Линн непонимающе смотрела на обоих мужчин. Видимо, она застряла в дороге и замерзла до смерти или до того к ней близка, что попала в какой-то искаженный мир. Она сама и есть Линн Дин! Вот именно. И никогда в жизни ей не удавалось отличить жаркое по запаху.

Полусгоревшее полено с громким треском развалилось пополам, и множество искр посыпалось на одеяло, свалившееся на пол, когда она резко вскочила.

Нет, она жива, безусловно, жива. Сид с Тейбором говорили не о ней, а о какой-то особе, присвоившей себе ее имя и ее заслуги в журналистике. Ладно, она наведет здесь порядок. Или?..

— Садись-ка лучше, — мягким движением Сид Страйкер заставил ее сесть, а Тейбор подобрал с пола одеяло. — Сегодня тебе выпал трудный день. Как насчет кофейку?

Линн объяснила, где найти кофеварку и в какой коробке кофе:

— Там сверху лежат сладкие булочки.

— А я забыл сегодня поужинать, — радостно сообщил Тейбор. — Пойду помою чашки, если удастся найти хоть одну.

Линн, все еще не пришедшая в себя от изумления, вручила ему ключ:

— Люсиль заперла свою посуду. Если замок не сломали…

Мужчины вышли из комнаты. Она сидела, пристально глядя на огонь. Первоначальное возмущение и замешательство улеглись. Конечно, придется встретиться с этой Линн Дин и заставить признаться в том, что она самозванка.

Линн спрятала лицо в ладони. «Я слишком устала и не хочу никаких разбирательств, — думала она. — Мне нужны только тишина и покой».

Когда мужчины вернулись с кофе, девушка выглядела значительно спокойнее. Тейбор решил, что правильнее всего отвести Линн к нему домой и дать «вволю потешиться» над его рукописью. А он поможет Сиду найти и исправить поврежденный провод, из-за которого не работают настенные электрообогреватели.

Домик Тейбора оказался маленьким и уютным, здесь явно чувствовалась женская рука. Кент отодвинул занавеску, и за ней Линн увидела письменный стол.

— Это утолок Кэти. Она пишет для детей. Горе тому, кто потревожит ее во время работы.

— Даже если тот, кто помешал ей, вот-вот замерзнет? — с улыбкой поинтересовалась Линн.

— Простите, ради бога. — У Кента Тейбора был несчастный вид. — Я настолько погрузился в работу, что больше ничего не воспринимал. А потом никак не мог сосредоточиться. Потому что беспокоился за вас. Когда вы с Сидом подъехали, я как раз отправился вас разыскивать.

— В этом-то и самое отвратительное, когда тебя прерывают, — согласно кивнула Линн. — Можно, конечно, отмахнуться, но, если ты не откликнулся, все равно будешь постоянно думать об этом. Бывает, человек уверяет: «Я только на минутку» — и выдает такое, что весь день невозможно работать.

Кент широко заулыбался.

— Добро пожаловать на Озеро, — торжественно объявил он.

Линн поняла, что он признал ее, и с Тейборами хлопот не будет.

Мужчина ушел. Линн склонилась над рукописью и вскоре погрузилась в работу точно так же, как прежде это делал Кент Тейбор.

Был час ночи, когда Линн устало расправила плечи. Она явно приобщилась к жизни на Озере, причем совершенно неожиданным для себя образом. У нее в домике парило, но было тепло. В полумраке комнаты светился красноватый глазок индикатора настенных электрообогревателей.

— Завтра подберу в магазине стекла для окон, — пообещал Сид. — Примерно к полудню все будет готово. Да, нужно подвезти еще дров. В полночь передавали прогноз погоды — буран продлится три дня. Пока он не закончится, сюда ничего не привезут. Кстати, когда я буду в магазине, могу сказать им твое имя, и, если будут какие-нибудь звонки…

— Линн Д. Деннисон, — машинально отозвалась Линн.

— Линди, — повторил Сид.

Линн хотела поправить его, но потом подумала: пускай.

— Я знал человека по имени Линн Деннисон, — задумчиво проговорил Сид. — Мы встретились с ним на конференции по издательскому делу, проходившей на Восточном побережье.

