— Джим! Как я по тебе соскучилась!

— Я тоже очень соскучился, моя милая Камилла!

— Как же ты выбрался сюда? Ты взял отгул? На сколько дней тебя отпустили? — засыпала его вопросами Камилла.

Джим рассмеялся и крепко сжал ее в своих объятиях.

— Ты плохая хозяйка, — выговорил он Камилле.

— Почему это?

— Потому, что держишь гостя на пороге.

— Ой, проходи конечно же! Я просто так рада тебя видеть, что забыла о правилах хорошего тона… — Камилла смутилась.

Джим рассмеялся, увидев на ее щеках краску смущения.

— Ты по-прежнему так же близко к сердцу принимаешь все, что бы я ни сказал!

— Это потому, что я очень люблю тебя!

— Я тоже люблю тебя! — Джим наклонился и поцеловал ее.

Поцелуй затянулся и становился все более страстным. Камилла, с трудом удерживая себя в рамках, оторвалась от Джима.

— Не надо, — прошептала она. Голос дрожал от напряжения, охватившего ее. — Не сейчас. Потом, когда все лягут спать.

Джим улыбнулся.

— Не думал, что ты такая стеснительная! Когда вспоминаю наши ночи и дни… Никогда не замечал за тобой стеснительности!

— Так на сколько дней ты приехал? — спросила Камилла, борясь с желанием утащить Джима в свою комнату.

— Я приехал на два часа.

— Только на два часа… — разочарованно протянула она. — Но… как же так?!

— Я приехал, чтобы забрать тебя. Надеюсь, тебе хватит двух часов на сборы? Тогда мы успеем на вечерний поезд. И уже завтра рано утром будем в Бирмингеме.

— Но, Джим, милый, я не могу сейчас ехать с тобой! — воскликнула Камилла.

— Почему же ты не можешь ехать со мной? — поинтересовался он, недовольно нахмурившись.

— Ты прекрасно знаешь почему!

— Из-за родителей?

— Да. Я не могу бросить их. Все же они мне не сделали ничего плохого и очень любят меня!

— Это прекрасно, — сердито сказал Джим, — но не кажется ли тебе, что ты из-за любви к окружающим забываешь о том, что и себя надо немного любить?

— Джим! Ну что ты такое говоришь?! Я не альтруистка и никогда о себе не забывала!

— Да ты постоянно готова жертвовать собой, лишь бы тем, кто вокруг тебя, было легко и комфортно! Я и сам часто этим пользуюсь, но я понимаю, что ты так долго не выдержишь!

— Ничем я не жертвую! Я просто хочу, чтобы любимые мной люди были счастливы!

— Камилла, только не заводись, пожалуйста! — попросил Джим. Он улыбнулся, обнял Камиллу и продолжил: — Меня больше всего в тебе привлекает твой характер. Это нечто необыкновенное!

— Уточни, — сердито попросила она.

— Дело в том, что ты умудряешься совмещать совершенно несовместимые качества. С одной стороны — ты типичная альтруистка и жертва. С другой — у тебя весьма сильный характер и ты очень целеустремленная. Ты можешь лбом пробить стену, если только тебе так нужно. Но если ты уверена, что близкий тебе человек будет испытывать от этого дискомфорт, ты легко откажешься от своей цели. И тебе не важна уже эта стена. В конце концов, есть множество других стен.

— Неправда, я не такая! Я всегда боролась за свое счастье и ничем я не жертвовала!

— А что ты сейчас делаешь? Ты ведь ради родителей готова пожертвовать своим счастьем! Я не вижу в этом ничего плохого, я даже горжусь тобой. Но, Камилла, нельзя так жить. Никогда все вокруг тебя не будут счастливы поголовно. И ты, пока будешь устраивать их счастье, потеряешь свое.

— Но что мне делать, Джим?! Я не могу бросить их, просто не могу! — тихо, со слезами в голосе сказала Камилла.

— Тебе вовсе не нужно казнить себя! Ты думаешь, что твои родители несамостоятельные люди? Ты сильно ошибаешься.

— Я знаю, что мой папа — гений, но это не спасет его от нищеты.

— Но меня же спасло! — воскликнул Джим.

— Хорошо, скажем по-другому. Он вполне заслужил спокойную жизнь. А если Эрскин перестанет платить ему то, что он называет «проценты», все мечты моих родителей о той самой спокойной старости пойдут прахом!

— Камилла, почему ты так в этом уверена?

