— Все видят, что ты держишь мою руку.

— Никто ничего даже не замечает.

— Это ты так говоришь, но я же не идиот.

Наконец они дошли до аптеки. Тесса, сильно побледнев, ввела Пола внутрь. Аптекарь посмотрел на нее и спросил, не больна ли она.

— Нет… это мой муж…

— Хорошо… я сам могу объяснить, что мне нужно.

Тесса высвободила свою руку и встала позади мужа, пока тот разговаривал с аптекарем по-гречески. Тесса наблюдала за выражением лица аптекаря; ей было непонятно, о чем речь, но участие на его лице было очевидно. Он качал головой, как бы пораженный симптомами, которые описывал Пол. Однако, к большому ее удовлетворению, аптекарь достал какое-то лекарство. Расплатившись и купив что-то из туалетных принадлежностей, Пол обернулся, и Тесса подошла к нему.

— Хочешь выпить что-нибудь освежающее? — спросила она, направляя машину к гавани. — За столиками совсем мало народа.

Пол пожал плечами и согласился. Ему было все равно, остановятся они или нет, но Тесса решила остановиться и подъехала к тротуару.

— Море такое спокойное, даже ряби нет, — сказала она, когда они расположились под нарядным разноцветным зонтом, ожидая, пока принесут их заказ. — А сколько лодок, чистых и сверкающих на солнце!

— А на лодках есть кто-нибудь?

У Тессы задрожали губы, она знала, о чем думает ее муж. Там, в Англии, он держал на реке чудесную лодку. Каждое воскресенье они с Люсиндой отправлялись кататься, но однажды Пол пригласил всю семью на уик-энд, и Тесса потом вспоминала эту поездку со смесью радости и боли: хотя путешествие и оказалось приятным, было очень тяжело видеть, с какой любовью и нежностью относился Пол к ее сестре.

— Сейчас никого нет, — ответила Тесса. — Они все пришвартованы.

— Наверное, лодки принадлежат киприотам, живущим в Никосии; они приедут на уик-энд. — Пол пил турецкий кофе. Тесса спросила, не хочется ли ему еще, но он покачал головой. Пол выглядел скучающим и безразличным, уставшим от жизни. — Давай поедем домой.

— Да, хорошо. — Она допила свой стакан и встала. — О, Пол, здесь же есть музей! Давай пойдем туда?

— Не сейчас.

«Может быть, он болен?» — подумала Тесса. Его лицо казалось темнее, чем обычно, — серость проступала сквозь загар. Он выглядел очень утомленным.

— Это развлечет нас — настаивала она. — И внутри, наверное, прохладно.

— Хорошо… как хочешь.

— А ты? — начала Тесса, — Я не хочу…

— Ради Бога, Люсинда, перестань обсуждать все, что мы делаем! Если мы идем в музей, давай пойдем — и хватит разговоров.

Естественно, у Тессы тут же пропало всякое желание идти в музей, но она не осмелилась сказать это Полу и взяла его за руку. Они перешли улицу, поднялись по ступенькам и вошли в музей, который находился на улице рядом с гаванью.

Служитель приветствовал их улыбкой и спросил, первый ли раз они в музее.

— Да, — сказал Пол. — Нам посоветовали посетить его.

Служитель, очень довольный, сразу же начал рассказывать им что-то из истории музея. Здание принадлежало леди Лок, и она собрала в нем множество ценных предметов, относящихся к жизни деревни около ста лет назад. Затем подарила дом со всем содержимым городу, и тогда были сделаны некоторые изменения и добавления к экспонатам.

Служитель провел их по всему помещению, и во время его рассказа усталость сошла с лица Пола, уступив место заинтересованности. Он снова стал самим собой и даже комментировал рассказ, иногда по-гречески, но чаще по-английски.

Здесь было много сундуков для приданого. Они обязательно украшались резьбой, сказал служитель, и заполнялись тончайшим бельем. Он открыл один из них.

— Кедр, — сказал служитель с улыбкой. — Чувствуете запах?

— Да, конечно. Люсинда, как выглядит резьба?

— Спереди он украшен панелями, и они все разные. — Она детально описывала каждую дощечку и с радостью заметила, что Полу действительно здесь нравится.

— Это прекрасное вышитое белье, представленное на выставке, как раз того типа, которое укладывали в сундуки. Вот покрывало, это салфетки, а это скатерть.

