— Разве это не ясно? — лениво протянул Лоренцо. — Ты красивая женщина. Мне достаточно посмотреть на тебя, чтобы ощутить желание…

Нынешней ночью она восприняла бы эти слова как величайший комплимент, но сейчас — едва ли. С отвращением ощущая на себе чувственный взгляд черных глаз, Джесс стянула на шее воротник халата, прикрывая последний обнаженный кусочек белой кожи.

— Кроме того, ты должна признать, что мы сексуально совместимы. Стоит нам коснуться друг друга, как начинается цепная реакция. Добавь к этому, что ты умна, хорошо образована и обладаешь прекрасным вкусом и врожденным стилем. Если такая женщина станет встречать моих друзей или партнеров по бизнесу на правах хозяйки дома, ею можно будет гордиться.

— Благодарю за честь, сэр.

Джесс не оказала себе в удовольствии сделать насмешливый книксен.

Лениво развалясь в кресле, Лоренцо провел рукой по темным кудрявым волосам, прищурился и обвел ее оценивающим взглядом.

— Давай поставим все точки над «i». Ты знаешь, чего я хочу от тебя, и не будешь претендовать на большее. Как я понимаю, при том недоверии, которое ты ко мне испытываешь, тебе всегда будет немного не по себе. Поскольку ты никогда не будешь уверена во мне, ты не будешь чувствовать себя в безопасности. Ты будешь бояться, что я брошу тебя, выгоню так же легко, как подобрал, и в результате будешь готова на все, чтобы сделать меня счастливым, довольным и…

— Ты — наглая свинья!

— И совершенно спокойным, — продолжил Лоренцо, как истинный рыцарь, не обративший внимания на ее реплику. — Это спокойствие будет основано на том, что ты, сколько бы времени мы ни прожили вместе, не научишься доверять мне. А раз так, я буду избавлен от твоих заверений в любви.

Тут Джесс захотелось сесть. Останься она стоять, у нее подкосились бы ноги, и она рухнула бы в ближайшее кресло. Будет куда элегантнее, если она сделает это по собственной воле и не покажет своего состояния сидящему напротив чудовищу с холодными глазами.

— Кажется, ты учел все.

Боль сделала ее голос холодным и напряженным. Слава Богу, что она не распустила сопли и не успела открыть ему свою душу. При мысли о том, как взорвался бы Лоренцо, если бы она успела сказать, что все еще любит его, Джесс бросило в дрожь.

— Но есть вещь, которую ты не предусмотрел в своих тщательных расчетах.

— И что же это?

— Ты заявляешь, что я не доверяю тебе. Но если это так, чем ты объяснишь две последние ночи? Как, по-твоему, почему я легла с тобой в постель? Почему занималась с тобой любовью?

Ни за что на свете она не могла бы воспользоваться выражением «занималась сексом». Джесс выбрала более эмоциональное выражение. Это действительно была любовь, а не секс; другое слово не смогло бы более точно описать испытываемое ею чувство.

— Почему я отдала тебе… отдала тебе?..

— Свою девственность? — закончил ее фразу Лоренцо, когда Джесс запнулась. — Я был польщен. Да и какой мужчина не был бы польщен на моем месте? Но не тешь себя иллюзиями. Это было не доверие. Доверие не имеет к этому ни малейшего отношения. Это называется другим английским словом, очень похожим с виду, но противоположным по значению.

Его слова казались Джесс бредом. Она смотрела на него, беспомощно хлопая глазами. Не успевший отдохнуть мозг не выдерживал психологического давления, которое на него оказывали с момента пробуждения.

— Я… я не… — запинаясь начала она.

Это исторгло у Лоренцо нетерпеливый вздох.

— Я имел в виду вожделение, родная, — с оскорбительной учтивостью разъяснил он, словно разговаривая с туповатым ребенком. — Голод, желание, страсть, секс… Можешь называть его как угодно, результат один: чувство лютой жажды, которое лишает тебя разума и способности трезво мыслить. [1]

— Нет…

Это был стон отчаяния, подавить который Джесс уже не смогла.

— Да! — резко возразил Лоренцо. — Ты полностью оказалась в его власти. Ты не могла избавиться от него, не могла отпираться, не могла сказать мне «нет». С таким же успехом можно было приказать себе не дышать.

