Сейчас наша разведка, как раз к ним и подходила. Вот показался первый разведчик с автоматом наготове, я тихо пшикнул. Он сразу замер, направив на меня автомат.

— Там мина! Сделай шаг влево и своим передай! — прошептал я.

— Ты кто? — спросил разведчик.

— Потом! Сейчас, надо вас от чехов спрятать! Сделай, как говорю, если хочешь жить! Быстрее или я сваливаю? — уже начал психовать я.

— Понял! Делаю! — и шагнул влево.

— Теперь три шага прямо и шаг вправо. Пусть твои, всё за тобой повторяют! — я достал ТТ и дослал патрон в патронник.

Разведчик напрягся и посмотрел на меня.

— Да быстрее ты тютя! За вами след в след, двадцать чехов идёт! Забегай за меня и вправо, до входа в пещеру, там закрываете вход и ждёте меня. Я чехов уведу и вернусь или не вернусь. Тогда там пересидите, в правом углу аптечка, в левом жрачка, туалет и ручей дальше по проходу. Всё сваливай воин! — махнул я рукой за себя.

Тот понятливо кивнул, хлопнув меня по плечу, прошуршал дальше. За ним пробежали запаренные остальные разведчики, каждый кивал мне и пробегал дальше. Только в этот миг я осознал, КАК я соскучился по своим, по русским. Ну, всё парни живите дальше, а мне пора долги возвращать.

Зверь внутри меня глухо зарычал и восприятие окружающего мира, резким скачком переключилось. Подобрал камень и кинул его в кусты слева, понял по быстро заговорившему чеху, что они заглотили наживку и с улыбкой, легко и непринуждённо прыгнул с места метров на десять, даже не осознав этого. Зверь во мне радовался и довольно урчал. Враги мои! Я вас ждал! Потом сработала одна мина, следом за ней вторая, потом растяжки и я счастливый закричал! Мои враги умирают! А потом я стал убивать, быстро и беспощадно. Сначала тех, что шли за нашей разведкой, а потом всех остальных. Всех, кто мне попадался.

Сколько их было, я не считал, может тридцать, может сорок, может больше. Когда у меня кончились патроны и стрелы, я стал убивать их голыми руками. Ощущение могущества захлёстывало меня, я просто отрывал им руки, ноги, головы. Ломал хребты об коленку и вырывал кадыки из горла. Нохчи стали в ужасе кричать и стрелять по всему вокруг, я очень удачно, вызвал несколько раз дружественный огонь по своим. Во мне всё пело, я мщу! Больше я не буду прятаться! Боитесь меня! Я теперь ваш персональный ужас! Я монстр, живущий в горах и убивающий всех, сюда входящих!

Тут вдруг, я толчком остановился. Что происходит? Я не монстр! Я человек! Я не хочу убивать всех! Я вообще, не хочу жить в этих горах! Осознание реальности вернулось ко мне, я вновь стал тем, кем я был, обыкновенным человеком.

Чеченцы в ужасе отходили, стреляя на любое движение в зелёнке. Тут по ним вдарили, подлетевшие вертушки. Дикая, нечеловеческая усталость и апатия навалились на меня. Натолкнись на меня сейчас, любой из чехов и всё! Я не мог, даже махнуть рукой. Меня бы взяли, как ребёнка. Сознание медленно покидало меня, я отключился.

Пришёл в себя я от разговора. Разговора на русском языке. Невольно я прислушался к словам.

— Кто он такой товарищ капитан? Вы видели тела этих боевиков? Человек, такого сделать не мог! Их же просто порвали! На части! Я не представляю, какую надо иметь силу, чтоб порвать руками живого человека? Нереально! А он! Кожа да кости! Разве, что жилистый. Ему по паспорту 25 лет, а на него глядишь, все сорок. Он, что в Бухенвальде сидел?

И весь седой, как лунь. А эта пещера? Одному тут так всё сделать, несколько лет точно потребуется. Тут и ручей протекает и туалет оборудован в расщелине, даже не пахнет. Кухня так сделана, что запах, внутрь пещер уходит. Он тут несколько месяцев сидит, от кого прячется? И как простой водитель понял, что нас в засаду гонят и за несколько секунд сообразил, как нас можно выручить? Он ведь помирать пошёл! Он когда сказал, вернусь или не вернусь, я сразу сообразил, он их от нас до конца вести будет. Чтобы не нашли нас. А как стреляет? Все стрелы и пули прямо в глаз. Он что, русский Робин Гуд? Ничего не понимаю? Может там, ещё и зверь, какой был?