— Мой отец, — кивнула Линн. — Он умер чуть больше года назад. Но мне не хочется, чтобы здесь хоть что-нибудь знали обо мне. Я хочу сохранить…

— Анонимность?

— Не совсем. Если бы вы хорошо знали моего отца, вы бы поняли. Он сравнивал книгу с кукольным представлением. Если кукольник будет постоянно высовываться из-за ширмы, то героев спектакля перестанут воспринимать как реальных. Он считал, что, если я направлю все силы на работу, а не на позирование, это пойдет на пользу и мне и работе.

Сид задумчиво кивнул:

— Я знал нескольких девушек, тоже привлекательных, как и вы, но не последовавших такому совету. Прощаюсь до утра. Только не благодарите, здесь это не принято.

Линн улыбнулась:

— Учитывая разгром, который я застала в доме, могу я это сделать хотя бы мысленно?

Она наблюдала, как Сид уходит в сплошной снегопад. Затем, поеживаясь, закрыла дверь и вернулась в комнату. Остановившись, девушка огляделась.

В гостиной все еще бросались в глаза следы пребывания охотников. Но их вполне можно было устранить. Кое-что из мебели придется чинить, а кое-что заменить, если это будет ей по карману. Когда она впервые обсуждала с отцом возможность пожить в этом уединенном местечке, он предупредил, чтобы дочь не ждала от него финансовой поддержки.

— В целом для тебя это будет полезно. Если желание писать окажется недостаточно сильным, чтобы заставить тебя откладывать деньги ради такого дня, значит, ты еще не готова. — Таков был вердикт отца.

Линн рассеянно размышляла об их разговоре, раздеваясь у огня. Сид посоветовал переночевать в гостиной. Спальня сегодня походила скорее на парную: электрообогреватели работали на полную мощность, и по бревенчатым стенам стекали капли конденсируемой влаги.

«Вот я и экономила, — размышляла про себя девушка. — По 5, 10 и 25 центов. Ходила в старом костюме, сама укладывала волосы, отказывалась от приглашений на уикэнды и от свиданий, чтобы не покупать новой одежды. Мелочи. Но они помогли скопить мне нужную сумму».

Линн проснулась окончательно. Обхватив колени руками, она сидела, глядя в огонь, и вспоминала.

Ее любимый преподаватель как-то сказал:

— Помимо профессии актера, писательство — единственная профессия, которую, как считает большинство, можно освоить и без учебы.

Кто-то из студентов поинтересовался:

— Разве работа журналиста — не учеба?

— Не всегда, — отозвался профессор. — Репортер — это фотограф, посредством слов воспроизводящий место действия или последовательность событий, создаваемых другими. Писатель же — художник, который создает место действия и действующих лиц или берет их из реальной жизни, но магическим образом преображает в яркое повествование.

Линн чувствовала, что период ученичества для нее завершен. Она побыла тем, кого преподаватель называл «фотографами», и в этом качестве имела редкую возможность изучать человеческие характеры, эмоции и побуждения. Она овладела своим основным инструментом — словом. Но период ученичества как писателя-беллетриста начался для нее, когда девушка попробовала свои силы в более крупных прозаических формах и написала первую повесть. Она называлась «Синий туман» и публиковалась в газете из месяца в месяц. Кистью «художника» Линн рисовала здесь то, что прежде «фотографировала», создавая характеры, соответствующие структуре повести. «И вот теперь, — она слегка поежилась и забралась в теплое гнездышко, сооруженное из одеял, — я словно начинающий зубной врач, который оборудовал свой кабинет, разложил инструменты и готов приступить к работе».

Проснувшись на следующее утро, Линн не сразу встала. Некоторое время она пыталась сообразить, где находится. Непривычный яркий свет, какой-то непонятный шум… Потом поняла, что так светло из-за ослепительно белого снега, а доносящиеся звуки — шум ветра в лесу, который начинался сразу за домиком Уоттсов. Раздалось пронзительное завывание, и в комнату упал лист картона. Вслед за ним ворвался холодный ветер, словно прямиком с Северного полюса. Линн подняла картон, но не нашла поблизости ни молотка, ни гвоздей и заткнула разбитое стекло скатертью.