— Это мне?

Он судорожно кивает головой.

— Спасибо... — Я искренне смущаюсь. — Где ты ее взял?

Он указал рукой в сторону моря.

— Сам выловил? — тычу ему пальцем в грудь. — Сам, да?

— М-м-м...

— Молодец! — Я рассматриваю жемчужину. — Ихтиандр ты мой...

А он смеется, обнажая ровные белые зубы. «Блендамедом», наверное, с самого рождения чистил...

— Ну? — спрашиваю. — Спасибо, мерси и дальше что?

Ничего не понимая, он продолжает хихикать. И раскосыми глазками безо всякого стеснения стреляет по моему телу. В любой другой момент я не упустила бы возможности целый водевиль разыграть, но не сейчас... Просто не хотелось. Настроение не подходящее.

А он схватил меня за руку и повлек за собой. Сильный малец, сразу чувствуется... И мне стало смешно. Маленький, да удаленький. В общем, я не стала сопротивляться.

Он привел меня на верхушку скалы. Мы остановились в шаге от края. Я невольно взглянула вниз, туда, где весело плескались океанские волны. Высоковато... Я сразу вспомнила вышку в бассейне «Олимпийский», с которой так никогда и не спрыгнула. Побоялась.

— Это здешняя площадка обозрения? — Я поежилась.

Я не ожидала от юноши ответа. Но то, что произошло в следующую секунду, повергло меня в настоящий шок. Мальчишка коротко выдохнул, поднял руки над головой и шагнул в пропасть. Все случилось так быстро, неожиданно... Он перевернулся несколько раз в воздухе и «ласточкой» ушел в воду... Даже брызг не поднял. Только большие круги расплывались...

Как я бежала с этой чертовой скалы! Если бы время засекал арбитр, непременно установила бы мировой рекорд по бегу с препятствиями. Я металась по берегу, надеясь высмотреть маленькую черненькую точку — голову парнишки, качающуюся на волнах. Но безуспешно... Разбился... Утонул... Господи, только не это! Нет! Как назло, никого поблизости, ни единой души... Бежать за подмогой бесполезно. Я должна была спасти дурачка! Это из-за меня он прыгнул в объятия стихии! Пожалуйста, только не умирай!

Я совсем не почувствовала обжигающий холод океана. Я поплыла, как торпеда-камикадзе, изо всех сил колошматя по воде руками и ногами. Надо же, а ведь я никогда не ходила в выдающихся пловчихах. А тут... Как говорится, без страха и упрека. Во мне будто проснулось материнское чувство к этому сумасшедшему мальчишке. Лишь бы он остался жить. Но таяли минуты, и надежда на спасение стремительно угасала. Все кончено...

Но я не успела разрыдаться. Мальчишка вынырнул совсем рядом со мной, выпустил изо рта тоненькую струйку соленой воды. Он тяжело дышал и... улыбался. И щурил свои раскосые глазки.

Я уже выбивалась из сил, и юноша помог мне добраться до берега, буквально вынес меня на руках. Мокрые, разгоряченные, в изнеможении мы повалились на песок...

— Сволочь... — хрипло шептала я. — Что же ты делаешь со мной? Я же думала, что ты... Что ты погиб!!!

У меня начиналась настоящая истерика. Я набросилась на мальчугана, начала колотить. А он только заливался радостным и счастливым смехом. Юноша сначала уворачивался от ударов, а потом крепко обхватил меня за талию, прижал к своему мускулистому телу и мы покатились с ним по песку... Он трясся от хохота.

— Смешно тебе? Смешно, да? — Я в бешенстве укусила его в плечо. — А мне, думаешь, до смеха было? Деревенщина аборигенская!!! Да я бы никогда себе этого не простила! Пусти меня!

Но он вцепился в меня мертвой хваткой. Прильнул своими губами к моим губам и... поцеловал. Совсем не по-детски. По-настоящему! Наверное, на Таити мальчишки рано превращаются в мужчин. Атмосфера вечного томления способствует...

Я смотрела на него во все глаза. А он что-то нашептывал нежное, стискивая ладонью мою грудь. У меня от изумления не было сил пошевелиться...

— Уходи, — наконец прошептала я. — Убирайся к своим соплеменникам, — сказала. — Уходи! — закричала. — Негодяй! — заорала я изо всех сил.

И он сразу понял. Поднялся одним рывком и зашагал прочь. Он шел, гордо задрав голову. С чувством выполненного долга...

