Но все же Дин ясно дал понять, что Бет его привлекает, и лез из кожи вон, чтобы подчеркнуть, будто всегда говорит то, что думает. И если она поверит в это, может поверить и в то, что у них может быть будущее. Если бы только хватило смелости признаться ему в любви!

От волнения Бет тяжело было усидеть в комнате, и она, переодевшись к ужину, пошла к бассейну. «Как скоро я смогу сказать Дэнни о том, что мои чувства изменились, и как лучше всего объяснить это, не открывая истинной причины? Если он догадается о моей любви к Дину, то может дать волю ребяческой обиде и открыть все не только Синди, но и Дину. А Дин ничего не должен узнать».

Изысканный аромат «Femme» подсказал ей, что в соседний шезлонг села Линн. В длинном шифоновом платье с рисунком, эффектно оттеняющем ее красоту, Линн выглядела как девушка, наилучшим образом подходящая на роль жены Дина. И к тому же она богата! Конечно, не так, как Дин, но достаточно, чтобы дать ему почувствовать: за него выходят замуж не из-за денег.

— Я думала, ты поедешь с нами на экскурсию, — неожиданно дружелюбным голосом произнесла девушка.

— Мне пришлось съездить в Финикс.

— Я все время забываю, что ты здесь работаешь. Наверное, потому, что ты — подруга Дэнни.

Тон вновь был дружелюбным, и Бет ждала, гадая, из-за какого угла будет нанесен удар.

— Между прочим, — продолжила Линн, — как я понимаю, мы все завтра вечером едем в Бар-Ти-Эл.

— Куда?

— В дом Дина.

Линн, казалось, была позабавлена.

— Не говори, что не знаешь, как называется его ранчо!

— Я забыла название. Это не то имя, которое ассоциируется с домом.

Линн откровенно рассмеялась:

— Да уж, должна признать, это не «Ели» или «Вид на море»! Но так и должно быть, Бар-Ти-Эл не похож ни на один обычный дом.

— Почему?

— Увидишь — поймешь. — Линн повернулась к ней. — А Дин всерьез увлекся тобой, не так ли? Он ясно дал это понять вчера вечером.

— Только для того, чтобы Синди не… — Бет замолчала, кляня себя за то, что сказала слишком много.

— Со мной можно не притворяться, — тихо произнесла Линн. — Вчера вечером Дин мне все рассказал. Что вы с Дэнни собираетесь делать?

Бет заколебалась. Линн вела себя так, словно между ними и не было враждебности. Но к ее внезапной дружбе следовало отнестись с осторожностью. Пробормотав что-то нейтральное, Бет поднялась:

— Пойду посмотрю, не нужна ли моя помощь в доме.

— Я пройдусь с тобой. Я не очень хорошо отнеслась к тебе, — вдруг сказала Линн. — Надеюсь, ты простишь меня?

— Я… я ничего не заметила, — соврала Бет.

— Это все потому, что я знаю Дина уже очень давно. — Линн не обратила внимания на ответ. — Поэтому я иногда отношусь к нему немножко по-хозяйски.

Признание было неожиданным, и напряженность покинула Бет.

— Я думала, может, ты его… особая подруга, — осмелилась признаться девушка и, испуганная, ждала ответа.

— Господи, нет! Мы слишком давно для этого знакомы! Просто дружим семьями, ничего больше.

Хотя Бет не доверяла девице, но… если Линн смогла признаться, что она и Дин всего лишь друзья, значит, она оставила надежду на что-то большее. И значит, Дин не испытывал к ней никаких романтических чувств.

Рассердившись, что снова позволила себе думать о Дине, Бет ускорила шаг. Почему каждое слово, каждая мысль ее неизменно связана с Дином? «Чем быстрее я вернусь в Нью-Йорк, тем лучше, — размышляла Бет. — Будет нелегко забыть его, но по крайней мере я перестану жить в постоянном страхе, что могу нечаянно выдать себя. Но как уехать из Аризоны так, чтобы за мной не увязался Дэнни? Ведь тогда он раскроет Синди глаза на происходящее. Остается дождаться, пока Синди сделают операцию. А потом уехать».

Весь день Бет провела словно во сне, считая минуты до встречи с Дином и в то же время ужасно боясь этого свидания. «Придется вести себя в высшей степени осторожно: не слишком холодно, чтобы он не подумал, будто я снова груба с ним, и не слишком дружелюбно, чтобы он не воспользовался этим как поводом быть со мной еще ласковее. Надо стараться быть естественной», — повторяла она себе. Но пока одевалась и причесывалась, волнение росло.