— Нет…

Джесс хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть это жестокое смуглое лицо. Хотелось прижать руки к ушам, чтобы не слышать потока страшных, убивающих слов. Но она знала, что Лоренцо воспримет это как лишнее доказательство своей правоты. Даже то слабое отрицание, на которое у нее хватило сил, произвело обратное впечатление, скорее подтверждая, чем опровергая его доводы.

— Не жди, что я поверю этому, Джесс! — презрительно сказал он, наклонившись вперед и не сводя горящих темных глаз с ее бледного лица. — Потому что я прав. Я знаю это чувство, потому что сам испытываю его. Я бы окончательно потерял остатки рассудка, если бы не овладел тобой в ночь после дня рождения Брендана, на следующую ночь и во все те многие ночи, которые нам предстоят.

— И сколько будет таких ночей?

Он снова безразлично пожал плечами, отметая ее вопрос.

— Сотня? Тысяча? Кто знает, сколько времени понадобится, чтобы эта лихорадка прошла сама собой?

— Ты снова говоришь обо мне как о каком-то вирусе!

— Можешь называть себя как тебе угодно, — невозмутимо ответил Лоренцо. — Лишь бы не говорила, что доверяешь мне, или что-нибудь в этом роде. Доверие не имеет к этому никакого отношения.

— Ты очень цинично трактуешь факты.

— Вовсе нет. Знаешь, я могу улыбаться и обмениваться рукопожатиями с коллегами по бизнесу или людьми, с которыми хочу заключить сделку; я могу работать с ними весь день, смеяться, обедать, но никогда, слышишь, никогда не стану доверять им! Я знаю, что они только и ждут моего промаха, малейшей заминки, малейшего намека на неблагополучие, чтобы вонзить нож мне в спину.

— Это не бизнес!

— Разве?

Лоренцо снова откинулся на спинку кресла, свел длинные пальцы и на мгновение прижал их к губам.

— Мне пришло в голову, что так оно и есть. Речь идет о цивилизованной сделке.

— Цивилизованной! — фыркнула Джесс. — Ты понятия не имеешь, что это такое!

— Я считаю, что предлагаю тебе очень выгодный обмен, — сказал Скарабелли с дьявольской улыбкой, от которой по спине Джесс побежали мурашки. — Я предлагаю тебе свое время, свое внимание, свое общество. Материально ты будешь иметь все, что захочешь. Стоит только попросить. Я удовлетворю твой малейший каприз.

Материально… А эмоционально? Джесс знала, что у нее не хватит сил задать такой вопрос. В глубине души она уже знала, что после ответа Лоренцо у нее разорвется сердце.

Вместо этого она заставила себя спросить:

— А что мне придется делать взамен?

Джесс знала ответ и на этот вопрос. Он последовал незамедлительно.

— Делить со мной жизнь и постель. Если мне понадобится присутствовать на приеме, на обеде, на вечеринке, ты будешь рядом. Будешь ходить со мной в театр, в оперу, исполнять роль хозяйки дома. На людях ты будешь женщиной, о которой мечтает любой мужчина. Роскошной, элегантной, красивой… — За этим последовал долгий чувственный вздох. — Очень красивой. Я буду одевать тебя в тончайшие шелка и бархат, увешаю драгоценностями. Тебе нечего будет желать.

Джесс отчаянно хотелось остановить его. Она не хотела слышать этого. Не могла вынести подробностей того, как Лоренцо сделает из нее куклу. Но у нее не было сил говорить. Оставалось лишь сидеть молча, смотреть в его гипнотические глаза и внимать чарующему низкому голосу с небольшим акцентом.

— Но где бы ты ни была, каждый будет знать, что ты моя. Каждый будет знать, что по окончании вечера ты уедешь со мной. Что в эту и каждую другую ночь ты будешь спать со мной. Что я тот мужчина, который тебя обнимает и целует. Я буду единственным, кто занимается с тобой любовью. Единственным, кто знает твое тело настолько близко, как будто на твоей коже стоит мое клеймо. Я, и только я, буду владеть твоей красотой.

— Пока не устанешь от меня.

В мрачной, циничной улыбке Лоренцо не было ни капли тепла.

— Если ты будешь умницей, — а я в этом не сомневаюсь, радость моя, — понадобится очень много времени, чтобы меня перестало влечь к тебе… Ну что, каким будет твой ответ?