— О чем вы говорите? При чем здесь эта трава?

Нина приподняла голову.

— Я просто пыталась завязать беседу. Это же очевидно.

— Думаю, в нашем положении нам действительно есть о чем побеседовать.

— Положение, о котором вы говорите, безусловно нелепое, — отрезала Нина. — И вообще, вы не должны удивляться ничему, что я скажу. Вы же и так считаете меня непредсказуемой особой. Соблазнительницей, скандалисткой, а теперь еще и потенциальной самоубийцей. Фредерико Бьяччи, вы меня уже замучили. Если вы считаете, что я что-то говорю не к месту, то лучше послушайте самого себя.

Она повернулась и пошла вверх на террасу. Фредерико догнал ее.

— Ох уж эти эксцентричные англичанки, — с улыбкой пробормотал он.

— Ох уж эти сумасшедшие сицилийцы, — отпарировала Нина, и Фредерико в первый раз громко рассмеялся.

Поднявшись на террасу, они остановились и посмотрели друг на друга.

Нина прямо спросила:

— И что дальше?

Фредерико взглянул на нее и пожал плечами.

— По-моему, нам сейчас лучше всего закончить обед.

— А потом?

Его бровь снова насмешливо поднялась, словно он имел в виду непристойное предложение. Нина оставила это без внимания и тоже негодующе подняла брови.

— А потом мы постараемся устроиться здесь по-домашнему, — ответил он, подвигая Нине стул. — Нам предстоит прожить вместе две с половиной недели. И, думаю, мелодрам уже хватит.

Нина села.

— Это вы все превратили в мелодраму, — возразила она. — А я хочу только покоя.

— И хорошо, потому что перед свадьбой у меня много дел и я не смогу появляться здесь через каждые пять минут и вытаскивать вас из неприятностей.

Он долил ей вина в бокал, и на этот раз Нина пригубила. Проигнорировав тот факт, что он обращается с ней, как с пятилетним ребенком, она подняла свой бокал.

— Хорошо. За наше мирное, спокойное сосуществование до тех пор, пока вы не придете в себя и не выпустите меня отсюда, — язвительно заявила она.

Она отпила немного вина и заметила что Фредерико, как бы соглашаясь с ее тостом, тоже выпил. Значит, он понял ее правильно. Понял, что она имела в виду прямо противоположное. Фредерико, прищурившись, посмотрел на Нину, как бы не в силах до конца разгадать ее.

Нина улыбнулась. Ей в голову пришла одна мысль.

— Но, разумеется, нужно оговорить условия, — сказала она.

Фредерико сделал большой глоток вина.

— Я так и думал, — пробормотал он и стал рассматривать свой бокал. — Но до того, как свадьба состоится, — никаких денег.

Он все еще считает ее корыстной любовницей, которой можно заплатить за молчание.

— В мои намерения никогда не входило требовать денег, — осторожно сказала Нина. — Но, раз вы уж так стараетесь мне их навязать, то я настаиваю на том, чтобы их отработать. Вы были тогда совершенно правы. У меня нет ни гроша, а мне нужно вернуться домой. Здесь у вас нет прислуги, ваша экономка уехала. Я могла бы занять ее место на время. Ну, убирать тут, готовить… А после свадьбы вы заплатите мне и я уеду. Как по-вашему, это приемлемо?

Фредерико ответил не сразу. Нина с интересом наблюдала за ним. Он явно взвешивал «за» и «против». Он, очевидно, сомневался в том, что она будет держать слово. Но ведь ей все равно из этой тюрьмы не выбраться. Хотя у него есть машина… А раз, по его мнению, она ловкая особа, то, значит, вполне способна украсть у него ключи от машины глубокой ночью.

Но, кажется, от этой версии он быстро отказался. А ей теперь очень нужны деньги. И, похоже, это единственный способ их раздобыть. Если только Фредерико согласится.

— Так что вы скажете? — поторопила его Нина.

Фредерико немного помолчал.

— А вы умеете готовить?

Нина быстро обвела взглядом стол перед ними. Большая часть блюд была просто холодными закусками, не сложными в приготовлении, — ветчина, креветки, салат.

— Могу, — сказала она.

— А убирать можете?

Нина пожала плечами.

— А что в этом сложного?

— Я очень требователен в отношении чистоты. На меня трудно работать.

— Не сомневаюсь в этом, — отпарировала Нина. Пусть попытается придраться. Она не даст ему повода.

— Тогда, значит, мы договорились, — кивнул он. — А как насчет длинных, жарких ночей?

