— Продолжайте.

— У его Оазиса мы выставили двойную смену. Там отменная охрана, так что это было нетрудно. Ему каждый день присылают ужин на дом из «Натурального Питомника» — это чисто, там готовят для тех, у кого пунктик: «вся еда натуральная, никаких добавок». Наши шпики проверили ребят на доставке: полный ажур. Проверили саму доставленную еду: то на одного, а то и на двоих — порядок. Ни тебе тинка, ни хрома, ни морда, ни щекотуна — ничегошеньки.

— Простите, не понимаю, о чем вы?

— Да ладно, мистер, это все уличный жаргон. Так в Гили называют разную дурь — ну наркоту, от которой сейчас там тащатся.

— Благодарю вас.

— Наши ребята проверили всех девок, которые побывали у него в пентхаузе [1], — все чисто. Пока все чисто. Ясно?

— И?

— А вот и закавыка: вечерок-другой в неделю он выходит из дому и отправляется в Гиль. Уходит в полночь, а возвращается в четыре утра плюс-минус полчаса.

— И куда же он ходит?

— Вот тут-то и закавыка из закавык: мы не знаем! А не знаем потому, что он уходит от слежки: только настоящий профи так сечет хвосты. Он шнырит по Гили, точно шлюха или пидор в поисках клиента, и всегда уходит от моих ребят. А о них я слова худого не скажу, свое дело знают. Но он круче. Он хитрый, смышленый, шустрый, настоящий деловой, так что «Беги» его не словит.

— Значит, вы не представляете, чем занимается и с кем встречается Шима с полуночи до четырех утра раза два в неделю?

— Выходит, так, хозяин. У нас пустые руки, а у вас хлопот полон рот. Теперь уже не наши хлопоты. Извините, что подвели вас, — мы и просим только издержки.

— Благодарю. Замечу, что не все корпорации так бездушны, как принято считать. Мы в «ФФФ» понимаем, что отсутствие результата — тоже результат. Кстати, нас этому научил сам доктор Шима. Так что вы добились удовлетворяющего нас результата и получите ваши издержки и оговоренный гонорар.

— Господин председатель, что вы, как можно…

— Нет-нет, не спорьте, это вами заработано. Вы свели для нас задачу к этим выпадающим четырем часам. Теперь, разумеется, это и вправду наша проблема, и нам придется привлечь крайне необычного эксперта. Но доктор Шима также научил нас тому, что для решения необычной задачи требуются необычные средства.

«ФФФ» пригласила Салема Жгуна, профессионального Ведуна (колдуна высшего разбора). Господин Жгун решительно отрекался от званий как некроманта, так и психиатра: его искусство включало все это, и он величал себя психомантом. Салем Жгун очень тонко проводил глубинные исследования нарушений психики, используя свой удивительный дар: он воспринимал соматическую сигнальную систему и мог истолковать эту немую речь. Чары и колдовские ритуалы служили ему лишь средством поражать и раскрепощать пациентов.

Господин Жгун с приятной улыбкой вошел в безукоризненную лабораторию Блэза Шимы. Доктор Шима возопил от ужаса:

— Я же велел вам простерилизоваться прежде, чем входить!

— Я так и сделал.

— Ничего подобного! От вас несет анисом, илан-иланом и метил-антранилатом. Вы загубили мне день работы. Зачем?

— Но, доктор Шима, уверяю вас… — господин Жгун вдруг осекся. — Боже мой! — простенал он. — Вы правы! Я нечист, нечист! Я утром вытерся полотенцем жены.

Шима рассмеялся и включил на полную мощность вытяжку.

— Все понятно. Обычное дело, и я не в обиде. Однако, давайте уберем отсюда вашу жену. Мой кабинет почти в миле отсюда — для безопасности. Там и поговорим.

В кабинете они уселись и изучающе посмотрели друг на друга. Шима увидел собранного, сдержанного человека лет пятидесяти, деликатного сложения, без морщин; он двигался и говорил с заученной элегантностью, однако не без юмора.

