Самого Филиппа в момент рождения наследника в столице не было. Однако в Пелле в этот момент находился Антипатр. Дело в том, что, пока царь участвовал в походе против иллирийцев, Антипатр, его ближайший друг и соратник, остался дома, чтобы следить за обучением новых рекрутов. Вполне возможно, что именно ему мы обязаны появлением истории, рассказывающей о знамениях, сопровождавших рождение Александра. Правда, некоторые говорили, что этот рассказ появился позже, специально чтобы подчеркнуть, что будущему повелителю мира изначально было уготовано великое будущее, однако другие, и в их числе сама Олимпиада, утверждали, что рассказ — правда от первого до последнего слова. Намного позднее Плутарх записал эту историю, упомянув в ней не только о рождении Александра, но и о тех знамениях, которые сопровождали зачатие героя:

Согласно Плутарху, когда Филипп узнал, что его жена действительно ждет ребенка (в полном соответствии с увиденным им сном), он решил, что и ее сон был пророческим. Однако никто из его астрологов и прорицателей не мог ему сказать, что этот сон означает. Тогда царь отправил за разъяснениями послов к оракулу Аполлона в Дельфах. Как известно, в роли Дельфийского оракула выступала жрица, которая, как верили греки, напрямую общалась с богами, предсказывала будущее и давала священные советы по самым разным вопросам. Правда, в этом случае, похоже, оракул и сам не очень хорошо знал, как трактовать значение сна Олимпиады, поэтому расплывчато посоветовал Филиппу воздать верховному божеству греческого пантеона Зевсу больше почестей, чем всем остальным. Теперь настала пора македонскому царю ломать голову над тем, что же делать с этим советом. К счастью, мудрая Олимпиада смогла истолковать пророчество, объяснив Филиппу, что ее нерожденный ребенок — сын самого Зевса-громовержца, который и поразил ее во сне своей молнией.

Плутарх продолжает рассказ сообщением о тех событиях, которые, как говорят, случились в день рождения Александра:

Таким образом, как мы видим, судьба Азии находилась в руках только что родившегося мальчика, которому еще предстояло вырасти и стать могучим завоевателем. Насколько эта и подобные ей истории соответствовали действительности — остается темой дискуссии, однако позже Олимпиада смогла убедить своего сына в том, что в них говорится только правда. Александр рос в твердой уверенности, что от зачатия до рождения его сопровождали всевозможные знамения и пророчества и ему самой судьбой предназначено стать великим героем. Скорее всего уже тогда он начал верить в то, что он сын Зевса.

После рождения Александра Филипп возвратился в столицу и обнаружил, что армия, которую обучал Антипатр, готова к боевым действиям. Он решил немедленно выступить против греков, однако во главе войска поставил другого своего военачальника — Пармениона, тогда как Антипатру было приказано остаться в Пелле. На первый взгляд, решение Филиппа кажется странным. Парменион был закаленным в битвах ветераном и командовал македонской армией во время похода в Иллирию. Однако как стратег он, несомненно, уступал Антипатру, не говоря уж о том, что последний значительно лучше разбирался в том, как командовать армией нового типа. Филипп оставил Антипатра в Пелле, поскольку хотел, чтобы продолжалась подготовка новых войск на тот случай, если первый серьезный поход завершится неудачей. Похоже, царь не собирался отдать удачу на волю богов.

В конце 356 г. до н. э. Парменион выступил с войском численностью около 10 000 человек в Юго-Восточную Македонию и в течение года изгнал оттуда не только афинян, но и армию могущественных Фив. А взятие города Амфиполиса, который Филипп вынужден был уступить грекам, когда взошел на престол, стало ключевым поворотным пунктом в македонской истории. До этого момента Филипп, похоже, не думал о создании империи; его намерения простирались лишь на то, чтобы изгнать чужеземцев за пределы исторических границ страны. Однако за то время, что Амфиполис находился под властью Афин, в его окрестностях были найдены золотоносные жилы и месторождения серебра. Новые шахты по добыче этих драгоценных металлов превратились в практически неиссякаемый источник финансирования последующих военных кампаний. И очень скоро Филипп пришел к мысли о том, что внезапно обретенное богатство следует потратить на создание могущественного государства. Несмотря на то что часть Южной Македонии находилась еще под властью греков, он начинает подготовку к походу уже против собственно Греции.

