Полынная, горькая, сухая раскинулась степь. Пышущий жаром воздух стоял над ней неподвижно. Никакого дуновения, колебания, вздоха. Только вдали, на горизонте дрожала воздушная голубая струя.

«Глупость какая получилась, — думала Кира. — Будто сон плохой приснился».

Валя плелась позади.

— Я во всем виновата, — произнесла она жалобно. — Ты-то ленинградка, а я все-таки крымская…

— Могла бы и я сообразить, что легко заблудиться, — великодушно сказала Кира. — И ведь это я непременно хотела пойти посмотреть воздушные замки.

А сама подумала: «Вот бы мама перепугалась, если б знала!»

Они гостили у маминых друзей под Симферополем. Кира очень подружилась с Валей. Обеим было по тринадцать лет. Когда Валя поехала к тетке, счетоводу совхоза, она взяла с собой Киру.

Под лиловым от зноя небом блеснула металлическим блеском полоса воды.

— Смотри! — показала Кира.

— Сиваш это, — устало сказала Валя. — Гнилое море.

Но Кира оживилась.

— А красиво тут. Земля разноцветная.

Бледно-песочные, темно-рыжие берега подступали к перламутровым водам Сиваша. На желтом расплывались пятна изумрудно-зеленые, красноватые, бордовые. Это плотным ковром росли низкие растеньица. Кира нагнулась, сорвала стебелек с мелкими круглыми листочками.

— Какие странные эти солеросы! Так их твоя тетя называла? И на траву непохожи.

— Тетя вернется только завтра. Может, даже под вечер. До тех пор нас никто не хватится. И где нас будут искать? Мы даже записки не оставили, что пошли гулять.

— Но ведь мы думали, что через час-полтора вернемся… Да доберемся как-нибудь. Быть того не может, чтобы не добрались!

— В погребе молоко стоит холодное-холодное… — безнадежно сказала Валя. — И арбуз громадный!

— Неплохо бы арбузика! — вздохнула Кира.

…Уезжая по делам в райцентр, Валина тетя расцеловала девочек, показала им, где в погребе стоит обед, молоко, лежат горкой арбузы. Оставила она девочек без малейших опасений: большие ведь! Могло ли ей прийти в голову, что они сразу ринутся в степь в поисках миражей? Валя рассказала Кире, что в степи часто можно увидеть мираж. Иногда над озерцами появляются целые замки, причудливые сказочные дворцы. «Ой, пойдем поглядим! — упрашивала Кира. — Я никогда в жизни не видела мираж!»

Теперь она его видела. И не один. Уже после того, как они поняли, что не знают, в какой стороне находится совхоз, и стали плутать по степи, Кира вдруг увидела впереди дом под черепичной крышей, дерево, копну сена. Она кинулась туда: «Да вон же совхоз!» Но что такое? Под домом течет голубая полоса, она все шире… Поднялось в воздух дерево и поплыло стоймя. Стронулась с места и копна. И вот все бесследно растаяло.

— А я тоже сперва подумала, что правда, — сказала Валя.

И потом не раз маячили в дрожащем мареве домики, купы деревьев, то туманно, то отчетливо. Но замков не было. И даже самой маленькой бутылки с водой они не догадались с собой захватить!

Пить хотелось нестерпимо.

— Искупаемся? — предложила Кира.

— Да ты что?! Тут же сплошная соль. Каждая царапинка у тебя саднить будет.

Кира вздохнула.

— Да-а… соль! Оттого все такое… седое.

Холодноватый, притушенный тон был и у пестрых берегов, и у воды, нежно-зеленой вдали, плотно-сизой под берегом. Точно кто-то, раскрашивая степь и море, щедро подмешал в краски белил. Седой застывший налет соли лежал на каждой травинке. Все — почва, вода, растительность, казалось, и самый воздух — было пропитано солью.

Нечаянно Кира взяла в рот сорванную солеросинку — и во рту стало очень солоно. Да что солеросинку! Руку свою лизни — у кожи солоноватый вкус.

Кира присела на корточки у воды, опустила в нее палец. Вода была теплая и словно бы густая. Кира вытерла палец о подол платья, и все-таки через минуту он покрылся беловатым налетом.

Они брели под палящими лучами, уже сами не зная куда.

