Жизненный опыт подсказывал, что так его квартира могла бы выглядеть лишь через много лет после того, как из нее выселится последний жилец. Двор за окном тоже напоминал иллюстрацию к статье о каком-то заброшенном поселении…

Может, в этом всё и дело? Случилась какая-то авария, и город-милионник превратился в город-призрак? А печать времени на всем вокруг — оттого что Егор несколько лет пролежал в летаргическом сне?

Егор с силой провел ладонями по щекам, поморгал.

Это объясняло многое. Конечно, еще оставалось полным-полно вопросов, но основная картина уже начала укладываться в рамки логики.

Что такое летаргический сон, ученые до сих пор толком не знают: можно оставить как аксиому и больше не думать об этом. Раз он пролежал в заброшенном городе несколько лет, значит, о нем некому было вспомнить. И… это означает, что мама погибла во время неизвестной катастрофы…

Мысль была горькая, пугающая, но не шокирующая. Все логично. Жутко, но логично.

Что же могло произойти с огромным промышленным городом? Неужели война? Но какое оружие могло оказать настолько опустошающее воздействие?

Эпидемия неизвестной болезни? Или что-то случилось с Белоярской атомной станцией? Нет, вряд ли авария на станции могла накрыть огромный город целиком. А может быть, пострадала лишь часть районов? И совсем недалеко жизнь идет своим чередом?

С улицы, приглушенный стеклами окон, раздался отчетливый хлопок выстрела.

Егор вздрогнул и рывком сел на кровати.

Прозвучал еще один хлопок. Отчаянно завизжала собака, переходя на тонкий, стихающий скулеж…

Где-то там, на улице, были люди. Они наверняка знают, что случилось. Скорее всего, те десятки, а то и сотни тысяч людей, что были эвакуированы после катастрофы, не могут смириться с потерей дома и регулярно возвращаются сюда.

Они помогут!

Подняться с кровати получилось на удивление легко. Внезапно подумалось, что последствия летаргического сна для мышц оказались на удивление ничтожны. Легкое обезвоживание и слабость. Но никаких признаков атрофии. Никаких пролежней. Даже координация движений почти не нарушилась. Весь букет проблем, хорошо знакомый из-за болезни бабушки, не один год проведшей в кровати перед смертью, обошел Егора стороной.

Он осмотрел руки, провел ладонью по щеке, шее. Ни длинных ногтей, которые, как он помнил, растут всегда, ни бороды, ни отросших за годы волос…

И это вновь заворачивало логическую цепочку рассуждений к точке старта: допущение о летаргическом сне могло оказаться неверным. Но думать об этом теперь бессмысленно: через несколько минут он все разузнает, получит помощь и попадет туда, где продолжается нормальная жизнь.

Любимые разношенные кроссовки оказались на ощупь твердыми как дерево. Надеть их удалось не сразу. Покрытый ржавчиной замок сперва не хотел открываться, упирался, скрипел и отчаянно цеплялся язычком за дверной косяк, но вскоре уступил. Щелчок, и входная дверь открылась, впуская в квартиру новые запахи.

Несло влажной гнилью.

Егор шумно выдохнул и решительно вышел в коридор.

Улица встретила его равнодушной тишиной и мягким теплом летнего вечера, приятным после могильной прохлады квартиры. Ни стрелка, ни скулящей жертвы больше не было слышно. Зато перед подъездом в изобилии валялись разнокалиберные кости. Именно их Егор принял за белые с желтизной палки, разглядывая двор с высоты четвертого этажа. Он не сразу сообразил, что кости человеческие. Но взгляд остановился на двух черепах, что скалились желтыми зубами из-под ближайшей лавочки. И вот тут пришло понимание. Егор впервые испугался по-настоящему.

Встречаться с человеческими останками ему раньше не доводилось. А то, что как минимум два человека погибли и пролежали рядом с подъездом достаточно долго, и никто их даже не пытался похоронить, говорило о чем-то еще не совсем понятном, но заведомо страшном.

Множество костей в беспорядке валялось на заросшей дороге возле дома. Рядом с грудой ржавого металла, в которой угадывался микроавтобус, лежал почти целый костяк с хорошо сохранившимися ребрами и позвоночником, но большинство останков выглядели сильно поврежденными: сломанными или даже изгрызенными.