Солнце успело коснуться горизонта на западе, когда Бет впервые увидела дом Дина. Линн была совершенно права, назвав его уникальным. Он не просто органично сочетал роскошь и практичность. Здесь уживались великолепие восемнадцатого века и уровень жизни современности.

Дом напоминал изумруд в золотой оправе — оазис зелени, окруженный тысячами акров пустыни и холмов. Построенный из потемневшего от времени дерева, выжженного солнцем камня и зеркального стекла, он поднимался где на один, где на два этажа, создавая ряд обнесенных стенами патио, которые притягивали глаз и приятно контрастировали с желтыми и коричневыми оттенками окружающей местности. Поодаль слева под навесом, защищающим от солнца и дождя, стояла дюжина машин, но «кадиллак», привезший Линн и Бет, высадил их прямо у входа. Роскошная резная дубовая дверь была распахнута, словно приглашая зайти внутрь.

Слева грациозно уходила вверх лестница, видимо к спальням, но вправо и прямо дом словно тянулся на мили. В холле стояли деревянные скамьи и стулья из резного дуба, но в гостиной, уставленной блестящими лакированными безделушками, царила другая эра. Панно с узорами из листьев, деревьев и сидящих на ветвях птиц служили фоном для больших роскошных кресел и кушеток, чья белая обивка прекрасно сочеталась с тяжелыми сундуками с медной отделкой и замками, служившими вместо кофейных столиков. Одна из стен была полностью стеклянной. Сейчас ее открыли, чтобы можно было беспрепятственно пройти в оранжерею, распложенную между гостиной и лоджией, отчего разница в пространстве внутри дома и снаружи практически исчезала. В оранжерее стояла кованая мебель, но тонкая и воздушная, с подушками нежно-пастельных оттенков.

За гостиной располагалась столовая, строгая, обставленная резной мебелью. Длинный буфет сиял начищенной серебряной посудой и канделябрами. Как можно есть за таким громадным столом, подумала Бет, и Линн ответила на ее невысказанный вопрос, проводив вдоль многочисленных комнат поменьше, которые, располагаясь под прямым углом к двум залам, образовывали жилой квадрат вокруг патио, радующего глаз пестрыми клумбами и гамаками. Яркие краски картин импрессионистов на стенах повторяли цвета тибетских и персидских ковров на полу. Почетное место над каминной полкой в комнате (видимо, кабинет Дина, решила Бет) было отдано великолепной работе Гогена. Странный светящийся оттенок желтого, характерный для его стиля, и резкие, четкие черты темнокожих женщин в разноцветных саронгах — это была именно та картина, которая легко ассоциировалась у Бет с Дином: поражающая, непонятная, но в то же время мягкая и сочувственная. «Дин, — воскликнула она про себя, — если бы только мы встретились раньше!»

— И что ты думаешь о моем доме? — раздался голос мужчины, который занимал все ее мысли.

Сердце бешено забилось. Бет не могла вымолвить ни слова. Она беспомощно посмотрела на Линн, и Линн ответила за нее:

— Похоже, Бет лишилась дара речи. Наверное, здесь совсем не похоже на английский дом!

— На любой дом. — Бет вновь обрела хладнокровие, а с ним и голос. — Он такой огромный. Тебе никогда не бывает здесь одиноко?

— Никогда. — Он опять стал язвительным, как обычно. — Когда привыкаешь к масштабу, перестаешь его замечать. Все собрались возле бассейна. Пойдемте к ним.

Рядом с ним Бет в который раз ощутила, какой он высокий и сильный и какая аура властности его окружает. Порождение ли это социального статуса или все-таки характер?

Возникший из ниоткуда Дэнни вернул ее с небес на землю.

— Привет, — улыбнулся он. — Ты роскошно выглядишь. Если бы я уже не был влюблен, то стал бы всеми силами добиваться тебя!

Синди хихикнула, глядя на него с таким обожанием, что Бет затошнило от притворства Дэнни. Но какое она имела право осуждать его, если до вчерашнего дня принимала участие в этом обмане? Девушка вспомнила, как сидела в машине рядом с Дином и, сияя от счастья, рассказывала ему о своей любви к Дэнни и о том, что они поженятся, как только Синди сделают операцию. Ей потребовалось все самообладание, чтобы не отвести Синди в сторонку и не рассказать правду о человеке, в которого она влюбилась.