Тихие рыдания сменились воплем, прорезавшим тишину комнаты.

— Я не… ты не можешь заставить меня! Я люблю Фил…

Лиз безнадежно вдохнула и отошла к окну. Вивьен сразу утихла. Лиз распахнула окно, словно ей не хватало воздуха.

В центре лужайки на поверхности озера плавали водяные лилии. Это был сад в японском стиле, с пагодами, увитыми цветами каменными мостиками, берегами, усеянными великолепными азалиями, которые уже почти отцвели, но все еще были очень хороши и сверкали на солнце своими свежими светло-зелеными листьями. Местами сад слишком зарос: сказывалось отсутствие ухода, в котором не было недостатка в начале шестнадцатого века, когда большой дом был только построен.

— Я не собираюсь терять свой дом из-за твоих идиотских причуд. — Лиз повернулась, но Вивьен все еще тихо всхлипывала, патетически прижимая к глазам кружевной платок.

— Ее нужно выпороть, — заявила тетя Роуз. — В мои времена поступали именно так.

— Деньги — это еще не все в жизни… — начала Вивьен, но Лиз прервала ее:

— Нет, это самое важное…

— Для тебя, — с неожиданной силой выкрикнула Вивьен. — Потому что ты никогда не была влюблена!

— И, дай Бог, никогда не буду, если это то, что про— исходит с тобой.

— Это п-прекрасное чувство…

— Избавь меня от подробностей. Они меня нисколько не интересуют.

— Я не знаю, как ты все это собираешься уладить, — произнес наконец дядя Оливер, повернув к племяннице худое, морщинистое лицо. — Деньги, конечно, тоже важны, но любовь… — Он покачал лысой головой. — Если бы у вас был опыт, который есть у меня…

— И вы тоже воздержитесь от подробностей… — начала Лиз, но тут ее саму прервали:

— Оливер разговаривает с Вивьен, а не с тобой. — Прабабушка строго посмотрела на нее из под тяжелых изможденных век, и Лиз со скучающим лицом ждала, когда она закончит. — Он любит рассказывать о своих любовных похождениях.

— Любовь не принесла ему слишком много добра, — саркастически возразила Лиз. — Четыре жены!

— Но каждая была моложе предыдущей. — Глаза дяди Оливера засветились. — Жаль, что всех их интересовали мои деньги. Иначе сейчас я был бы так богат, что нынешняя потеря ничего бы для меня не значила.

Лиз с отвращением повернулась к нему спиной.

— Ты уже сказала Артуру о своих сердечных переменах? — спросила она у Вивьен.

— Нет еще.

— Мудрая девочка. — Лиз снова вплотную подошла к сестре. — Потому, что если бы ты сказала, я бы вытрясла из тебя душу.

— Вы не боитесь, что кто-нибудь, — раздался из дверей мягкий голос, — однажды вытрясет душу из вас?.. Все повернули головы. В проеме массивных дубовых дверей стоял человек с ярмарки. При воспоминании о том поцелуе легкая краска заиграла на щеках Лиз. Когда они вытаскивали билеты, вокруг стояла толпа и не было никакой возможности положить билет обратно, тем более что незнакомец стоял рядом и смотрел в упор. «Я не могла положить этот билет назад», — оправдывалась потом Лиз, но Грейс полагала, что это не совсем так.

— Только не на виду у всей публики, — потребовал мужчина после того, как два счастливчика запечатлели не ее щеке свои поцелуи. — Та палатка занята?

У Лиз потемнело в глазах.

— Вы поцелуете меня здесь или вообще не поцелуете, — сказала она ледяным тоном.

Странная улыбка появилась на его губах.

— Вы пожалеете, что так настаивали, — мягко предостерег он, и шорох прошел по толпе, стоящей вокруг.

Что он имеет в виду? Стальной взгляд серо-зеленых глаз незнакомца предостерегал не меньше, чем голос. Лиз повернулась и направилась к палатке, которую только что освободила «гипсовая» предсказательница судьбы миссис Джоунс, поспешившая домой готовить чай своему мужу-священнику.

Оказавшись внутри палатки с этим мужчиной, Лиз со скукой посмотрела на него. Если бы ее мысли можно было услышать, то они прозвучали бы примерно так: «Ну, чего ты ждешь? Целуй, и покончим с этим».

С безумной медлительностью он заключил Лиз в свои объятия и долго испытывающе смотрел ей в глаза. Наконец его губы плотно прижались к ее рту, сначала довольно мягко, но, когда она сжала губы, им, похоже, овладела страсть.

