— То есть?

Я пыталась остатками бумажных платков привести себя в порядок. Холл гостиницы был забит туристической толпой явно американского происхождения — отвратительный английский и одежда, лишенная даже намека на вкус.

— Земляки, — хмыкнул Никс, отряхиваясь и показывая на ковбойские шляпы некоторых туристов, по сравнению с которыми даже в несколько промокшем виде мой приятель выглядел просто сказочным принцем. — Они хоть полгода будут выгуливать Линну по Парижу и морочить ей голову, дескать, мистер Уоллер никак не выкроит время, чтобы прилететь в Париж. Кстати, твой Майки из портных!

— Ну не всем же иметь предков из благородных пиратов!

— А сами тем временем шарахнут нашего Майки, — продолжал Никс, подмигиванием отреагировав на мое замечание, — вступят в права наследования, выправят по ее документам доверенность и продадут замок! А моей девочке всучат картину и отправят ее домой к оленям в солнечную Финляндию.

— Но в картине тайник! И, похоже, только Брунсберри знает про этот тайник! Ни Брунар, ни самозванка не проявили интереса к нему. Самозванка так вообще расстроилась, увидев «коровок».

— Перестань, Лени. Что там может быть такого особенного? В лучшем случае фотки ее бабушки и Дональда Уоллера с голыми задницами. Кому они нужны, кроме самой бабушки и ее внучки? Дональд-то давно гуляет по раю!

— С чего ты взял, что снимки?

— А какого лешего старуха Джессика выписывала к себе любовницу бывшего мужа, да еще с потомством? Запрятала что-то в картину при Линниной бабке, вот и все дела.

— Но ведь они приезжали уже после смерти Дональда Уоллера!

— Думаешь, какие-нибудь обличительные политические фотки времен Второй мировой, раз Джесс была фотографом? Нет, политика отменяется, она сама бы давно хорошо бы продала их. И как ты хочешь, Лени, но, кроме фоток с обнаженкой, там ничего быть не может. Значит, вывод один: Брунсберри знает, что в картине тайник, но не хочет, чтобы знали другие участники сговора! Если затея сорвется, он всегда сумеет легко сдать дядюшку и племянницу, дескать, он первым догадался, что наследница липовая, потому что она не проявила интереса к тайнику. Но вообще-то все должно было бы пройти гладко. А если когда-то кому-то и пришло бы в голову копнуть, выяснилось бы, что это именно финская кузина и прикончила бедолагу Уоллера. Что-то еще неясно, доктор Ватсон?

— Ты так легко говоришь: «прикончила», «шарахнут»!

— А мне, думаешь, легко будет учить финский язык? Ладно, идем, Лени. Будем надеяться, что наш Майки еще жив, иначе бы здесь была полиция, а не мои земляки. В каком он номере?

— В триста втором, мой капитан, на третьем этаже. Но пройти просто так не получится, нужно сначала позвонить в номер от портье. — Я кинула использованные платки в урну и сквозь толпу земляков Никса начала энергично пробираться к стойке портье. — Мсье, мсье! Мне нужно к мистеру Уоллеру! Вы не могли бы позвонить ему и сообщить о моем визите?

Портье оторвался от кипы всевозможных бумаг, невидяще глянул на меня и опять углубился в свое занятие.

— Мсье, мсье! Это очень срочно! Вы не могли бы позвонить в триста второй номер, мсье?!

— Вы не видите, мадемуазель, я занят? — Для убедительности он постучал ручкой по бумагам. — Сейчас поселю группу и займусь вами. Потерпите, мадемуазель.

— Мсье, мне не хочется мешать вам, может быть, я позвоню сама? — Я потянулась к телефону.

— Я занят, мадемуазель! — Портье гневно схватил аппарат, убрал под стойку и принялся писать, бормоча под нос: — Что за люди? Разве не видно, я занят? Вот, из-за вас испортил квитанцию! — Он выдрал из стопки листок, скомкал, швырнул в урну. — Ну просто невозможно работать!

— Мсье, я адвокат мистера Уоллера, мне нужно к нему по делу, срочно!

— Ну конечно, адвокат! Теперь все смазливые девицы как ближе к вечеру, так адвокаты! Знаем мы вас, красот…

— Что вы сказали, мсье?

— Не мешайте мне работать, мадемуазель адвокат!

