голову. Очевидно, он не ожидал от нее такой прямоты.

— Я тоже не встречал таких людей, как ты, — ответил он с легкой усмешкой. — Ты заинтриговала меня с самого начала.

Лиз покраснела, вновь проживая в памяти охватившую ее ярость, когда он как в капкане сжал ее и поцеловал.

— Я не понимаю, чем могла заинтриговать тебя, — тихо произнесла она наконец, и Нигель сверкнул белозубой улыбкой.

— Не притворяйся, Лиз. Ты отлично знаешь, что ты очень сильно отличаешься от других девушек.

Она рассмеялась:

— Значит, мы оба сильно отличаемся от обычных людей?

— Возможно. — И затем со странной интонацией в голосе Нигель добавил: — Рыбак рыбака видит издалека.

Глаза Лиз округлились. Мысль, не дающая ей покоя, вновь пронзила ее.

— Почему ты женился на мне? — спросила она.

Он только пожал плечами:

— Зачем ты спрашиваешь, если сама знаешь? Женитьбы была нам обоим выгодна.

Лиз бросила на мужа предостерегающий взгляд.

— Это мне только показалось или я услышал в твоем голосе нотки страха? — вежливо осведомился Нигель.

— Страха? Конечно нет! Чего мне бояться?

Он насмешливо посмотрел на нее:

— Ты боишься, Лиз, хоть и стараешься не показать этого. Боишься, что я могу соблазнить тебя… — Он рассмеялся. — Нет, это не совсем подходящее слово, правда?

В конце концов, мы женаты. — Нигель снова расхохотался, его серо-зеленые глаза насмешливо блуждали по ее лицу. — Боже мой, как ты очаровательно краснеешь? Знаешь, в такие моменты ты сама женственность, желанная женственность…

— Прекрати! — Лиз покраснела еще больше, взбешенная тем, что не может контролировать себя. — Только попробуй что-нибудь сделать, и я тебя ударю!

— Ударишь? — Нигель поднял брови. — Это похоже на вызов, дорогая, и я принимаю его.

— Ты не знаешь моей силы.

— Ты пока не очень показывала ее.

Лиз знала, что он вспомнил, как тряс ее, и о том поцелуе, когда ей пришлось оставить свою тщетную борьбу.

От бешенства и растерянности у нее перехватило дыхание. Лиз отвернулась, поражаясь, почему она позволяет этому мужчине так обращаться с собой. Это не походило на его прежние угрозы. Ей показалось, будто он просто старается взбесить ее и, возможно, посеять в ней страх.

Чувствуя на себе тяжелый взгляд Нигеля, она заставила себя поднять глаза. Но не увидев в его глазах ничего, кроме довольной усмешки, перевела взгляд на кустарник, отмечавший границу владений Нигеля, за которой расстилались вечные, неповторимые пейзажи Греции: море оливковых деревьев, разлитое по священной долине Амфисы, сверкающие ультрамарином воды Коринфского залива, снежные шапки Пелопоннесских гор…

Молчание становилось гнетущим. Странное нетерпение овладело ею… нетерпение и желание, еще такие неясные, словно обрывок сна, который проносится в голове в момент пробуждения.

Лиз поднялась:

— Я пойду в дом. — В ее голосе не было ни тени злобы, в глазах — никакого вызова. Она ощутила странный покой. Это походило на затишье после бури.

Взгляд Нигеля был ленив. Он сказал со странной интонацией в голосе:

— Я собираюсь на прогулку. Не думаю, что ты захочешь поехать со мной.

Нигель еще не договорил, как она утвердительно кивнула:

— Я… я… — и нахмурилась.

— Что, Лиз? — Он бросил на нее изумленно насмешливый взгляд. — Ты что-то хотела сказать?

Понял ли он ее мысли? Лиз сделала глотательное движение, призвала на помощь все свое отвращение к нему, все упорство и бесчувственность. Но ничего не получилось, и она вдруг услышала свой голос:

— Да, я бы тоже поехала.

Нигель какое-то мгновение смотрел под ноги, словно не желая обнаружить своих чувств, но она понимала, что он торжествует. К удивлению Лиз, это не взбесило ее. Нигель поднялся с кресла и с грациозностью кошки выпрямился.

Как он высок! Выше ее больше чем на голову. Как изящен, строен, мускулист, ни грамма лишнего веса.

Они направились к выходу. Гигантаская зеленая ящерица метнулась с дороги и спряталась за огромный камень.

Отовсюду доносился стрекот цикад. Солнце было еще ярким, но на чистом голубом небе уже появился серп луны.

— Куда ты желаешь отправиться? — любезно спросил Нигель и замедлил шаг, заметив, что Лиз с трудом поспевает за ним. — В деревню или, если хочешь, в Святилище? Или, может быть, просто посидим в отеле?

— Наверное, в святилище.

Окрестности, где располагался храм Аполлона, были действительно жилищем богов. По дикому, первозданному ландшафту скользили духи далеких предков, на чьих языческих алтарях некогда благоговейно совершались величественные культы.

Это священное место в те древние времена считали «пупом земли». Так было решено, когда Зевс, царь всех языческих богов, выпустил двух орлов: одного с места, где всходило солнце, а другого — где оно садилось. Орлы встретились в Дельфах, и тогда Зевс спустил с небес «пуп» и отметил это место. Ниже «пупа» располагалась пещера матери Земли, откуда произошла вся жизнь: по крайней мере, так считали древние греки. Пещеру охранял гигантский Пифон, которого убил Аполлон — любимый сын Зевса.

Над пещерой был построен великолепный храм Аполлона, и на протяжении тысячелетий это место на крошечном плато у подножия величественного Парнаса было самым священным в Греции, а культ бога солнца Аполлона — самым почитаемым.

Нигель и Лиз шли по Священной дороге, вдоль которой когда-то располагались сокровищницы, где хранились дары Аполлону от бесчисленных городов. Аллею украшали прекрасные статуи и сверкающие бронзой пальмы со свисающими золотыми финиками, а в ее конце возвышалась золотая статуя богини Афины.