Когда он двадцать минут спустя вошел в отель, думал уже не о девушке, с которой только что познакомился, а о своих спутниках, составляющих ему компанию за границей.

На первом месте стояла его тетя, леди Ранмир, умная и все еще привлекательная вдова известного нейрохирурга, который умер в прошлом году. Дэвид обожал своего дядю — все, кто знал сэра Генри Ранмира, любили и уважали его. Более того, Ранмиры заменили Дэвиду родителей, когда он был еще подростком. Правда, эти тесные семейные узы не распространялись на его кузена, Бертрама Ранмира, который был загадочной личностью. Твердо отказавшись идти по стопам отца, привлекательный, остроумный и уверенный в себе Бертрам нашел применение своему незаурядному таланту на театральных подмостках. Ко всему и ко всем он относился со смехом и долей лукавства. У Дэвида хватало чувства юмора и терпимости принимать кузена таким, какой он есть, и все-таки он считал Бертрама человеком несерьезным.

Круг общения Дэвида здесь, в Баварии, замыкали Селия и ее мать. Миссис Престон и леди Ранмир прекрасно ладили, хотя у них были слишком разные характеры, чтобы близко сойтись.

— Конечно, Тереза несчастное создание, — однажды добродушно сказала леди Ранмир Дэвиду, естественно подразумевая, что уж она-то к этой категории никак не относится. — Девочкой она была мила, но уже тогда не отличалась силой воли, и ее можно было назвать скорее упрямой, чем дипломатичной. Но мы таковы, какими сотворил нас Господь. — Леди Ранмир была в хороших отношениях с Богом и положительно относилась почти ко всем Его творениям.

Дэвид, который тогда, как раз увлекся Селией, высказался в защиту ее матери:

— Она и сейчас очень милая, тетя Мэри. Мне кажется, что человек, дважды овдовевший, предрасположен к некоторой грусти.

— Знаешь, мне всегда казалось, что Тереза не очень-то переживает. Я не хочу сказать, что она не горевала о мужьях. Но настоящей трагедией для нее стала потеря сына.

— У Селии был брат? — заинтересовался Дэвид.

— Единоутробный. Мартин Дин — сын Терезы от первого брака.

— Он умер?

— Никто не знает. Он просто исчез. Уехал на каникулы за границу, да так и не вернулся. Пропал где-то на Балканах.

— Но этого не может быть! Люди не могут просто так исчезнуть. — Дэвид подозрительно относился к Балканам, но считал, что это уж слишком.

— Так и было, — заверила его леди Ранмир. — Тогда я была молоденькой и редко общалась с Терезой, так что мне неизвестны подробности. Но я думаю, что он сбежал с девушкой, погиб в драке или где-то под лавиной. — Острый практический ум леди Ранмир не мешал ей иметь живое воображение. — С людьми на Балканах всякое может случиться.

— Но они не пропадают бесследно, — упрямо возразил племянник. — О несчастных случаях сообщается, консульства проводят расследования.

— Возможно, они и проводили какие-то расследования. Я помню, в то время Тереза была больна. Иногда мне казалось… — взгляд леди Ранмир сделался печальным, — что у них дома было не все в порядке. И Тереза думала, что ее сын просто сбежал.

— Все равно странно.

— Жизнь вообще странная. Иногда даже более удивительная, чем выдумки.

Тогда Дэвид с ней не согласился. Но сейчас, войдя в уютное и одновременно скромное фойе отеля, почему-то вспомнил слова тетушки.

Партия бриджа была закончена, и леди Ранмир весело болтала с матерью Селии и немолодой американской парой, с которой недавно сдружилась.

— Привет, дорогой! — Ее блестящие, умные глаза смотрели на Дэвида. — Ты ведь знаком с мистером и миссис Корбридж?

Они вежливо обменялись приветствиями.

— Вы куда-то ходили с Селией? — улыбнулась миссис Престон. Это была улыбка, которую мать обычно дарит мужчине, собирающемуся стать мужем ее дочери.

— Нет, я был один. Селия пошла за покупками, а я бродил за городом у леса. С вершины холма открывается прекрасный вид.

Миссис Корбридж заметила, что человеку иногда необходимо побыть наедине с природой, хотя по ней нельзя было сказать, что она часто удовлетворяла эту потребность.

— Грустно, наверное, бродить в одиночестве, — принял участие в разговоре ее муж, который, как большинство американцев, любил общество.