Или он разозлился на то, что она так оскорбительно говорила с ним.

Каковы бы ни были причины, его поцелуй стал грубым и требовательным, и Лиз попыталась освободиться из его рук. Но они были как стальные тросы, и Лиз не могла вырваться из его объятий. Ее охватило бешенство. Она бы ударила этого человека, если бы смогла, но ее руки были намертво прижаты по бокам ее изящного тела.

— Гм… — Полупрезрительное удивление искривило его губы. — Неплохо за одно пенни. Я запомню эту покупку, мисс… э?..

Лиз подняла голову, и надменный взгляд ее глаз мог бы превратить его в труп. Она вся пылала от ярости. С ней еще никто так дерзко не обходился. Лишь потом Лиз сообразила, что незнакомец не знает ее имени…

И вот теперь он был здесь, в доме.

— Какого черта вы тут делаете? — хмуро спросила она, оправившись от изумления.

— Входная дверь была открыта. Я хотел позвонить, но подумал, что в таком шуме звонок не будет слышен. — Незнакомец вошел и беглым взглядом окинул комнату, присутствующих, мебель, мгновенно оценив ситуацию.

Массивный античный гарнитур и редкие картины, висевшие на обшитых панелями, возможно, с тайниками стенах, серебро и китайский фарфор… Затем съежившуюся на стуле, рыдающую девушку, высохшую, сгорбленную старуху, сжимающую в скрюченных пальцах спицы, раздраженного мужчину и печальную женщину… и Лиз.

— Мое имя Нигель Шепани…

— Нигель! — вскрикнула Вивьен. — Вы из Греции, брат Артура?

— Сводный брат, — резко поправил он, словно это родство было ему неприятно.

Лиз пристально посмотрела на него. Так вот почему ей казалось, что она видела этого человека раньше! Он был чем-то неуловимо похож на брата, хотя Артур — чистокровный англичанин, тогда как отец Нигеля, очевидно, был грек.

— Ты никогда не говорила нам, что у Артура есть брат. — Лиз повернулась к сестре, которая вытерла глаза и поглядывала на Нигеля, пытаясь понять, станет ли он ее союзником.

— Вы никогда не спрашивали.

— Я всегда интересовалась всем, что имеет отношение к Артуру, коль скоро ты с ним помолвлена. Почему ты никогда не упоминала об этом?.. — Лиз внезапно замолчала, увидев, как взметнулись темные брови Нигеля. — Почему ты не сказала, что у него есть брат? — спросила она, бросив на неизвестного гостя высокомерный взгляд, не уступавший его собственному.

— Я сама сначала не знала. А когда Артур сказал о нем, я уже собиралась расторгнуть нашу помолвку.

Под взглядом Лиз Вивьен внезапно замолчала. Во всяком случае, она была рада, что Лиз переключила внимание на мужчину, который так бесцеремонно вторгся в их дом, и ее оставили в покое.

— Почему вы здесь? Должна ли я понимать, что вы приехали из Греции, чтобы уладить это дело?

— Артур сообщил мне о ссоре между ним и Вивьен, и, хотя она прямо ничего не сказала, у него создалось впечатление, что она более не собирается выходить за него замуж. — Взгляд Нигеля остановился на Вивьен. — Похоже, я приехал не вовремя. Я хотел бы обсудить это дело с кем-нибудь приватно.

— Напротив, вы приехали в самый подходящий момент, — язвительно заметила Лиз. — Можете при всех обсудить с Вивьен этот вопрос.

Нигель бросил на нее наглый взгляд, и ее ноздри задрожали.

— При всех? — Он огляделся. — А здесь что… — Он небрежным жестом указал на молчаливую троицу, — школа глухонемых?

Лиз скрипнула зубами.

— Их это не касается.

— А я думал, что они все теряют и этот дом, и солидную часть наследства.

— Нет! — взвизгнула тетя Роуз, вскакивая со стула и вновь падая на него. — Нищета в моем возрасте! О горе мне, горе!

Нигель посмотрел на нее как на слегка помешанную, ибо сейчас она раскачивалась взад и вперед, бормоча в отчаянии свои последние слова.

— Нигель, — умоляюще прошептала Вивьен, — вы на моей стороне?

Это выглядело так патетически и вместе с тем так беззащитно, что легкая улыбка смягчила резкость его насмешливого рта. Тем не менее он проигнорировал ее вопрос и спросил: