И мы все переместились в кухню.

— Трудится, — безмятежно изрек Гастон, плюхнулся в кресло и только тут вспомнил про бутылку. — Ледюк — молодчина. Седьмой десяток разменял, а голова светлая, как у студента-выпускника. — И водрузил шампанское на стол. — Давайте, дамы и господа, выпьем за всеобщий мир и разоружение.

— Я бы не сказал, что после выпускных у кого-то может быть светлая голова, — заметил Алекс и по-хозяйски достал из шкафчика бокалы.

— Не придирайся, дружище. Между прочим, Ледюк передавал привет и тебе, Дюваль, и реформатору сметы.

— Правда? — удивилась я.

— Так точно, капрал. — Гастон изобразил армейское приветствие. — Старый генерал от сметного дела очень высоко оценил предложенные младшим собратом по оружию временные дороги для тяжелого транспорта. Виват! — Хлопнула пробка. — Ноль целых тридцать две сотых удорожания настоящей сметы и солидная экономия грядущих расходов по восстановлению ландшафта!

Шампанское призывно заиграло в бокалах.

— Замечательно, — сказал Алекс и передал мне вино. — Поздравляю, Беа. Похвала самого Ледюка! За тебя!

Гастон в свою очередь вручил бокал Кларис.

— За первый успех подающего надежды маленького сметного капрала! — провозгласил он.

Я почувствовала на себе взгляд сестры и обернулась. Она вся кипела ревностью! Без косметики это особенно заметно.

— Спасибо, — торопливо сказала я. — Но мне бы больше хотелось выпить просто за встречу и за вашу встречу. Вы же все — давние друзья.

— Ну уж, — сказала Кларис. — Так прямо все и друзья?

— Уверена, что да. — Я, многозначительно взглянула на нее.

Сестра привычно вздохнула и старательно навесила на себя улыбку, наверное, с такой улыбочкой она очаровывает своих друзей из налоговой инспекции и Министерства труда.

— Замечательный тост, дорогая. За дружбу! — И залпом, как лекарство, выпила шампанское до дна.

— Ура!!! — Два других друга по-гвардейски выпучили глаза и не менее браво выпили. Алекс подбоченился, глядя на меня, и для большего сходства с гвардейцем подкрутил усы. Гастон переглянулся с Кларис и проделал то же самое для нее; но с мнимыми усами. И его жена определенно повеселела!

— Ура. — Я усмехнулась. Сделала пару глотков, а потом, совершенно случайно обнаружив, что страшно хочу пить, тоже до последней капли осушила бокал. И дерзко спросила: — Гастон, а почему твой генерал Ледюк категорически не хочет заменить современными облегченными материалами все эти натуральные камни? Неужели заказчику некуда девать деньги?

Гастон внимательно выслушал меня, удивленно склонив голову, хмыкнул, потянулся к бутылке — в ней еще оставалось немного шампанского — и с аптекарской точностью разлил его по нашим бокалам.

— Дело вовсе не в желаниях Ледюка, — наконец проговорил он. — Так в проекте. Так придумал архитектор. Маршан не возражает. Он любит пустить пыль в глаза.

— Тем более! — сказала я. — По внешнему виду их может различить только очень знающий специалист, а экономия, если вместо камня использовать керамику, очень даже ощутимая.

— Процентов десять, а то и все двенадцать, — добавил Алекс. — Принеси-ка ту дискету, Беа. Мы сейчас покажем ему, как это выглядит по каждой отдельной позиции.

— Значит… — Гастон сжал ладони и радостно перевел взгляд с Алекса на меня и обратно на Алекса. — Значит, мы снова работаем вместе, старина?

— Выходит, что так, — с некоторой заминкой согласился Алекс.

— И ты больше не в обиде на то, что я уволок компьютер?

— Да нет же, я тебе с самого начала сказал…

— А гнались вы за мной, как в каком-нибудь боевике!

— Ты и улизнул, как в боевике, за секунды до блокировки двери. Но лично я, не знаю как Беа, ни о чем не жалею.

— Я тоже не жалею, — призналась я. — С технического этажа вид на Дефанс просто фантастический! — И почувствовала, что заскучавшая при нашем профессиональном разговоре, Кларис теперь откровенно заинтригована.

— Вы опять вогнали меня в краску, господа, — сказал Гастон. — Это что же, из-за меня вы оказались отрезанными от мира и спускались с чердака по веревке?