— Я кое-кого встретил.

Дэвид не мог понять, зачем он это сказал, и желал бы взять свои слова обратно. Но тетя немедленно спросила:

— Кого же? Ты практиковался в немецком с местными жителями? Или нашел других туристов?

— Ни то ни другое. Девушка, с которой я говорил, русская.

Лица обоих американцев стали серьезными при упоминании врагов демократии.

— Русская? Но ты ведь не говоришь по-русски, — удивилась тетя.

— Конечно нет. Но она знает английский.

— Русская, говорящая по-английски, путешествует по холмам Баварии! Совершенно невероятно.

— Я не говорил, что она путешествует.

— Иной раз не поймешь, что на уме у этих русских, — поморщилась миссис Корбридж.

— Чем же она занималась, милый? — осведомилась леди Ранмир, и ее проницательный взгляд надолго задержался на лице племянника.

— Стояла на опушке леса и смотрела вниз на город. Я заговорил с ней. Оказалось, что она беженка и живет в бараке на другом берегу реки.

— Бедняжка! — воскликнула леди Ранмир, но больше не успела ничего сказать, потому что появилась Селия, внеся приятное оживление.

В свои двадцать пять лет Селия была высокой, стройной девушкой и держала себя с достоинством. У нее были серые глаза, которые могли казаться сонными, но ничего не упускали, нежный цвет лица и гладкие, безупречно уложенные светлые волосы. Возможно, самым замечательным в ней было ее нерушимое спокойствие. Некоторые мужчины находили его привлекательным, и Дэвид в том числе.

Она поцеловала мать, улыбнулась Дэвиду и вежливо поприветствовала остальных. Когда миссис Престон поинтересовалась, что она купила, Селия, снисходительно улыбнувшись, ответила:

— Парочку милых сувениров и вязаный свитер. В одном из магазинов продаются товары, сделанные перемещенными лицами. Похоже, в городе есть лагерь для них.

— Как странно! Когда ты вошла, мы как раз про них говорили. Дэвид встретил в лесу одну беженку! — воскликнула миссис Престон, словно речь шла о необычном, но безобидном животном.

— Дэвид? — На мгновение взгляд холодных серых глаз задержался на нем.

Миссис Корбридж, которая была воплощением доброты, предложила:

— Разве не прекрасно знать, что мы можем тоже что-то сделать? Вы должны сказать мне, где этот магазин, мисс Престон, я пойду туда завтра утром и куплю свитера для двух моих дочерей. Как чудесно, что несчастные беженцы смогут заработать себе на жизнь.

— Возможно, и твоя девушка тоже вяжет? — Леди Ранмир задумчиво посмотрела на племянника.

— Возможно, — кивнул он, почувствовав легкое раздражение. Вязание так же не подходило Ане, как и мытье пола — лесной нимфе.

После этого разговор потек по другому руслу, и Дэвид с облегчением заметил, что никто не проявил особого интереса к русской девушке. Однако он ошибся. Поздно вечером, когда они с Селией сидели за кофе, в то время, как остальные вернулись к бриджу, она спросила:

— Ты ведь беспокоишься об этой беженке, Дэвид?

На мгновение ему захотелось небрежно отмахнуться, но какое-то непреодолимое желание говорить об Ане его остановило.

— Не знаю, удачное ли это слово. Но я должен признаться, что меня поразило ужасное существование, которое она влачит. Аня такой милый ребенок. Ее нельзя не пожалеть.

С легким чувством стыда Дэвид понял, что говорит неправду. Но если он хочет говорить об Ане, то должен делать это только такими словами, которые примет Селия. Несчастное создание, достойное жалости окружающих, — это одно. Странная, загадочная девушка, которую невозможно забыть, — совсем другое.

— Жаль тех, у кого нет дома и кто скитается по земле, — согласилась Селия.

— Такое ощущение, что и ты приняла эту трагедию близко к сердцу.

— Возможно, так и есть. — Тонким пальцем с изящным маникюром она провела по скатерти. — Иногда я думаю, а что, если Мартин тоже оказался в одном из этих ужасных лагерей? Всеми забытый и слишком гордый, чтобы вернуться домой… Он исчез очень давно. Не стану притворяться, что часто переживаю за него, но порой что-то заставляет меня о нем думать. Кровь — странная штука.