Нина пораженно посмотрела на него.

— Ка… каких еще ночей?

— Тех, что начинаются с заходом солнца и заканчиваются утром, — небрежно пояснил он и как ни в чем не бывало принялся есть.

Последнее обстоятельство позволило Нине пропустить его слова мимо ушей. Она тоже сосредоточилась на еде. Но вкуса не чувствовала. Мысль о том, что эти жаркие средиземноморские ночи ей придется проводить под одной крышей с Фредерико, ее сильно беспокоила, если не сказать больше.

— По ночам я стану рисовать, — твердо заявила она. — Я буду собирать в саду цветы и после захода солнца до утра буду писать натюрморты.

— А я обычно, если представляется возможность, провожу ночи с красивыми женщинами.

Он дразнил ее, о чем говорила его легкая улыбка, едва тронувшая уголки губ. Но Нина уже начала привыкать к его стилю поведения.

— С чем вас и поздравляю, — фыркнула она. — Теперь я понимаю, что у вас общего с Лучано. Но я не разделяю ваших увлечений. Я несколько привередлива и не собираюсь проводить ночи с вами.

С этими словами она положила себе еще салата.

Фредерико вполголоса рассмеялся.

— Я в общем-то и не предлагаю вам себя, — мягко сказал он. — Я просто хочу осторожно выяснить, не будете ли вы против, если я приведу сюда подружку.

Нина с силой сжала вилку. Почему она все время попадает с ним впросак? Он, конечно, говорил, что не женат, но насчет подруги он не говорил ничего! Это та, чье платье он ей предлагал? Нину бросило в жар, затем в холод при мысли о том, что темными, горячими ночами Фредерико занимается любовью с той женщиной. Глупо, но она почувствовала острый укол ревности.

Она скомкала салфетку, бросила ее рядом с тарелкой и встала.

— Если вы не будете требовать, чтобы я готовила и убирала за ней или за ними, то приводите кого хотите. А теперь, простите, мне пора приступать к своим обязанностям.

Нина начала собирать грязную посуду. От смущения у нее горело лицо.

Он долго молча смотрел на нее, пока наконец снова не заговорил:

— Другими словами, вы решительно против того, чтобы я приводил женщин.

Нина широко раскрыла глаза.

— Я не говорила ничего подобного, — возразила она.

— Но думали.

Нина поставила стопку грязных тарелок обратно на стол.

— Ваша личная жизнь меня не касается, — с негодованием проговорила она. Ну почему он все время дразнит ее?

Фредерико встал, взял ее за руку и притянул к себе. Затем его руки легли ей на плечи.

— Интересно, в порыве страсти вы краснеете всем телом? — тихо пробормотал он.

Нина стиснула зубы.

— Я не знаю, не смотрела, — выдавила она.

— Давайте проверим? Это будет интересно.

С этими словами он убрал руки с плеч Нины. Его поведение, с одной стороны, удивляло ее, с другой — нет. Она начинала понимать, что это за человек. У него нет сердца. Он использует женщин, а потом выбрасывает их, как… как шелуху от креветок.

Нина собрала креветочную шелуху со стола и, не оборачиваясь, пошла в дом. Господи, куда же завело ее то, что она обнаружила те бумаги в бюро приемного отца? Пока ничего, кроме неприятностей и боли, это ей не принесло. Да, у нее есть отец, но это не тот человек, о котором она мечтала. Но, может, все еще и не так плохо.

Зато Фредерико о ней определенно плохого мнения, а она не может и не хочет переубеждать его. Нина тяжело вздохнула и понесла грязные тарелки на кухню. Сложив их в раковину, она осмотрелась, чтобы познакомиться со своими новыми владениями. Первое, что попалось ей на глаза, — висевшая на стене доска для записок. Нину удивило то, что вся доска была заполнена открытками и фотографиями, сделанными в разных странах.

Одна фотография показалась ей наиболее интересной. Там были три человека. Один из них Фредерико. Он выглядел так же, как теперь, значит, фотография сделана недавно. Нина сняла дрожащими пальцами фотографию с доски и стала рассматривать ее. Рядом с Фредерико стояла высокая, тонкая, красивая темноволосая девушка, уверенно положив руку ему на плечо. Третий человек был гораздо старше. Нина попыталась угадать, не это ли ее отец. Тоже темноволосый, но с проседью на висках. Очень красивый и намного моложе, чем Нина себе его представляла. Когда она поместила фотографию обратно, она почти уверила себя, что это не Лучано, так как между этим человеком и ею не было решительно никакого сходства.