— Не делай глупостей, сейчас поздно! — Голос Берта, перекрывший шум воды, звучал недовольно.

Но это не подействовало. Лилит даже не удостоила его ответом, закрыла чемодан, поставила на место и отправилась вниз, беззаботно улыбаясь встречным. Выйдя из гостиницы, она растворилась во мраке и вскоре очутилась на безлюдном пляже...

Лилит натянула одеяло, будто надеялась, что оно поможет отгородиться от вызывающих боль воспоминаний. Девушка помнила прикосновение прохладного песка к босым ступням. Песок воздушный, мягкий, совсем не напоминающий тот грубый мир, из которого она собралась бежать. Лилит сбросила блузку, не обратив внимания, куда та упала, и медленно пошла к гостеприимному морю. Сначала вода коснулась лодыжек, потом поднялась до колен, до бедер и, наконец, скрыла весь торс, предоставив возможность плыть.

Она не была хорошей пловчихой. Отсутствие сноровки и стало причиной неудачи, приведшей Лилит на борт неизвестного судна. А ведь надеялась, что море сумеет ее приголубить, очистить от грязи, которая почему-то называлась жизнью. Она легла на спину и стала медленно двигать руками. Только в бездне можно достигнуть очищения. Разве есть другой выход? Переворачиваясь со спины на бок и снова на спину, Лилит вообразила себя русалкой и, празднуя освобождение, запела старую детскую песенку. Теперь ее одиночество разделит море, а оно все прощает...

Лилит очнулась. Яркий свет заливал каюту. Украдкой, стараясь не делать резких движений, она ощупала под золотисто-коричневым свое тело. На ней ничего не оказалось, кроме одеяла. Значит, бикини осталось на песке?

— Спокойно, русалка. — Человек, находящийся тут же, в каюте, должно быть, заметил ее движения или по выражению лица догадался об открытии, которое девушка только что сделала. — Мне доводилось видеть обнаженных женщин...

— Но не меня! — Лилит натянула одеяло до самого подбородка, чувствуя, что ее охватывает паника. — С тех пор как я стала взрослой, никто не видел меня в подобном виде.

— Можешь не показываться, пока сама того не пожелаешь.

— Не пожелаю!

Девушка отвернулась, испытывая к собеседнику еще большую неприязнь. Этот дьявол, вернувший ее к жизни, теперь не сводил с нее глаз, заставив сжаться в комочек. Он будто пронизывал взглядом сквозь одеяло ее тело, которое с сексуальной точки зрения было непривлекательным. Девушка была оскорблена и унижена. Ее чувства отразились на лице.

Заметил ли незнакомец, какую гримасу она состроила? Лилит повернулась к нему, силясь унять приступы головной боли, но тщетно. Стиснув зубы, она уставилась на загорелые ноги мужчины, почему-то напрягшиеся, позволявшие разглядеть каждую мышцу от щиколоток до коленей. Легкие волны раскачивали суденышко, наклоняя то вправо, то влево, а ноги сидящего напротив продолжали оставаться в одном и том же положении, словно между коленями что-то зажато.

Может быть, он способен читать мысли? Или хочет запугать меня? Она чуть-чуть повернула голову и, словно соглашаясь с ним, легонько кивнула.

— Конечно, ты намного сильнее меня.

— Но разве я причинил тебе какие-нибудь неприятности?

— Неужели не причинил? — Она попыталась иронически хмыкнуть. — Ты говоришь таким тоном, словно хочешь сказать, что пока не причинил.

— Это несправедливо, русалка! — Загорелая рука дотронулась до края золотисто-коричневого одеяла. — Разве не я прикрыл тебя?

— И все это для того, чтобы вернуть меня к жизни?

— Я мог бы согреть тебя и другим способом...

— Перестань! — Она вздрогнула, и искуситель убрал руку.

— Думаю, нам следует поговорить о более серьезных вещах. — Низкий голос стал мягким, почти ласковым.

Даже чересчур ласковым, подумала Лилит, почему-то смутившись. Голос стал нежным, как белесый пепел, который остается, после того как полено сгорит полностью, но под ним еще продолжает теплиться прежний жар.

— Ты сказала, — обладатель чарующего голоса заговорил чуть быстрее, — что находилась в воде несколько часов. Так во всяком случае тебе показалось. Ну а дальше?

— Что? Ах, да... — Она моргнула, стараясь собраться с мыслями. — Я плыла. Разве не так?