Тесса подробно описывала каждый предмет, иногда служитель добавлял что-то к ее рассказу.

— А это супружеская постель, — сказал он, останавливаясь у деревянной кровати с великолепно выполненной резьбой. Кровать была полностью застелена и накрыта покрывалом с изумительной вышивкой.

— Похожа на загон, — удивилась Тесса. — С трех сторон окружена перилами. — Она посмотрела на служителя. — Они всегда такие?

— Это типичная супружеская кровать, мадам. Они должны быть такими и именно такой высоты.

— А почему так важна высота?

Служитель пожал плечами и развел руками, но голос его звучал торжественно.

— Это традиция. Обычаи были очень важны и всегда тщательно соблюдались.

— А покрывало? Могу я… можно мне его потрогать?

— Конечно, мадам.

— Пол, ты только дотронься. Оно такое мягкое и так красиво сделано! Вот здесь, дорогой; ты можешь представить, как оно выглядит? — Она вспыхнула, поражаясь, как у нее вылетело это слово. На лице Пола появилось странное выражение. Но он не проявил никаких признаков раздражения, когда она поднесла его руку к чудесной вышивке, которая потребовала, наверное, не одного месяца кропотливой работы.

— Да, могу. Ты же говоришь, что это сделано замечательно. — Он провел рукой по покрывалу; затем потрогал материал пальцами, чтобы почувствовать качество ткани. — Чистый шелк… да, он такой гладкий, как ты сказала.

Здесь были свадебные платья, все ручной работы и с вышивкой: специальный стул, украшенный резьбой, на котором должна сидеть невеста, принимая гостей и подарки. Тесса рассказала это Полу и добавила с ноткой удивления:

— Все считают, что на Востоке мужчина — главный, но на свадьбе явное преимущество принадлежит женщине.

Служитель улыбнулся.

— У нас на Кипре в общем-то матриархат, хотя, — добавил он со смешком, — мужчина достаточно тщеславен и считает себя хозяином. Но дом, в котором он живет, принадлежит жене. А поскольку дети тоже ее, на самом деле она имеет более выгодную позицию. Если жена умирает раньше, муж не должен жениться во второй раз.

— Не должен жениться? — Тесса обернулась к мужу. — Я этого не знала, Пол.

— Это не запрещено законом, — спокойно ответил он. — Не это не принято. Я слышал о вдовцах, которые женились через определенное время, но друзья и соседи смотрели на них неодобрительно.

— Естественно, — согласился служитель. — Обычно если мужчина остается вдовцом, он должен примириться с тем, что проведет в одиночестве оставшуюся жизнь.

— И то же самое с женщиной?

— Да, то же самое.

— Ты не согласна с обычаем, что нельзя повторно жениться? — спросил Пол с сардонической усмешкой, когда вечером в сумерках они сидели на веранде, наслаждаясь прохладным бризом, дующим с моря. — Ты бы вышла снова замуж, если бы со мной что-нибудь случилось? — Он говорил с какой-то странной интонацией, и Тесса страшно испугалась, подумав о его головных болях и сразу представив себе самое страшное.

— Не надо. Пол! Мучай меня как угодно, но не говори так… — Ее голос прервался, но он только засмеялся и переменил тему.

— Ты так стараешься… верно, Люсинда? Как тебе, наверное, тяжело, когда мы выезжаем, детально мне все описывать. У тебя такое терпение; я буквально вижу все твоими очаровательными глазами.

— Ты опять играешь со мной, Пол? — мягко спросила она.

Он сразу изменился.

— Почему ты не убираешься отсюда? — прорычал Пол. — Ты уже поступила так однажды, — напомнил он ей. — Что же мешает тебе теперь?

— Я люблю тебя, — ответила Тесса просто.

— А я тебя ненавижу! — Его кулаки сжимались и разжигались; чувствовалось, что он взволнован. — Я тебя не понимаю. Неужели ты так любишь меня, что согласна терпеть этот ад всю свою жизнь?

— Может быть, когда-нибудь ты решишь, что я достаточно наказана.

Он покачал головой.

— Это твоя судьба, Люсинда! Я раздавлю тебя. И пока ты продолжаешь надеяться, буду мучить тебя. Я уничтожу твою надежду, превращу ее в такую маленькую сморщенную штучку, которая будет корчиться от боли внутри тебя, пока не погибнет в муках агонии…