После долгих прогулок мне захотелось подкрепиться. Я жестами показал ей накинуть что-нибудь и присоединиться ко мне. Она отказалась только показала рукой на яблоки. Я принес ей в постель одно, а сам налил себе три четверти стакана хереса и сделал пару бутербродов с ветчиной и подсохшим сыром. Маша, показывая на вино, негодующе повертела головой у виска. Я отмахнулся. Херес пошел прекрасно. Я сделал еще один бутерброд. Она сложила руки ладошками, и приставила к уху, поторапливая меня, что бы я быстрее заканчивал и шел спать. В это самое время послышались вначале не ясные, а потом все более четкие звуки шагов. Кто-то медленно прошел под нашими окнами. Шаги остановились у нашей двери. У Маши от страха глаза сделались очень большими. Она почти с головой ушла под одеяло. Я неторопливо вытащил наган, легонько большим пальцем катнул барабан, проверив патроны, но не стал взводить его. Было около часа ночи. Кто-то упорно стоял у нашей двери и видимо прислушивался к тому, что происходит в комнате. Наконец крыльцо заскрипело, и кто-то осторожно постучался. Я взял со стола лампу и подошел к двери, второй рукой сжимая наган.

-Кто там?

-Это я. Аделаида Алексеевна! - Раздался голос нашей хозяйки.

-Что вам не спится?- Сказал я довольно грубо.

-Откройте. Надо поговорить.

-Приходите утром,- сухо сказал я.

-Нет. Дело не терпит отлагательства.

-Я не одет.

-Я подожду.

Я засунул обратно наган и показал жестом Маше, что бы она собрала одежду и спряталась под кроватью. Но это было лишним. Она и сама все поняла и сделала это быстро и проворно.

Я откинул крючок и впустил хозяйку. На ней было дорогое светлое платье из джерси или твида с завышенной талией и подвязками чуть ниже груди. На ногах туфли на высоком каблуке, и это было забавно для часа ночи и нахождения на даче. В них она казалась выше меня ростом, хотя уж этим меня батюшка не обидел. Сама фамилия Громадин, о чем-то говорила.

Она довольно бесцеремонно прошла к столу и присела на плетеный стул. В руках она держала бумажный пакет, и края его немного нервно перебирала пальцами. Мне пришлось тоже присесть.

-Ну что,- сказала она ласковым голосом, после непродолжительной паузы,- проводили свою барышню?

-Проводил.- Односложно и неприязненно ответил я.

-Как она. Не плачет?

-Нет. Успокоилась.

-А я вот себе места не нахожу. Думаю все. Думаю. Зачем все это. Будто сама не была молодой.

-Не знаю, что вам сказать.

- В общем, я пришла мириться,- сказала она ангельским голосом.

- Мы не ругались по большому счету.

- Но разговор был не из приятных,… не правда ли? Так вот,- она достала из пакета бутылку хорошего коньяка,- давайте пригубим, простим, друг друга и будем жить мирно и в согласии.

-До утра это не подождет?

-Ну что вы хотите, чтобы я опять думала и всю ночь не спала.

-Ну, хорошо.

-Я закуски не брала. Тут у вас я вижу полно.

Она прошла к посудному шкафу, достала большие коньячные фужеры. Чисто намытые и протертые наверно мелом и бумагой, они ярко бликовали от света лампы.

-Открывайте… открывайте…- сказала она улыбаясь, - или вы это даме поручите.

Я открыл. Налил на донышке себе и ей.

-Нет!- Сказала она и, взяв бутылку, подлила нам обоим, примерно в три раза больше чем было.

-Вот так будет лучше. А то складывается впечатление, что вы мириться со мной вовсе не желаете… До дна!

Пришлось выпить. Коньяк был необыкновенно хорош. Я повернул к себе этикетку.

-Понравился?

-В общем да!

-Шустовский армянский. 10-лет выдержки

-Чувствуется.

-Еще по бокалу?

-Да нет спасибо.

-Наливайте, наливайте как прошлый раз.

Мы выпили еще. Мир показался добрей. Женщина, которая сидела рядом тоже уже не внушала опасений. «Хорошие отношения с хозяйкой это совсем не плохо». -Пронеслось у меня в голове. – «Сейчас она уйдет и все наладится. Маша наверно уже заждалась. Как ей там под койкой? Неуютно. Теперь-то точно все получится как нельзя лучше».

