— Ты ожидал, что, ограбив эту девушку, не наживешь себе неприятностей? — Теперь во взгляде отца сквозило презрение. — Сын мой, тебе многому предстоит научиться в жизни. Естественно, она заручилась поддержкой родственников. И как ты теперь намерен поступить?
— У меня нет ни пенни! — Джерард посмотрел на сестру почти обвиняюще. — Я отдал тебе последние две сотни на машину.
— Я… — Мелани почувствовала слабость. Она приняла украденные деньги! И уже купила на них машину… — Ее нужно продать, — уверенно заявила девушка. — И успеть собрать недостающую сумму до того, как Леон… этот человек приедет. Нам нужно где-то найти деньги…
— Найти тысячу фунтов, Мелани? Где мы добудем так много? — тихо спросил отец и выразительно посмотрел на нее.
Его дочь сжала губы. Мистер Роусон уже пять лет был инвалидом, его больное сердце не позволяло ему браться даже за легкую работу.
— Мы должны их вернуть, — повторила она, отчаянно пытаясь не поддаться панике, начинавшей овладевать ею, стоило девушке вспомнить свое расставание с Леоном семь лет назад. В те дни юношу переполняла безумная ненависть и жажда мщения, и теперь, хотя здравый смысл подсказывал Мелани, что человек вряд ли станет питать эти чувства столь долго, внутренний голос шептал ей, что Леон будет вечно испытывать их.
Конечно, семейство не смогло собрать такой большой суммы, и молодой повеса, перепуганный перспективой встречи с братом Элени, сбежал к друзьям на север Шотландии, прихватив с собой машину. Трусливый побег сына, произошедший сразу после его шокирующего признания, спровоцировал очередной сердечный приступ у хозяина дома, гораздо более серьезный, и через полчаса после прихода врача, вызванного Мелани, его срочно госпитализировали.
— Как я могу оставить тебя наедине с этим человеком? — плакала мать, ожидавшая машину, чтобы сопровождать мужа в карете скорой помощи. — Но я все же должна поехать с отцом.
— Конечно. — Наперекор тревоге собеседница заставила себя улыбнуться. — Со мной все будет в порядке. Не съест же он меня!
Леонардос приехал часом позже. С сильно бьющимся сердцем и ватными ногами, отказывающимися ей повиноваться, Мелани сумела дойти до двери и впустить его. Перемена в бывшем женихе поразила ее, заставив на несколько секунд забыть о причине его визита. За эти семь лет Леон возмужал, и его фигура теперь излучала достоинство и надменность. Он держался с привычной отстраненностью и неприступностью, которые делали излишними любые вопросы о том, женат ли он. Девушка инстинктивно почувствовала, что супруги у него нет. Перед ней стоял мужчина настолько высокомерный и замкнутый, что случайные романы, которые, возможно, он изредка себе позволял, не могли бы затронуть его чувств. Это был не тот Леон, которого девушка когда-то знала. Не тот парень, который смеялся вместе с ней, был щедр на обожающие взгляды и нежные поцелуи, который щедро дарил ей океан своей любви до того ужасного дня, когда она вернула ему кольцо. Да и сама Мелани уже не была прежней. Бурное расставание с бывшим женихом дисциплинировало ее, заставило осознать бессмысленность и пустоту жизни, которую она вела, погрязнув в череде увеселений и поисках мимолетных удовольствий. Девушка решила совершенствоваться в избранной профессии и достигла определенных высот, работая сейчас помощницей одного из самых известных модельеров Лондона.
— Такси прибыло, дорогая. Ты действительно едешь?
Вырванная озабоченным голосом матери из трясины воспоминаний и вернувшаяся в настоящее, Мелани вздохнула с облегчением. Она не желала вновь воскрешать в памяти те тридцать минут, которые она провела с Леоном, выслушивая язвительные упреки и трепеща под ледяным осуждающим взглядом. Мужчина не дал ей возможности оправдаться, позволив только отвечать на свои вопросы, поэтому, когда он поинтересовался, действительно ли мисс Роусон использовала небольшую часть добытых обманом денег на покупку машины, Мелани вынуждена была ответить утвердительно. На требование Леонардоса немедленно вернуть деньги ей пришлось объяснить, что это невозможно.
И вот тогда на лице Леона появилось странное выражение и он, угрожая судебным преследованием, предъявил ультиматум.
