Она прижалась к нему, щекой к щеке. И закрыла глаза, как бы пытаясь сдержать поток слез, рвущихся наружу.

— Дело не в характере, Пол! Просто я ужасно боюсь…

— Боишься? — Он поднял брови, но, казалось, его ничуть не волнует ее жалобный дрожащий голос. — Чего же ты боишься?

Она покачала головой. Пол был не в том настроении, чтобы ее слушать.

— Не обращай внимания, — сказала Тесса, стараясь придать своему голосу нотку оживленности. — Я немного устала. Может быть, это из-за жары.

— Я тоже подумал, что, наверное, ты плохо себя чувствуешь, любовь моя. Ведь уже несколько дней ты сама не своя.

Она выпрямилась, внимательно разглядывая его лицо. Ведь он наверняка чувствует, что с ней происходит. И знает, как изменилось его отношение к ней. Но внешне ведет себя так, словно понятия не имеет о том, что причинил ей боль.

Тесса еще крепче прижалась к нему, и он нежно обнял ее.

— Мы не должны меняться, Пол. Обещай мне, что ты не изменишься.

— Что с тобой, дорогая? Разве ты не счастлива?

— На прошлой неделе… в Фамагусте ты так разозлился из-за Мартина, неизвестно почему, и с тех пор ты… такой холодный!

Он засмеялся, как бы протестуя.

— А сейчас?

— Нет, но…

— Я согласен, что приревновал тебя к этому парню, кто бы он там ни был. Но это все прошло, верно? — Он говорил с ней ласково, как с ребенком. — И потом, мы же помирились — ты согласна?

Да, она была согласна. После той ужасной вспышки он обращался с ней очень нежно, а позже, как всегда, вознес ее на вершины. Но через пару дней, возвращаясь домой, Тесса вынуждена была резко затормозить, потому что на дорогу выбежал ребенок. И Пол опять обрушил на нее ураган гневных слов. В итоге она еще больше расстроилась, снова оказавшись на дне пропасти.

— Возьми себя в руки! Мы же не можем ехать всю дорогу со скоростью пять миль в час!

— Меня всю трясет, Пол! Ты не понимаешь? Я чуть не наехала на ребенка!

— Но ты же не наехала, так в чем проблема? Если ты такая нервная, то нечего садиться за руль.

И тогда Тесса совершила ужасную ошибку.

— Но ты же не видел, что случилось! Мальчик выбежал из-за телеги и…

Наступила жуткая тишина. У Тессы нога соскочила с педали газа.

— Ты права, Люсинда, я действительно не видел, что случилось…

И все. Но эти слова и интонация, с которой они были произнесены, произвели на Тессу ужасное впечатление.

Хотел ли Пол ранить ее побольнее? Но если бы он любил ее, то должен был сдержаться. Всю дорогу домой она страдала от этих слов, поразивших её, как удар хлыста. И той ночью Пол ушел от нее в свою комнату, в которой жил до того, как она стала его женой.

На следующий день, казалось, он был полон угрызений совести; такой нежный и любящий, что Тесса снова почувствовала себя счастливой и отвечала на его поцелуи, даря ему всю свою любовь.

— Что касается холодности, Люсинда, я начинаю думать, что у тебя слишком живое воображение.

— Ты не согласен, что охладел ко мне?

— Конечно, нет.

— Скажи мне, Пол, ты счастлив так же, как ив самом начале?

— В самом начале — это когда?

Снова намек на прошлое? Какой же он коварный!

— Первые две-три недели после нашей свадьбы.

Он пожал плечами.

— Медовый месяц не может продолжаться всю жизнь, моя дорогая.

— Но обычно он длится больше месяца.

Пол легонько встряхнул ее.

— Это все твое воображение. Мы так же счастливы, как и вначале, но вернулись к повседневной жизни. Ну, хватит, перестань глупить и принеси газету. Мне больше ничего не нужно — только сидеть на этом стуле и слушать твой чудесный голос.