Господин Жгун увидел приятного моложавого мужчину, подтянутого, мускулистого, двигающегося как боксер среднего веса или, скорее, мастер каратэ. Коротко остриженные черные волосы, маленькие аккуратные уши, высокие скулы, глаза-щелочки, за которыми нужно будет пристально наблюдать. Напротив того, крупный рот и изящные руки всегда выдадут своего хозяина.

— Итак, господин Жгун, чем могу быть полезен? Наш президент, Миллс Коупленд, сказал, что будет чрезвычайно мне обязан за любезность, которую мне приятно ему оказать, — произносил Шима, пока руки его вопрошали: «Ну какого рожна ты ко мне пристал, шарлатан проклятый?»

— Доктор Шима, мы с вами в некотором роде коллеги. Я, так сказать, некромант от психиатрии — психомант. При постановке диагноза я пользуюсь обрядом воскурения — это жизненно важный момент. Однако мои благовония самые банальные. Я надеюсь воспользоваться вашим опытом, чтобы получить что-то особенное для ритуальных курений — это ведь, по правде говоря, всего лишь декорация.

Откровенность Жгуна подкупила Шиму:

— Ну что ж, занятно. Вы что берете, стактэ [2], ониху, смолу гальбанум… всякое такое?

— Возможно. Я не специалист и не знаю этих названий. Брал самые распространенные составы, и моим клиентам через несколько сеансов это надоедает.

— Очень интересно. Безусловно, я мог бы предложить что-то новое, даже необычное, например… — Шима неожиданно замолк и уставился в пространство.

Пауза затянулась, когда психомант нарушил молчание:

— Что-нибудь не так, доктор Шима?

— Послушайте же, — возбужденно заговорил Шима, — у вас совсем неверный подход.

— Неужели! И в чем же?

—  Возжиганиекурений — вот что тривиально. Вам не помогут другие ароматы. Почему бы не испробовать что-то в корне новое!

— Что бы это?

— Принцип одорофона.

— Одорофона?

— Сам термин — урод греко-латинского происхождения (как мне иногда мешает образование!). Запахи, как и звуки музыки, располагаются по шкале. Более резким запахам соответствуют высокие ноты, а запахам тяжелым — низкие. К примеру, амбра соответствует дискантам, а фиалка расположится возле басов. Я мог бы нарисовать для вас шкалу запахов — октавы на две, а дальше уже вы сами сочиняйте ритуальную музыку и придумывайте, как ее исполнять.

— Доктор Шима, это гениально!

— Ничуть не меньше, верно, — лицо Шимы расплылось в улыбке. — Но если по-честному, то мы делим лавры поровну, потому что мне ничего подобного не пришло бы в голову, если бы вы не поставили передо мной такую оригинальную и заманчивую проблему.

На этой душевной ноте они и сошлись, радостно отдавшись профессиональной беседе. Вместе пообедали (сырые овощи и дистиллированная вода — для Шимы), рассказывая понемногу о себе и о своих странных профессиях. Они даже условились об участии Шимы в эксперименте с благовониями, несмотря на то, что сатанизм и черная магия всегда служили Шиме объектом насмешек.

— В этом есть какая-то ирония, потому что сам он одержим сатаной, — докладывал Салем Жгун.

Председатель, ну в точности сонный ящер, впал в размышление, но ничего не надумал.

— Психиатрия и сатанизм описывают одни и те же явления в разных терминах, — начал Жгун, небрежной манерой изложения маскируя лекторский тон. — Наверное, проще будет воспользоваться более общепринятыми названиями. Выпадающие четыре часа — это фуга.

Председатель опять ничего не понял:

— Фуга как в музыке? Жгун затряс светлой гривой.

— Нет, мистер Коупленд. Фугой в психиатрии называют тяжелый случай лунатизма.

— Что такое? Блэз Шима ходит во сне?

— Дело сложнее, господин председатель. С лунатиком все относительно просто — он полностью выключен из окружения. Его можно окликать, звать, хоть из пушки стрелять — он ни на что не реагирует.

— Так. А человек в фуге?

— Полностью реагирует на окружающее, но толькои исключительнона то, что находится в рамках фуги. Он слышит и может отвечать, пока он в фуге, он все понимает и помнит, что происходит с ним в фуге, но не знает ни о чем вовне. Если он вне фуги, то не сознает ничего, что было внутри.