-Зовите меня по-простому Аида.- Сказала она.- Это немецкое имя. Раньше меня, как только не называли и Аделаида и Аделина и Адель и даже Адальберта. Я не такая старая. Сорок два, это поверьте не так много. Вот будет вам 42, поймете, что я была права. Просто если вам сейчас 25-27 все мы кажемся старухами. Я где-то конечно не слежу за собой. Вот лишний вес, уже разучилась хорошо одеваться, за модой не слежу и я уже совсем не та хохотушка, которая была прежде, хотя по большому счету это совсем не так. Я иногда ощущаю себя совсем молодой.

Мы встретились глазами. Она почувствовала мое внимание и еще более оживилась.

-Конечно, жизнь у меня разделилась на две половинки. Счастливая с мужем и в сумраке ночи без него. Это страшно злит меня, и порой я бываю, несправедлива к окружающим, а потом казню себя. С другой стороны, за что мне такая участь? Я прежде не сделала никому ничего плохого. Это наказание без вины.

-Почему вам не выйти вновь замуж?- спросил я.

-Давайте еще немножко нальем. Я расскажу.

Мы выпили. Бутылка катастрофически пустела. Видимо фужеры были обманчивы. Она так хотела рассказать, что вяло махнув рукой, не стала закусывать, а продолжила:

-Тут все дело в его маме. И эта дача, и дом в Петербурге и акции пароходной кампании Лапшина и Сироткина и еще там много чего …все записано на ней. Мой муж, Сергей, изначально был ей всем обязан и не придавал значение формальностям. Даже когда он работал на Сестрорецком заводе, что совсем в его положении было не обязательно, он докупал акции, и отдавал их маме. Я в эту бухгалтерию не лезла, а вот так случилось, что я осталось вдовой с двумя детьми и реально у меня нет на руках ничего. Отношения у меня с его мамой всегда были натянутые. Ну, кто любит бесприданниц. Нет! Она конечно она не выставила меня за порог, все-таки ее родные внуки, кровинушка, но сказала мне что такое положение будет продолжаться только до того момента пока я вновь не выйду замуж. Что будет после этого, она не уточняла, но судя по всему, ничего хорошего меня не ждет.

-Да! Судьба.- Сказал я.

Она придвинулась ко мне ближе.

-А я же поверьте живая. Меня еще можно отогреть. И этой дури у меня ведь раньше не было,… не было совсем. Мне порой так стыдно становится. Вы верите мне?

Она взяла мою руку в свои ладони, как бы доверяя сокровенное. Я чуть отодвинулся, но руку освобождать не стал.

-Верю. Да конечно. Отчего нет. – Сказал я скороговоркой, и все-таки освободив руку, встал, поправил фитиль в лампе. Она вспыхнула ярче. Когда я сел, она опять подвинулась ко мне ближе.

-Давайте выпьем на брудершафт! – Сказала она вдруг, и я почувствовал, как язык у ней уже заплетается.

-Это ни чему!- сказал резко.

-Один поцелуй для дамы… это разве много… наверно свою Машу из рук не выпускаете?

Она разлила остатки коньяка.

-Вы лучше не пейте. Закусывайте Аида. Вас развозит.

-И что?

-Ничего.

-Я за все лето не брала толики в рот. Я же тупая и глупая моралистка и трезвенница. Вы разве не заметили. Но не сегодня. Сегодня все будет по-другому. Будет?

Она посмотрела на меня долгим вопрошающим взглядом.

-Не знаю, что вы имеете в виду?

-Да это я так. Ну, короче вы будете допивать коньяк или мне прикажете это делать самой.

-Вы сама себе хозяйка.

-Я, конечно, могу,… но разве вы хотите видеть сильно пьяную женщину. Нет? Тогда поддержите меня. Я одна пить? Ни за что. Вот с вами Михаил,… какой вы право…

Я не уступал ее просьбам. Тоже почувствовал, что мне хватит. «И вообще, зачем мне было столько пить?». Она подумала и тоже отставила бокал.

-Подождем! А почему вы не купаетесь. – Спросила она вдруг.- У нас тут все купаются. Пляж хороший. Жара. Или это из-за шрама?

-Откуда вы про него знаете?

Она осеклась. Почувствовала, что сказала лишнего.

-Нет. Мне все равно. Это я так… предположила.

-Подглядываете!

-Это случайно получилось. Извините.