— Конечно, я еду, мама. — Мелани встала, бледная, но решительная. — Другого пути нет. — Она заставила себя улыбнуться и добавила: — Думаю, мое отсутствие продлится года два, а это не вся жизнь.
— Надеюсь, что так… Но ведь он ничего не говорил о твоем жалованье.
Да, это на самом деле беспокоило девушку, поскольку она полностью находилась теперь во власти мистера Ангели.
— Я рассчитываю, что он заключит со мной честную сделку и заплатит столько, сколько будет стоить мой труд.
— Но ты даже не знаешь, какую работу тебе дадут!
— Нечто вроде администратора, вероятно. И хотя заработная плата в Греции невысока, вряд ли он предложит мне меньше пяти сотен в год. Мне не нужно будет тратить деньги на еду и квартиру, так что практически все сбережения я смогу сохранить.
— Пять сотен в год! А от каких перспектив в Англии ты отказываешься!
Лицо мисс Роусон омрачилось, стоило ей подумать о работе и о своем боссе, красивом молодом модельере, от которого она вскоре надеялась получить предложение руки и сердца. Первоначально интерес Ричарда Мелтона к своей помощнице был корыстным: девушка была так же умна и талантлива, как и он сам, и мужчина часто грелся в лучах славы, которая должна была по праву принадлежать ей. Но Мелани не была тщеславна и не обижалась за это на босса, и вскоре Ричард начал намекать на возможное партнерство и проявлять романтические чувства. Было время, когда мысль стать его женой казалась девушке пределом мечтаний. Но и в те дни по какой-то неведомой причине ее терзали сомнения. Ричард был раздражен и удивлен, когда мисс Роусон сообщила, что покидает его, и после ее отказа объяснить причины своего поспешного отъезда заявил, что летом посетит Крит и сам разберется, в чем тут дело.
— Я найду себе место не хуже, когда вернусь, — заверила она мать с оптимизмом, которого сама не чувствовала. — Не смотри на меня так взволнованно, матушка. Я уже не ребенок и сама могу о себе позаботиться.
— Хотела бы я взглянуть на этого человека. Ты так неохотно говоришь о нем… — Большие, как у дочери, карие глаза с тревогой взирали на Мелани.
— У него нет дурных намерений, если ты беспокоишься о моей чести. Леону Ангели я как женщина безразлична.
— Надеюсь, что ты права, но все же будь осторожна, дорогая. — Смирившись, миссис Роусон обреченно последовала за дочерью к двери. — Мы так долго обсуждали твой отъезд, что кажется, мне больше нечего добавить.
— И у нас на это нет времени, даже если бы мы не успели о чем-то упомянуть…
Мелани показала таксисту чемоданы, стоявшие в холле, и водитель уложил их в багажник. Девушка поцеловала мать на прощание и, чтобы сдержать слезы, тихо засмеялась дребезжащим смехом:
— Я чувствую себя одной из афинянок, которых должны принести в жертву свирепому Минотавру на острове Крит.
— Мелани, не шути так!
— Прости. — Сострадание отразилось в глазах дочери, когда она взглянула на мать. — Ты не должна так волноваться из-за меня, со мной не случится ничего плохого.
— Сразу же напиши, — попросила миссис Роусон, игнорируя последние слова Мелани. — Немедленно, как только приедешь на остров. И описывай мне все, что будет происходить.
После обещания обязательно так поступить девушка еще раз поцеловала мать и спустилась к ожидавшему ее такси.
Афинская бухта осталась позади, и некоторое время взгляду было не за что зацепиться. Мелани мельком удалось увидеть Милос, остров, на котором была найдена знаменитая Венера Милосская. С высоты он выглядел голым, унылым и неинтересным. Крит был совсем другим. Его горы блестели, как отполированная бронза, под яркими лучами солнца, сияющего на ярко-голубом небосводе. Дома-кубики, типичные для Востока, взбирались вверх рядами белых коробок. Лишь изредка одно из зданий выбивалось из привычного строя, чтобы расположиться на склоне горы в уединении. Девушка смотрела вниз с интересом, стремясь хоть на время забыть причину своего появления здесь. Где-то среди этих утесов находилась гора Ида, родина могущественного Зевса, верховного правителя языческих богов Греции. И где-то там прятались дворец Миноса и Лабиринт — обиталище мифического монстра, наполовину быка, наполовину человека, которому каждые девять лет афиняне должны были присылать дань — семь самых красивых девушек и семь знатных юношей города.