— А как бы я потом выставила его из квартиры?

— Зачем?

— Действительно, зачем? Ты же сама давала объявление?

— Ну и что, Кларис? Мне нужны серьезные отношения, а не интрижка. Поэтому я предложила ему встретиться позже. Он и пригласил меня в «Лаперуз» на день рождения приятеля, потому что хотел как можно скорее познакомить меня с друзьями. Он заехал около восьми и тут же вернул портмоне.

— Ну и?

— Нет, Гастон, ко мне он не заходил, мы встретились у подъезда.

— Ты, конечно, не заглянула в портмоне?

— Нет. Мне и в голову не могло прийти, что он вытащит кредитку. А когда мы приехали в ресторан, за такси платил он.

— Ты позволила ему рыцарский жест? — хохотнул муж сестры.

— Нет, просто мы договорились, что обратную дорогу оплачиваю я.

— И дружеский ужин в придачу?

— Не смешно, Гастон, — сказала Кларис. — Омерзительная история.

— Пожалуй, — согласился Гастон.

Какое-то время мы ехали молча; молнии вспыхивали периодически, но грохотало уже где-то далеко. А потом сестра сказала, что, случись это с ней, она билась бы в истерике, я же удивительно спокойна.

— Это из-за грозы, Кларис. Я была в жутком состоянии, выложив все до сантима. Официант с метрдотелем даже помогли мне встать из-за стола. На нем еще была гора посуды после этого ужина, а я никак не могла осознать, как же я буду жить дальше?

— Ужасно, — сказала сестра.

За окнами лило как из ведра. Кларис осторожно вела машину. Я сидела вполоборота и видела ее профиль, светлый на фоне черных мокрых стекол. Уголок губ чуть-чуть подрагивал. Я обернулась к Гастону. Он почему-то поспешно отвел глаза и почесал нос.

— Понимаете, дело даже не в том, что я осталась без гроша, а в том, что меня обманули. Сознательно обманули вполне милые и культурные взрослые люди. Полчаса назад мы так хорошо болтали, танцевали, произносили здравицы, и вдруг я одна. И почему-то должна расплачиваться за всех. Может быть, я и сама накормила бы их, если бы они меня попросили.

— Серьезно? — не поворачивая головы, спросила Кларис.

— А почему бы и нет? Они же могли просто попросить, мол, так и так, у нас сейчас финансовые затруднения. Зачем заказывать столик в таком дорогом ресторане? Если у тебя туго с деньгами, затяни пояс до лучших времен…

— И питайся в «Макдоналдсе», — подал голос Гастон.

— Да где угодно. — Я обернулась к нему. — Только скажи честно, что у тебя нет денег. Но так? Заранее планировать пирушку за счет одинокой женщины, которая пытается устроить личную жизнь? Как так можно?

— Ужасно, — опять сказала сестра.

— Ладно я, я прекрасно обхожусь без семейной жизни, я всего лишь пыталась таким образом решить свои материальные проблемы. Я специалист, я найду работу. — Я снова перевела взгляд с сестры на Гастона. — А если бы на моем месте была другая женщина? Совсем другая, которая правда страдает от одиночества? Которой вдруг показалось, что она нашла своего мужчину? Деликатного, тонко чувствующего, красивого…

Гастон не очень уместно хмыкнул, но тут же спохватившись, серьезно изрек:

— Конечно, Беа, ты совсем другая, — и уставился в окно.

— Ну и вот… Метрдотель с официантом проводили меня до дверей, спросили, не вызвать ли такси, нужен ли мне зонт? Наверное, я их поблагодарила, я не помню. А потом вышла на улицу. И вдруг ливень и гроза. Знаете, это было, как если бы я вдруг оказалась на другой планете. Так красиво: все отражается в мокром асфальте, и как-то очень просторно, и дышится легко. И сверху льет такими ровными, как по линейке, светящимися струями. Я тут же промокла, очнулась и достала зонт. Он открылся не сразу, но я уже думала только о том, как и по каким улицам я пойду домой, и мне было совсем не страшно и очень хотелось жить, потому что… — Я не знала, как это объяснить, и растерянно посмотрела на сестру и Гастона.

— Потому что ты хорошо ориентируешься, — ласково подсказала Кларис.

— И дождь такой теплый, — добавил ее муж, глядя мне прямо в глаза.

