Смерть наших дракил омрачила наше сообщество. Поэтому я отбросил эти сомнения в сторону и дал клятву восстановить веру моего народа. Чтобы они чувствовали себя уверенными и защищёнными.

— Спасибо, ниха. Твой тоха был бы горд, если бы был ещё среди нас, — говорит моя мать, обнимая меня и целуя в щеку.

Впервые с тех пор, как мой отец скончался, она не одета в черное, а в её любимое рубиновое платье. Она всегда любила это платье, так как тоха в редкий момент проявления супружеской любви, приобрел его для неё в качестве подарка на годовщину во время поездки в Навет.

— Я рада, что ты, наконец, принял своё место, — затем она улыбается. — Теперь твой следующий маршрут — найти Конайса.

— И как надлежащий Конай, я не думаю, что это будет слишком большая трудность, а? — говорит Фигор со смехом, когда присоединяется к нам.

Я качаю головой в раздражении, даже если небольшая улыбка дёргает мои губы.

— Позвольте мне, преодолеть одно важное событие, прежде чем донимать меня другим.

— Я скоро вернусь. Я собираюсь проверить Зави. Он будет расстроен, что пропустил церемонию.

Каха оставляет меня с Фигором. В тишине, между нами, я сосредотачиваюсь на Ксиа, когда она разговаривает с Тесс и женщиной-секан. За короткое время своего пребывания она завела друзей, многие из которых также высоко отзываются о ней. Красиво одетая в платье бирюзового цвета, она выделяется своими тёмными волосами среди окружающих её секан, с белыми.

— Знаешь, всегда можно сказать, когда Лим голодная, — говорит Фигор. — Она приобретает этот порочный блеск, в глазах, и её тело становится напряжённым. Иногда она преследует кого-то только своим взглядом. Фиксирует её маленькие голубые глаза-бусинки и следует за каждым их движением, как будто она фантазирует, что набрасывается на них.

Я хмурюсь.

— Лим никогда не причиняла никому вреда. Её учили только охотиться на зайцев и данию.

— Я знаю это, но не поэтому рассказываю свою историю, — Фигор ухмыляется. — То, что я пытаюсь сказать, что ты напоминаешь Лим прямо сейчас, то, как ты смотришь на человеческую женщину.

Я возвращаю Фигору смущённую ухмылку.

— Она моя асафура. — До сих пор я никому в этом не признавался.

Брови Фигора поднимаются.

— Человек? — Он качает головой. — У Кахафуры есть любовь к неожиданностям. Я бы не возражал против человека, в качестве моей пары, но надеюсь, что мать дракона не решит испытать мою веру, связав меня с рыбой. Мой член застревал во многих сомнительных местах, но некоторые границы должны быть проведены.

Мы вместе смеёмся, и я вспоминаю о наших бесцельных, грубых разговорах, когда мы работали вместе.

— Она станет хорошей Конайса.

— Если она останется. Я не думаю, что она это сделает.

— Посмотри на эти огни.

Он указывает на огни, присоединённые к стенам, которые Ксиа соорудила с помощью людей во Вьяке. Она неустанно работала эти последние несколько дней после нападения на Зави, используя обогревающийся бассейн Вьяки в качестве источника энергии для питания огней. Не было никаких нападений с тех пор, как огни поднялись, и среди людей есть робкая надежда на то, что мир и безопасность будут восстановлены. Тем не менее, я не уверен. Мне нужно своими глазами увидеть монстра мёртвым. Поэтому я продолжаю поиски, надеясь найти его тайное место.

— Зачем ей проходить через столько неприятностей без пользы?

— Потому что у неё доброе сердце.

— Эта наивность снова проявляется, Та Конай.

— Её отец был убит Рур драки. Она не сказала этого, но я чувствую, что она затаила обиду на наш вид из-за этого. Когда её подруга будет достаточно хорошо себя чувствовать, чтобы ходить, то она уйдет.

— Имей веру, друг мой, — Фигор хлопает меня по спине. — Ни одна женщина не может уйти от такого привлекательного ублюдка, как ты, а.

Фигор больше ничего не говорит по этому поводу, и меня это радует. Я не хочу думать о том, что будущее готовит нам с Ксиа. Сейчас она здесь, и я буду наслаждаться её присутствием. В то время как на меня давит то, чтобы открыть правду, которую знаю, но она не готова её услышать. Я не хочу этого признавать, но я боюсь отказа Ксиа.