— Примерно. — Я кивнула и, пока Алекс не начал сообщать подробности, предложила допить шампанское и приступать к делу. Мне не терпелось показать свой вариант сметы Гастону.

Своим бокалом Гастон потянулся к бокалу Алекса, глядя при этом на Кларис.

— Я так рад, дорогая, что малыш Дюваль возвращается! За тебя и твое возвращение, старина!

— Погоди, Шанте. — Алекс неожиданно поставил бокал на стол. — У меня теперь своя фирма. Я не собираюсь ликвидировать ее и работать в твоей компании.

— А что ты скажешь насчет компании «Шанте и Дюваль»? Или даже «Дюваль и Шанте», если так для тебя звучит приятнее?

— Ты?.. Ты… — Алекс вдруг часто задышал. — Ты это серьезно?

— Конечно, старина. Я давно мечтал об этом.

«Дзык-дзык-дзык-дзык» — далеко не хрустально прозвенели мои дешевые фужеры.

Мы выпили, и Гастон, все больше воодушевляясь, начал очень толково и подробно рассказывать о преимуществах и перспективах будущей, воссоединенной компании. Алекс кивал, приглаживал или чесал усы, задумчиво произносил: «Хмм», кое в чем спорил; Гастон соглашался или четко, буквально по пунктам, загибая пальцы, приводил более весомые аргументы. Два друга — теперь я хорошо видела, что это именно два друга, два очень близких человека, что бы там ни говорил мне про их разногласия Алекс, — раскрыли один для другого свои невидимые, отделяющие мир каждого человека от окружающего мира, эдакие условно-хрустальные оболочки и радостно-доверчиво впустили к себе друг друга. Друг — Друга.

И это был совсем другой — Другой — двойной мир. Очень похожий на тот, который бывает у влюбленных — друг в друга — мужчины и женщины. Но не интимно-эротический женско-мужской мир, а исключительно мужской, трезвый, материальный, лишенный всякой расплывчатости и эротики, очень конкретный и жестко-прочный, как надежная стальная опора, именно мужской мир. Ужасно притягательный и возбуждающий для женщины…

Гастон и Алекс существовали сейчас только друг для друга, как бы забыв о существовании остальной части планеты. Они смотрели глаза в глаза с братской, а порой и с отцовской заботой, нежностью, терпением, с гордостью, доверием и пониманием.

Я вдруг перехватила взгляд Кларис на Гастона. В ее взгляде, я уж не говорю о джокондовской улыбке, осветившей ее лицо, тоже сплеталось множество эмоций: гордость, восхищение, радость оттого, что такой человек есть, и оттого, что он рядом, нежность, ласка, желание и доверие… Настоящая гамма чувств! Как в музыке: до, ре, ми, фа, соль, ля, си… Это для ушей, а для глаз — радуга! Я вспомнила! Та самая многоцветная светящаяся дуга, которую я видела во сне, которая струилась из глаз моей сестры в глаза какого-то неведомого парня… Да мало ли что бывает во сне, главное, что наяву — сейчас! — это чудо реально существует! А я? Почему не умею смотреть так я? Почему из моих глаз никогда в жизни не вылетала радуга?

— Принеси, пожалуйста, ту дискету, Беа. Ты знаешь, где она лежит, — обернувшись ко мне, попросил Алекс. — Мне не хочется тревожить кота.

— Что? — переспросила я, плохо соображая, что происходит. Из глаз Алекса в мои определенно что-то хлынуло. Что-то совсем незнакомое, ослепительное и на удивление родное…

— Твой кот спит у меня на коленях. — Алекс ответил совершенно нормальным голосом, но взгляда не отвел. — Видишь?

— Кот? — Чтобы избавиться от наваждения, я зажмурилась на миг, встала, обошла стол — Алекс сидел напротив — и посмотрела на его колени. — Вижу. И давно он тут спит?

— Понятия не имею. Сначала не было, а потом чувствую — тяжесть, и мурчит. А теперь вот спит.

— Правда, спит, — сказала я и погладила кота; Алекс погладил мою руку.

— Разобрались с домашним животным? — из другого измерения спросил Гастон. — Давай дискету, Беа. Я включил компьютер.

— Не буду вам мешать. — Кларис встала из-за стола и посмотрела на часы. — О, я еще вполне успею привести себя в порядок! Счастливо, Алекс. Пока, дорогой. — Она легко чмокнула щеку Гастона, он с улыбкой ответил тем же. — Проводишь меня, Беа?