Я не рассказала Георгу о встрече со странным мальчишкой. Как-то неловко было рассказывать. На душе кошки скребли после случившегося. Я до сих пор ощущала своей кожей страстные, порывистые прикосновения юноши и не могла понять... противно мне тогда было или приятно?.. Сами эти сомнения были для меня ужасом! Действительно, что ли, здесь такой воздух? Не зря же тут любят с десяти, спят с одиннадцати, а рожают в двенадцать. Тут у них любовь разлита такими бочками, цистернами, танкерами. Тут не считается постыдным ничто — мальчик с мальчиком, девочка с девочкой, а уж нормально — так без разбору. Говорят, миссионеры эту любовь из таитянцев жестоко вытравляли. Выходит, вытравили только тараканов...

Мы ужинали. Я просто положила на стол «трофейную» жемчужину. Вдруг захотелось похвастаться. Не удержалась, дуреха.

— О-о! — Георг вскинул брови. — Какая большая...

— Представляешь, на берегу нашла. — Я опередила его предугадываемый вопрос. — Вот так, шла-шла и копеечку нашла. Прямо как Муха-Цокотуха.

— Как кто?

— Неважно... Ты все равно не знаешь...

— Повезло... — Он оценивающе поцокал языком. — Несказанно повезло... Кстати, мадам, что вы делаете сегодня вечером?

— А что? Есть какое-то конкретное предложение?

...Мы сидели в совершенно пустом кинозале, на заднем ряду, как влюбленные старшеклассники. Этот кинозал размещался на последнем этаже отеля и обычно пользовался большой популярностью у туристов, всегда был полон. Но сегодня... Быть может, народное гуляние еще не закончилось?

— А что за фильм? — поинтересовалась я. — Про войну?

— Про любовь... — ответил он как-то таинственно.

— Американский или французский?

— Не торопи события, всему свое время. Это же сюрприз, как ты не понимаешь?

— Понимаю... Сюрприз... — Я кокетливо пожала плечами. Какой еще сюрприз? Что уж такое сверхординарное может появиться на экране?

И вдруг я увидела до боли знакомую марку родной киностудии. Рабочий и колхозница неторопливо поворачивались по часовой стрелке... А затем длинным рядом потянулись титры... В главной роли Александра Кузнецова... Это я... Это «Илья Муромец». Так значит... Как же я сразу не догадалась? Только Георг мог приобрести на кинорынке эту клюкву... Только ему могла ударить в голову эта блажь...

Вот уж сюрприз из сюрпризов... Я поражена до глубины души. Нет, честно, приятно... Слезы наворачиваются...

— Но зачем? — прошептала я.

— На добрую память. — Георг широко раскрытыми глазами смотрел на экран. Он наслаждался. — Можешь относиться к этому как к детской шалости. Мне наплевать. Это мой фильм. Я его никому не отдам.

— В каком смысле «не отдам»?

— Я купил эксклюзивное право на показ «Ильи Муромца». Без моего личного разрешения этот фильм нельзя показать ни в одном кинотеатре мира. Я купил его с потрохами. Даже негатив принадлежит мне. — С каким ребяческим высокомерием он посмотрел на меня! Чуть не лопнул от гордости за самого себя.

— Опять твои штучки! Если не купил какую-нибудь штуковину за миллион долларов, то день прожит зря?

— Конечно, жить надо так...

— Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы... Корчагин ты наш.

— Кто?

— Неважно! Но это же несправедливо! — возмутилась я. — Фильм-то не для тебя одного снимали! Умник нашелся! А как же народ?

— Народ много потерял, — грустно сказал он.

— Это точно. С этим я согласна. — Я не удержалась от улыбки. — И за это ты мне нравишься.

— За что?

— Как тебе объяснить, чтоб понятно было? Я не могу просчитать твои действия на несколько шагов вперед... А все мужчины так предсказуемы... Вот ты — нет. Ты сам не знаешь, что в тебе сидит такая загадка! Такая тайна! Пробовала тебя раскусить — не получается... Ты неуловим.

— У меня просто много денег...

Он оскорбил меня... Сильно оскорбил... Получается, что я якобы общаюсь с ним только из-за денег? За кого он вообще меня принимает? «Крейсер «Варяг»... Ну вот, взял и все испортил... Главное, что если я ему что-нибудь скажу в ответ, то это будет выглядеть как оправдание... Он сейчас сыграл не по правилам. Это удар ниже пояса... Пошел к чертовой матери...