Сердце ухнуло в пропасть. Егор задохнулся от ужаса и медленно обвел взглядом двор.

Вдоль стены дома неслышной тенью промелькнула крупная крыса. Жирная муха с недовольным гудением взмыла в воздух, покружила и вновь уселась на бордюр. В кустах неподалеку вприпрыжку пронеслась серая тушка. Разглядеть Егор не успел, но этот зверек был явно крупнее крысы. Кошка? Правда, бежит как-то странно… Но не заяц же посреди мегаполиса шастает, в конце концов.

Воздух, насыщенный тяжелыми, непривычными ароматами, казался плотным, как банный пар. И чего-то в нем не хватало… Гари, что ли…

Тревожное, багряное небо неспешно пересекла крупная птица.

Егор автоматически проследил за ней и уперся взглядом в солнечный диск. Солнце выглядело так, будто собиралось спрятаться за горизонтом, но в последний момент попало под срочную мобилизацию и — как было, красное и большое — оказалось вынуждено обратно подниматься по небосклону и заново тащить дневную вахту. Предзакатное солнце висело высоко в небе. Какая-то оптическая иллюзия?

Егор с трудом перевел дыхание, будто запыхавшись, хотя стоял на месте, а вовсе не бежал.

Все это было очень странно. Раз люди посещают эти места, давно могли бы похоронить тех, кто, очевидно, погиб во время катастрофы. Но раз они этого не делают, значит… находятся здесь незаконно? Или до сих пор чего-то боятся. Агрессии? Облучения? Ядовитой химии?

Если раньше двор можно было назвать царством асфальта, то теперь кругом господствовали растения. Невысокие, с круглыми листиками, зеленые заросли, оккупировали почти полностью занесенный землей асфальт вокруг бордюров. Скромные рощицы высокого, в рост человека, репейника и не менее мощные заросли крапивы вперемешку с колючими кустами занимали почти все пространство вдоль стен домов. Помимо тополя в центре площадки — не такого уж и толстого, как вначале показалось из окна кухни — росло не менее десятка молодых деревьев, сумевших выбраться из-под асфальтового панциря.

Багряное небо над головой давило на подсознание и заставляло делать хоть что-то, а не стоять на месте. Несмотря на то, что солнце висело высоко, цвет его намекал на скорый закат. А как только на покинутый город опустится ночь, здесь может стать совсем неуютно…

При одной мысли о ночевке в пустом доме посреди мертвого города, Егор передернул плечами.

— Эй! — крикнул он, приставив ладони рупором ко рту. — Слышит меня кто-нибудь? Я здесь! Отзовитесь!

Легкий порыв ветра качнул ветви тополя. Листья зашелестели, но вскоре все стихло. Согревшийся было Егор, снова почувствовал легкий озноб. В звуке шуршащих листьев ему почудился пугающий, словно идущий из-под земли шепот чего-то потустороннего.

Издалека донесся множественный собачий лай.

Егор решил больше не медлить. Окинув напоследок двор прощальным взором, он направился к арке, ведущей на улицу…

Девушка лежала прямо на асфальте, под аркой, и больше всего походила на восковую куклу. Вокруг нее накопилось достаточно мелкого мусора, чтобы понять, что тело лежит в этом месте уже очень давно. Грязь покрывала его слишком толстым слоем, чтобы можно было разобрать черты лица, и только длинные свалявшиеся волосы говорили о том, что здесь оборвалась жизнь женщины. Непонятно было, почему тело отлично сохранилось и к нему даже не притронулись собаки. В паре шагов от трупа лежал присыпанный землей, красный мобильник.

Несмотря на то, что верующим Егор себя не считал, захотелось вдруг перекреститься. Постояв несколько секунд возле страшной находки, он двинулся дальше. Но буквально через десяток шагов снова остановился. Открывшаяся картина ошеломила и заставила на несколько мгновений забыть обо всем.

Широкая прямая улица с трамвайной линией посредине теперь странным образом напоминала нечто среднее между просекой в дремучем лесу и скалистым ущельем. На темно-серых многоэтажных домах, сплошь затянутых зеленой сеткой вьюнка, виднелись следы разрушений и пожаров…