Вечернее празднование наполнено радостью, которую люди-секан не чувствовали уже некоторое время. Во многих случаях я пытаюсь приблизиться к Ксиа, но ко мне обращается кто-то, кто хочет поздравить или завязать разговор.

К тому времени, когда я освободился, Ксиа нигде не видно. Захватив несколько сладких булочек, которых любит Зави, я решил посетить и его тоже. Я с удивлением обнаружил Ксиа и мою мать сидящими вместе в семейной пещере Сохин, которую мать делит с братом.

Зави полусонный в своей кровати. Он становится сильнее с каждым днём. Нападение монстра нанесло значительный урон его молодому телу, украв много его крови. Он ещё не приобрел Изменение, поэтому его исцеление не такое быстрое, как у Меняющихся драки.

— Рах, — говорит он, оживляясь. Ксиа и моя мама поворачиваются на его зов. Ксиа дарит мне короткую улыбку, её красота вселяет стремительное сжимающееся ощущение в моей груди, когда голод к ней оживает в мгновенной вспышке. Воспоминания о её запахе и её вкусе, когда я прижимал лицо между её ног, не потускнели в их ясности. Я переигрывал их несколько раз в своей голове.

— Посмотри, что я принёс тебе, Зави, — говорю я, вручая ему булочки.

Его маленькое личико загорается так же ярко, как свет за пределами пещеры. Каха хмурится, и я знаю её достаточно хорошо, она подвергает сомнению целесообразность Зави, потребляющего сладости в постели, но она уступает, не сказав не слова.

— Теперь, когда ты действительно Конай, — говорит он, одна щека, набита булочкой, — ты собираешься запретить учителей, верно, рах?

— Конечно, — я решительно киваю. — Я собираюсь немедленно положить конец этой глупости, называемой обучением. Никому это не нужно.

Смеясь, Ксиа встаёт.

— Я должна вернуться и проверить Тесс. Она, наверное, заснула после всего того вина, что было на вечеринке.

Когда она уходит, то я спешу попрощаться с Зави и моей матерью. Губы моей матери изогнуты, потому что она знает, что я хочу быть в компании Ксиа. По правде говоря, я уверен, что, хоть они не знают всей правды, большая часть Вьяки знает, что Ксиа значит для меня больше, чем просто незнакомый человек, которому я решил дать убежище.

— Теперь я знаю свой путь, — говорит Ксиа, улыбаясь. — Вроде. Мне больше не нужен проводник.

— Я не собираюсь быть твоим проводником, — взяв её за руку, я разворачиваю её с пути, который ведёт в пещеру, что она делит со своей подругой, на путь, который ведёт к моей. — Я дал тебе обещание несколько ночей назад. Сегодня вечером я планирую исполнить его.

Впервые стоя в пещере Адана, я осматриваюсь.

Костёр уже горит, заливая комнату тёплым оранжевым свечением. На одной стене находится множество смертоносного, ужасного оружия. Очевидно, у Адана хобби, — коллекционировать смертоносные устройства, созданные с единственной целью — убийства.

Всё здесь огромное, возможно, чтобы вместить его размер. От комнаты до мебели, и кровати.

Мой взгляд задерживается на мягких, манящих мехах, и моё лицо нагревается от мысли лежать там.

С ним.

Под ним.

— Теперь ты определённо выглядишь как настоящий Конай, — говорю я, указывая на его меховую куртку. Она заставляет его выглядеть выше. Больше. Суровей. Несомненно, как воин, который возьмёт то, что хочет, не задавая вопросов.

Мысль посылает слабый трепет через меня.

— Я не чувствую себя таким.

— Почему?

Его улыбка тускнеет.

— У меня был близнец. Двэн, — Адан медленно говорит, внимательно наблюдая за мной, как будто ждёт что я сбегу, как только он закончит говорить. — Наш отец тренировал нас обоих. Но так, как только один мог принять титул, то он заставил нас сражаться за него. Двэн… был полон решимости — победить любой ценой, а я был полон решимости сохранить свою жизнь, — он держит моё лицо в своей большой руке. — Я потерял способность меняться в тот день, пока не нашёл тебя. Вот что я имел в виду, когда сказал, что мой дракон проснулся для тебя.