— Да, теплый…

Из глаз Гастона в мои заструилось что-то совершенно незнакомое, я никогда не видела его таким. Это был совсем другой человек, а не самоуверенный, болтливый и вечно иронизирующий надо мной муж старшей сестры.

— Не переживай, прекрасная Беатриче. — Гастон подмигнул и опять сделался таким, как всегда. — Дадим тебе денег, а там, — он махнул рукой, — устроится и все остальное. Дадим ей денег, Лала?

— Конечно, дадим, дорогой. — Кларис остановила машину возле ворот их особняка; я даже не заметила, когда мы успели приехать. — Беа, пожалуйста, открой ворота. — И протянула мне связку ключей.

— Лучше я, — вызвался Гастон. Интонация, с которой он произнес эту короткую фразу, опять была мне незнакома, но именно такая интонация подходила к тем, минуту назад смутившим меня глазам.

— Сиди уж, дорогой, не буди детей заранее. Я ведь сто раз напоминала тебе прислать рабочих и наладить автоматику.

— Этот ключ? — уточнила я, открыла дверцу и выставила в нее зонт. Но его опять заело.

— Гастон, дай ей мой, — распорядилась сестра.

— Не нужно, я все равно мокрая. — Я повернулась, опуская ноги на землю из машины, и охнула от неожиданности.

— Ты же видела, что Беа хромает! — взорвался Гастон, а в следующую секунду он уже выскочил из машины, причем с Люком на руках и с раскрытым зонтом. — Болит нога?

— Да все в порядке, Гастон, — с опозданием сказала я. Я все еще сидела наполовину в машине. — Просто воды по щиколотку.

— Ты кто? — не узнал меня в темноте проснувшийся Люк.

— Это я, тетя Беа, малыш.

— Давай ключи. — Гастон смотрел мне прямо в глаза.

Я послушно протянула связку. Новое выражение его глаз и иная интонация завораживали.

— Ты хоть ребенка-то здесь оставь! — отчаянно воскликнула сестра.

— Моя любимая тетя Беа-Беа! — неожиданно громко проблеял Люк и радостно перебрался ко мне на колени.

— Тетя Беа? — раздался с заднего сиденья удивленный голосок Рене. — Моя тетя Беа? А где папа?

— Боже мой! — взмолилась Кларис. — Всех детей перебудили! — И перегнулась через спинку сиденья. — Спи, маленький, давай я тебя укрою.

— А папа? Где мой папочка? — трагически разрыдался Рене, вызвав аналогичную реакцию у своего брата, только что благополучно обмякшего, уткнувшись в мое плечо.

— Папочка сейчас придет, — медово заворковала Кларис. — Папочка откроет воротики и придет. Спи, мой маленький, мой сладкий, мой пряничек.

«Пряничек» несколько утих, но все так же настойчиво требовал папочку, одновременно ревнуя своего брата ко мне. Я же в свою очередь успокаивала Люка.

— Долго мне еще тут мокнуть?! — недовольно крикнул из темноты Гастон. — Ты собираешься заводить машину в гараж?

— Просто ужас какой-то. — Кларис вернулась к рулю. От одного звука папиного голоса слезы близнецов мгновенно высохли. — Ведь большие уже, почти пять лет, через год в школу. А ни на минуту не могут расстаться с отцом!

— Но ведь он же работает, а они целыми днями с няней?

— Вот именно, днями. А сейчас ночь — его время. Они ж не уснут, как бы поздно он ни явился. И он прекрасно это знает, а все равно… — Она растерянно взглянула на детей.

— Юбочный вопрос? — намекнула я.

— Именно… Рене, милый, да сиди же ты, не вставай на ходу! А утром — первым делом к папе в постель. Хорошо хоть перестали устраивать истерику, когда он уходит в контору. А я для них — пустое место, — горько шепнула она перед тем, как выключить двигатель. — Вылезай. Донесешь Люка? Я возьму Рене. Иди, малыш, к маме на ручки.

Но малыш не пожелал остаться у мамы на ручках, потому что увидел отца, запиравшего гаражные ворота, и со всех ног кинулся к нему.

— А ты мне почитаешь сказку, тетя Беа? — подышав мне в ухо, громким шепотом спросил Люк. — Я сам умоюсь.

— Сказку про Кота в Сапогах? Или про Красную Шапочку?

— Нет, Беа-Беа, про Задига и дедушку пилоса!