— Какие-то проблемы, мадемуазель? — Неожиданно за стойкой возник еще один человек в здешней униформе.

— Мне нужно в триста второй номер! К мистеру Уоллеру! А ваш коллега…

— Не волнуйтесь, мадемуазель, — с казенной улыбкой перебил он. — Уже звоню.

Я вглядывалась в его лицо, но оно не выражало ничего!

— Никто не снимает трубку, мадемуазель. Шаньи, ты не заметил, гость из триста второго не выходил?

— Понятия не имею, — раздраженно отозвался портье. — Мне еще за гостями смотреть! Мне еще этих всех до ночи поселить надо. Ключа, вон, на стенде нет, значит, в номере, а может, и гулять пошел. Если живет, чего ему каждый раз сдавать ключи!

— Вероятно, гость из триста второго отдыхает, мадемуазель, — продублировала «казенная улыбка». — Но, вполне вероятно, что и ушел гулять.

— В такой-то дождь? — Меня уже трясло от нехороших предчувствий. — А вы не могли бы подняться и посмотреть?

— Мадемуазель, мы не вправе мешать гостям. Если гость отдыхает, значит, отдыхает!

— Вы очень любезны, мсье, — стиснув зубы, пробурчала я и через толпу начала пробираться обратно к Никсу.

Только странно, я нигде не видела его шляпы! Она всего лишь минуту назад возвышалась над всеми, а сейчас исчезла. Может быть, Никс присел в кресло? Я ведь достаточно долго проторчала возле стойки. Но ни в одном из кресел Никса тоже не было! Я заглянула в бар — нет и там! В ресторане?

— Вы не видели очень высокого мужчину в белой шляпе? — спросила я у швейцара возле дверей ресторана.

— Не придумывайте, мадемуазель. Я вас не пропущу. У нас все столики заказаны заранее!

Прямо хоть лезь по пожарной лестнице! — с отчаянием подумала я и, выскакивая на улицу, вдруг сообразила: да что я нервничаю? Разве не мог человек просто выйти и покурить на улице. Но на улице из всех знакомых был только дождь. И, естественно, ни Никса, ни пожарной лестницы!

Неужели все-таки сбежал? Вот мерзавец! Плел мне красивые небылицы, поддерживал, как самый родной брат, и в последний момент сбежал. Нет, Никс не мог так поступить. Кто угодно, но только не Никс! Бесследное исчезновение пиратского ковбоя просто не укладывалось в моей голове.

Тем не менее это факт, Элен Пленьи. Вас бросили, и действовать дальше вам придется одной. Именно сейчас, именно под этим проливным дождем! И, как бы вам того не хотелось, но вам одной предстоит спасать ваших клиентов — мистера Уоллера и его кузину, внушала я себе, направляясь к стоянке такси. Хорошо хоть, что она совсем рядом! А дождь уже нагло тек по моей спине, не обращая на ткань костюма ни малейшего внимания. Так вам и надо, Элен Пленьи! Вы всегда действовали только одна, а сегодня расслабились, доверились мужчинам, и в результате что? Завтрашняя простуда, а вместо клиентов — трупы! Я вздрогнула — ледяная струя дождя обожгла кипятком. Спокойнее, Элен Пленьи, как бы то ни было, но вы должны спасти хотя бы Линну!

— Как же вы без зонта, мадам? — посочувствовал парнишка-таксист; наверное, мокрая я выглядела очень старой.

— Такова жизнь, мсье. — Я заставила себя улыбнуться. — В Булонский лес, пожалуйста.

Мне казалось, что я очень хорошо запомнила двухэтажный особнячок за металлической оградкой и старыми каштанами. Но Булонский лес — это ведь не городок из вестерна с единственной улицей, это огромный район с множеством улиц, проспектов, бульваров и парков, к тому же в темноте, с которой под могучим ливнем не справлялись фонари, все эти улицы и парки сливались в единое неприветливое, размахивающее ветвями и путаницей проводов пространство.

Я просила остановиться то у одного особняка, то у другого, выскакивала из машины и неслась к звонкам: старомодное курлыканье, пронзительные трели, бой курантов, раздраженные физиономии обитателей или просто голоса из-за закрытых дверей по переговорному устройству. Я извинялась и, стуча зубами, плелась к такси, просила вернуться к исходному перекрестку, и опять все сначала — улицы, переулки, фонари, лужи, каштаны.