— Потому, что так сказал Эрскин! — недоумевая, ответила Камилла.

— А если я скажу, что этого не произойдет? — поинтересовался Джим.

— Прости, но… мне бы так хотелось в это верить!

— Ну так и поверь! Что тебе мешает?!

— Но Эрскин говорил…

— Господи! Опять Эрскин! Ты можешь подумать хоть чуть-чуть своей головой? Или она у тебя для шляпок?! Мистер Риттер, по-твоему, совсем сошел с ума от любви к зятю?

— Но папа ведь отдал ему все!

— Не все. Есть кое-что, что отдать нельзя.

— Что же это? — поинтересовалась Камилла.

— Любовь и преданность сотрудников. Твоему отцу давно говорили, что на верфи не все ладно, но он не хотел прислушиваться к этим голосам. Все же он давно работает с Эрскином и знает, чего тот стоит. Но слухи были все упорнее. Люди начали приходить к Брэндану и просить его вернуться. Он не соглашался — из-за тебя. А потом, когда выяснилось, что ты несчастлива с Эрскином, Брэндан решился. Он, как держатель довольно крупного пакета акций, потребовал от бухгалтерии отчет. Который ему с удовольствием дали. Несколько дней Брэндан вместе с лучшими финансистами просматривал его. Если бы это делал кто-то, кто знает верфи хуже него, все прошло бы гладко. Но Брэндана насторожило то, что предприятия, которые раньше приносили солидную прибыль, сейчас почти банкроты, и наоборот. Он начал искать. И накопал. Теперь твоему мужу грозит судебное разбирательство.

— То есть? — не поняла Камилла.

— Эрскин укрывался от налогов. Он использовал верфи как средство отмывания денег. Есть большая вероятность, что он участвовал в незаконных сделках. Думаю, Брэндан в ближайшее время переговорит с держателями акций и устранит Эрскина от управления. Твой отец вскоре займется любимым делом. Так что твоим родителям грозит следующее: трудоголизм — отцу и скука — матери, но и только.

— Значит, Эрскин лгал мне, когда говорил, что родители в его власти?

— Да, Камилла, это так. Прости, что мы это выяснили так поздно, — сказал Джим.

Ему было очень неприятно рассказывать Камилле о том, что ее муж оказался мошенником. Но кто-то должен был открыть Камилле глаза!

— Я его просто убью! — воскликнула она, в ярости сжимая кулаки.

— Не надо, ему светит такой срок, что тебе и не снилось! — успокоил Камиллу Джим.

— Все равно я его убью! Голыми руками задушу!

— Успокойся, милая, — попросил Джим. — Не думаю, что это целесообразно. Я не хочу ждать несколько месяцев, пока суд признает, что ты совершила убийство в состоянии аффекта.

— Джим, дорогой, мы сейчас же едем к Эрскину! — твердо сказала Камилла.

Он воздел руки к потолку.

— Я ведь знал, на что шел! Камилла, если ты сейчас же не пойдешь собирать свои вещи, я увезу тебя в таком виде. У тебя есть двадцать минут.

— Я поеду с тобой, но только при условии, что мы заедем к Эрскину, — продолжала настаивать Камилла.

— Ну вот, ты уже начинаешь ставить условия. А мы ведь еще не женаты!

— Джим, мне не до шуток. Я иду собирать вещи. А ты пока пройди в гостиную. Я скажу Барбаре, что ты приехал, думаю, она тебя чем-то вкусным угостит.

— Камилла, если ты хочешь говорить со своим мужем, советую тебе поторопиться. Я все же надеюсь успеть на вечерний поезд!

— Джим, нам нужно еще моих родителей дождаться, — укоризненно заметила Камилла.

Джим вздохнул.

— Сдаюсь!

— Камилла, может быть, все же не стоит тебе сейчас разговаривать с Эрскином? — мягко спросил Джим.

Было заметно, что она сильно нервничает, и Джим не хотел, чтобы Камилла в таком состоянии говорила с мужем. Она могла наломать дров.

— Нет, Джим, — твердо сказала Камилла. — Или я поговорю с ним сейчас, или никогда.

— Не вижу в этом смысла! Что Эрскин может тебе сказать? — недоумевал Джим.

— Я хочу посмотреть в глаза человеку, который лгал мне все это время, стараясь насильно удержать меня! Я хочу, чтобы он объяснил мне, что я ему такого плохого сделала, чтобы так со мной поступить!