Три года спустя Филипп вторгается в Грецию и довольно легко устанавливает к 352 г. до н. э. контроль над Фессалией на севере Эллады. На самом деле он захватил почти половину Балканского полуострова и остановился только у Фермопильского прохода, который обороняла армия союза греческих городов во главе с Афинами и Спартой. Оставив против вражеской армии мощный заслон, Филипп обратил внимание на собственные владения и к 348 г. до н. э. изгнал последних греков с македонской земли. Он вторгся в Халкидику на юго-востоке страны, сравнял с землей тридцать один греческий город, а их жителей обратил в рабство.

К 346 г. до н. э. Филипп был готов к вторжению в Южную Грецию, но неподалеку от его владений произошли важные события, заставившие царя отложить на время захватнические планы. Дело в том, что на окраинах Македонии сложилась сложная обстановка, и македонскому царю понадобилось несколько лет, чтобы обезопасить собственные границы. На северо-западе и на востоке вновь возникла угроза со стороны фракийцев и иллирийцев. Несколько племен, проживавших в Эпире, попытались воспользоваться ситуацией и захватить часть македонских земель. Однако прежде чем усмирять эти регионы, Филиппу требовалось подавить восстание греков в Фессалии. Энергичными мерами он устранил эту проблему, после чего решил положить конец постоянной угрозе, исходившей от фракийцев и иллирийцев, поскольку она, собственно, больше всего его и тревожила. Филипп собрал две большие армии, вторгся с ними сразу и во Фракию и в Иллирию и к 339 г. до н. э. завоевал их.

Пока велись эти войны, Антипатр оставался в столице, где стал очень близким другом жены царя Олимпиады. По всей видимости, тогда же он чрезвычайно заинтересовался и ее сыном Александром, уже вступившим в подростковый возраст. Если судить по дошедшим до нас сведениям, в юности никто не оказал на Александра большего влияния, чем Антипатр. Следует отметить, что к тому времени у Филиппа имелся еще и старший сын Арридей, которого ему родила жена-гречанка Филинна, однако мальчика все считали умственно отсталым, и царь назвал своим наследником именно Александра. Несомненно, Антипатр понимал, какой угрозе подвергнется Македония, если вдруг Филипп погибнет в одном из своих походов. В этом случае стране понадобится молодой и энергичный царь, способный сохранить все завоеванное. Поэтому Антипатр проводил много времени, занимаясь с наследником и без устали пытаясь подготовить его к роли, которая уготована ему в будущем. Он обучал его владению оружием и, несомненно, всем тактическим приемам, которые знал сам. Александр оказался способным учеником и учился очень быстро. Уже в юном возрасте у него были заметны все признаки военного гения, мальчик начинал разбираться в военных вопросах, пожалуй, даже лучше отца. Конечно, Филипп отличался незаурядным умом, он всегда мог найти человека, который наилучшим образом подойдет для всякого определенного дела, он доказал, что является прекрасным дипломатом и политическим стратегом. Однако Антипатр заметил, что Александр наверняка превзойдет отца в воинском искусстве. Мальчик стремительно усваивал все, что ему сообщали о военной стратегии, и вообще казался прирожденным воином. Этот атлетически сложенный подросток блестяще владел мечом, копьем и луком, очень быстро и рано научился ездить верхом. Вообще, у него проявился удивительный талант обращения с животными. У Плутарха мы встречаем интересный рассказ о том, как Александру удалось усмирить жеребца, привезенного Филиппом после завоевания Иллирии и Фракии.