— Плыла, пела и чувствовала себя очень счастливой, пока я не испортил тебе настроение. — Голос стал жестче. — Верно?

— Да. — Лилит с удивлением отметила, что собеседник очень точно определил состояние, в котором она пребывала. — Мне было так приятно! Пока не появился ты!

— С тобой было не все в порядке.

— Нет, нет. Мне было хорошо! — Лилит почувствовала, как у нее защипало в глазах. Она смахнула слезы. — Ты ничего не знаешь!

— Это ты ничего не знаешь! Неужели не понимала, что еще немного — и отправилась бы на корм рыбам?

— А ты мне помешал! — сказала она, раздражаясь вновь. — Даже если бы это и могло случиться, рядом обязательно кто-нибудь оказался. — Хотелось дать понять этому самоуверенному типу, что он не единственный, посланный ей на выручку небесами, землей и морем.

— Ты в этом уверена? — Он пожал мощными плечами. — А если бы не оказалось? Знаешь, хуже всего — одиночество...

— Одиночество? Что ты в нем понимаешь? — Она произнесла эту фразу с силой, явно не соответствующей ее состоянию. — Ты считаешь, что я не имею представления, что это такое?

— Наверное, ты меня не поняла. Я говорю о том одиночестве, в котором находится человек в последние секунды своего пребывания на земле, а рядом нет ни одной живой души, чтобы принять его последний вздох.

Уж не жалеет ли он ее? Ерунда, пусть оставит свою жалость при себе! Совсем не хотелось, чтобы ее жалели. Лилит была готова отвергнуть любые попытки выразить ей сочувствие.

— А что, собственно, ты знаешь об одиночестве?

— Не стоит развивать эту тему, русалка. — В его чуть дрогнувшем голосе проскользнула горячность. — Просто поблагодари за то, что осталась жива.

— Большое спасибо, — выдавила она из себя со вздохом, словно какая-то тяжесть давила на грудь. — Да, я осталась жива, но в том же одиночестве.

— Этого не может быть. — В его голосе опять звучала теплая нотка. — Не поверю, что у тебя никого нет.

— Вот-вот! Именно это и относится ко мне. Никого. — Она взглянула на белый потолок каюты и подумала о своих разведенных родителях, которые оказались для нее никем, а потом о Берте, мерзком ничтожестве. — Нет никого и ничего.

— Это неправда, русалка. — Мужчина вновь заговорил таким тоном, будто его точка зрения была единственно верной. — Такая красавица, как ты, не может ничего не значить. Для кого-то ты много значишь.

— Уж не для тебя ли? — Она задала вопрос бесстрастно, вроде бы стараясь уточнить второстепенный факт.

— Тебе неприятно, что я так сказал?

— Вовсе нет. Просто я... — она осторожно покачала головой, — совсем не такая. — Опустив ресницы, после некоторой заминки Лилит продолжила: — Ты такой увидел меня... раздетой?

— Ну и что ж, что увидел? — спросил он озадаченно. — Неужели ты думаешь, что некрасива? Как бы не так!

— Уж мне ли не знать, что я совсем некрасива! — заспорила девушка. — Ты же видел меня до того, как закутал в одеяло.

— Я тебя не разглядывал. Но хватит об этом. Следует побеседовать о другом, — заговорил спаситель быстро и отрывисто. — Ты говоришь, что у тебя нет никого и ничего. Тогда получается, что ты появилась на свет божий из морской пены?

— Хм. Что?

Упрекая себя за то, что упомянула о своей наготе, Лилит не расслышала вопроса. Зачем она это сделала? Для того, чтобы подчеркнуть, что, несмотря на недостаточную женственность тела, у нее есть иные неоспоримые достоинства, например, необыкновенно темные, продолговатые глаза, на которые все обращают внимание? Недаром он поторопился сменить тему, видимо, тоже заметил их привлекательность.

— Я спросил, где же родилась эта женщина, считающая, что она, как и богиня любви, появилась из морской пены?

— Никакая я не Афродита! Хотя иногда даю мужчинам возможность так думать. Некоторым.

Она имела в виду особую категорию мужчин, которым нравилось одеваться в модные костюмы и, будучи в компании, небрежно упоминать имена известных политиков и бизнесменов, обедать в дорогих ресторанах, хотя в карманах негусто, управлять машинами престижных моделей, заставляя прохожих поворачивать голову в свою сторону. У этих типов на Лилит был особый нюх, некое шестое чувство, позволявшее отыскивать ее даже тогда, когда она старалась спрятаться от их глаз.