— Хоть бы птица какая пролетела! — пробормотала Кира.

Ничего живого не было вокруг — унылая пустота. Никто не бегал, не летал, не пел, не стрекотал. Вероятно, в земле жили суслики и полевые мыши, но и они попрятались от жары в норы. Да жили ли здесь и суслики-то?

Вдруг Валя встрепенулась:

— Лесополоса!

Серели в стороне не то кусты, не то низкорослые деревья.

Девочки прибавили шагу, бежать они были не в силах.

— И тут обман! — мрачно проговорила Валя.

— Но все-таки хоть не мираж, — сказала Кира.

Огромные, с добрый куст ростом, заросли чертополоха. Тени эти чертополошьи великаны не давали. Может быть, в самой гущине и была скудная тень, но забираться туда нечего и думать: исколешься, занозишься.

Перила мостика. Мостик? Значит, речка?

Что протекало в этом пологом овражке осенью и зимой — речушка ли, ручей — неизвестно. Сейчас почва была твердая, морщинистая, растрескавшаяся и напоминала кожу слона. Лишь под серединой моста притаилась жалкая лужица. Чтобы оказаться в тени, надо было забраться в эту лужицу.

Все-таки они полезли под мостик, притулились на краю болотца.

— Если бы мы не надели белые платочки, давно бы умерли, — хрипло сказала Валя. — Замки! И зачем только я поддалась на твои уговоры!

— Сейчас что уж об этом говорить… А эти зверюшки нас не заедят? — Кира брезгливо поморщилась. — Ой, а что это они делают?

Стайка маленьких мух сновала над болотцем. Мухи опускались на воду, бегали и скользили по ней, снова взлетали и снова садились. Ни одна из мушек не села на девочек, даже не задела их ни разу.

— На коньках катаются, — с удивлением сказала Кира. — Ну точь-в-точь. Надо же!

Мушки, и правда, будто весело катались на коньках. Поверхность воды, насыщенная болью, была достаточно плотна для мушиных лапок. То, что мушки скользили, как по льду, неудивительно. Поражала четкая стройность их бега. Мушки становились ровными рядами и все вместе быстро катились в одну сторону. На мгновение останавливались и также согласованно, все одновременно, катились в другую. Потом направление почему-то менялось: мушиная стая неслась, скользила уже иначе. Но ни одна мушка не выбивалась из строя.

— Чудеса! — прошептала Кира. — Тренировки у них, что ли, такие? Наши бы ребята на физкультуре так здорово! Зарисовать бы, да пальцы у меня не шевелятся.

Все-таки она развернула тетрадку. Всю дорогу Кира ее тащила с заложенным в тетрадку карандашом, хотела зарисовать воздушные замки. Неловкое движение — карандаш выскользнул, упал на землю и… провалился в трещину.

— Ну-у! — Кира заглянула в трещину. Карандаша и след простыл, почва проглотила его.

— Если бы у нас были спички, — уныло проговорила Валя, — мы могли бы зажечь костер. Чтобы нас нашли.

— А где бы мы хворост взяли?

— Мостик этот подожгли бы.

— Мостик, может, зимой нужен. Ведь зачем-то его тут построили. Да при таком солнце пламени костра не было бы, пожалуй, видно… Пойдем. Все равно тут тени нет.

— Мне вот-вот станет дурно. — Голос у Вали был совсем сонный. — В обморок упаду…

— Нет, уж лучше не падай. А то я буду приводить тебя в чувство водой из этого мушиного протухшего болотца. — Кира старалась говорить шутливым тоном, но смотрела на подругу с беспокойством. Помогла ей подняться.

Они поплелись дальше. Солнце слепило глаза. Хоть бы какой ветерок подул! Опять куст чертополоха. Теперь уж не обманешь! Видим, что не дерево.

И вдруг Валя остановилась и… опустилась на землю.

— Валечка, что ты? Споткнулась?

Валя бессильно приникла к земле, прикрыла голову руками.

— Не могу больше! Шагу ступить не могу…

— Но лежать еще хуже! Вставай! Мы выйдем на дорогу. Или кто-нибудь проедет мимо.

— Неужели ты не видишь, что никто здесь не ездит, не ходит? — с раздражением сказала Валя. — Этот край степи совсем… заброшенный…