Да уж, подумал я. Походу натворил я там дел, если даже разведка шизеет. Я невольно пошевельнулся и тут же зашипел от боли. Мать! Болело всё! Просто всё моё тело, было одной большой болячкой. Жесть! Парни подскочили ко мне и заговорили, но я их не слышал. От дикой боли я выгнулся дугой и скрежетал зубами, не в силах даже застонать. Тут в меня воткнули укол и я, отключился. Последней моей мыслью в угасающем сознании была, хорошо, что я не у чехов.

Очнулся в следующий раз я от смеха. Простого смеха, ничего не опасающихся людей. Открыл глаза и увидел близко-близко голубое небо и облака. Повернул медленно голову и встретился взглядом с капитаном, который подсел ко мне и сказал:

— Добрый день Александр! Как ты себя чувствуешь?

Я попытался ответить и не смог, только засипел. Капитан понятливо кивнул и подал мне фляжку. Я честно попробовал её взять и не смог. Руки были не моими, совершенно отказываясь меня слушаться. Тогда капитан подозвал сержанта и они вдвоём, осторожно приподняв меня за плечи, напоили из фляжки. Такой вкусной воды, я больше не пил никогда, это была просто амброзия. Только когда она кончилась, я смог говорить.

— Где я? — показал я глазами вокруг.

— Недалеко от твоей пещеры. Ждём вертушку за нами и в Ханкалу. Ты не против? — и посмотрел на мою реакцию.

— Манной каши хочу! И медсестричку, симпатичную! — аж причмокивая, сказал я, а по раздавшемуся смеху понял, всё будет хорошо. Тут мои глаза стали закрываться и я опять отключился.

Последующие дни отложились в памяти непонятным калейдоскопом. Меня куда-то несли, потом куда-то везли, потом доктора о чём то спрашивали, что-то кололи, пихали меня в какие-то аппараты. Палаты, доктора, медсёстры мелькали перед глазами и не запоминались. Капельницы и микстуры, таблетки и уколы, короче больничная романтика, полная открытий и приключений.

Не знаю, сколько прошло дней, прежде чем я смог встать и самостоятельно пойти. Я был, как ребёнок, который учится ходить. Поход от кровати до туалета, как марш бросок на 25 километров, а до столовой, как рейд по тылам врага. Но через недельку я уже нормально передвигался, хотя мне очень нравилось, когда медсестра Маша кормила меня с ложечки манной кашей. В её глазах плескалось озорство и сексуальность, а меня, лишённого женского общества почти целый год, плющило с такой силой, что простынь топорщилась на полметра. Машеньку тоже это заводило, наверное никто до меня, её так сильно не хотел. Её ласки я не мог забыть очень долго, даже не думал, что могу быть таким нежным и страстным одновременно. К моему глубокому сожалению, всё хорошее очень быстро кончается, в отличие от всего плохого.

Машу перевели к другому больному, а у меня начались допросы или опросы. Я косил под частичную потерю памяти, что было совсем не сложно, после моих то приключений. Да меня в принципе сильно и не мурыжили, всё, что я рассказал, подтвердилось материально. Только в рабстве официально я был на полгода больше, что и подтвердилось. Дело в том, что рядом с паспортом я нашёл листовку, их разыскивает милиция, где было написано, когда и где пропал человек, чьими документами я сейчас пользовался.

Через пару дней меня навестил капитан тех разведчиков, которым я помог. У нас состоялся очень интересный разговор. Для начала он сообщил, что меня представили к ордену.

Я честно попытался отказаться, оно мне надо? Капитан удивился, а подумав, предложил поговорить откровенно. На мой вопрос о чём? Ответил о драгоценностях.

Я честно сказал, где я их взял. Он с этим согласился, но ответил, идти тебе некуда. Квартиры в Грозном у тебя уже нет, твой дом разбомбили, да и война тут. Жильё тебе государство не даст, родственников у тебя нет, жены нет, нигде и никто тебя не ждёт. Работы в стране нет, да и страна наша, в глубокой жопе. И какие у тебя планы? Уехать в Россию, а дальше?