Тесса сделала все, как он просил, но теперь в ее сердце постоянно жила боль. Что толку притворяться — с их браком что-то случилось. Она больше не надеялась на то, что неровный характер мужа связан с болезнью. Тесса ничего о нем не знала, когда выходила замуж, и теперь поняла, что это человек настроений — настроений, которые постоянно меняются: от легкой нетерпеливости до яростного гнева, от полной индифферентности до сильных и глубоких любовных эмоций… или того, что казалось любовью. Впервые за все время, сидя рядом с ним и не понимая, что читает, Тесса задавала себе вопрос: действительно ли он любит ее… или Люсинду, за которую принимал ее? Она читала, и ее приятный голос звучал, как музыка, в чистом воздухе, спускающемся с гор. Но все это время мысли ее были далеко. Она прослеживала свою жизнь за последние недели, видела перемены, появившиеся в Поле, сначала совсем незаметные, которые причиняли ей легкое беспокойство, но, конечно, не боль. Постепенно, непонятно как и почему, произошла метаморфоза. Siga, siga… Эти слова произносил Пол, вспомнила она, причем самым отвратительным тоном. И вдруг в голове у нее мелькнула мысль, от которой ей стало страшно. Она вспомнила, что написал ей отец, узнав о ее намерении выдать себя за сестру и выйти замуж за Пола.

Отец упоминал о врожденной жестокости и писал, что он скорее видит в Поле безжалостного мстителя, вынашивающего дьявольский план, чтобы наказать Люсинду.

Тесса замолчала, парализованная ужасом. Решив выйти замуж за Пола, она надеялась завладеть любовью, которую он питал к ее сестре, но в то же время собиралась отдать ему все, что было в ее собственном сердце. Если предположить… только предположить, что его любовь к Люсинде умерла, была уничтожена ее черствым поведением… Тогда Пол мог жениться на ней, чтобы отомстить. Газета затрепетала на ветру, выпала из дрожащих пальцев Тессы, и один лист улетел и застрял в колючках гигантского кактуса, росшего на противоположной стороне двора. Она плохо представляла себе, что происходит, потому что ее глаза и мысли были заняты мужем. Если его целью было наказание и он выбрал для этого медленную, целенаправленную пытку… тогда в какую черную бездну она будет сброшена в конечном счете?

Пол вопросительно поднял голову.

— Устала, моя радость? Или горло пересохло? Думаю, нам пора выпить кофе.

Тесса колебалась: стоит ли делиться с ним своими подозрениями? Но не могла найти подходящих слов и просто сказала, что пойдет в дом и приготовит кофе. Когда она вернулась в сад с подносом, Пол по-прежнему сидел на стуле. Голова была опущена на грудь, казалось, он погрузился в глубокое раздумье. Поставив поднос на стол, Тесса выпрямилась. Он словно не замечал ее присутствия, и она мягко обратилась к нему, сказав, что принесла кофе и положила ему сахар.

Пол нахмурился.

— Я не хочу с сахаром.

Она с трудом проглотила комок в горле.

— Ты же всегда кладешь сахар…

— Нет. Во всяком случае, я мог сделать это сам. Неужели тебе постоянно надо подчеркивать, что обо мне нужно заботиться, как о ребенке?

Побелевшими губами Тесса предложила ему сделать новый кофе; он не ответил, его рот был плотно сжат. Она вернулась в дом и приготовила ему новую порцию.

— Пол, я поставила кофе на углу стола.

Его губы были по-прежнему сжаты. Когда он протянул руку, чтобы взять чашку, она обратила внимание на его закостеневшие пальцы — признак сильного внутреннего напряжения. Это впечатление усиливала жилка, пульсирующая на горле.

— Где ты? — спросил он, поднося чашку к губам.

— Здесь, у стола.

— Ты пьешь кофе?

— Да. — Она села и взяла чашку с подноса, но пить не могла, парализованная страхом.

— Почему ты не рядом со мной? — Пол поставил чашку на стол и протянул ей руку. Обычно Тесса очень любила этот жест. Но сегодня, взяв его за руку, осталась безразличной, и он сразу это заметил. — Прости, дорогая. Я опять нагрубил тебе?

— Это не важно, Пол, — ответила она, побелев от ужаса.

— Ты несчастлива, любовь моя? Подойди сюда, поцелуй меня и скажи, что я прощен.

Она осторожно высвободила руку. И спокойным твердым голосом спросила:

— Ты доволен, Пол?

— Я на вершине блаженства. Разве я не обладаю самой очаровательной женщиной в мире?

Тесса забыла свою роль, забыла о том, что она Люсинда. Теперь она была Тессой, а Пол — ее любимым мужем.